Ладыга, Иван Фёдорович

Иван Фёдорович Ладыга
Дата рождения	17 октября 1920(1920-10-17)
Место рождения	Мануйловка, Елисаветградский уезд, Херсонская губерния, Украинская ССР
Дата смерти	11 января 2010(2010-01-11) (89 лет)
Место смерти	Санкт-Петербург, Россия
Принадлежность	СССР СССР → Россия Россия
Звание	гвардии полковник артиллерии
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии
Иван Фёдорович Ладыга на Викискладе

Ива́н Фёдорович Лады́га (17 октября 1920 — 11 января 2010) — советский, российский учёный, педагог, полковник артиллерии, кандидат военных наук, профессор, член-корреспондент Академии военных наук, заслуженный работник высшей школы Российской Федерации, ветеран Великой Отечественной войны.

Биография

Родился в 1920 году в селе Мануйловка Елисаветградского уезда Херсонской губернии Украинской ССР (ныне Маловисковского района Кировоградской области Украины). В 1941 году окончил Харьковское артиллерийское училище. Принимал участие в боях Великой Отечественной войны с 22 июня 1941 года. В первые дни войны — командир взвода (лейтенант) 45-мм противотанковых пушек (в составе 173-го отдельного истребительно-противотанкового дивизиона 27-го стрелкового корпуса), отражал атаки танковой армии Клейста у города Луцка, у посёлка Торчин 24 и 25 июня взводом были уничтожены 5 немецких танков. В течение июля 1941 года И. Ф. Ладыга принимал участие в оборонительных боях 5-й армии при отходе стрелковых войск в направлении городов Ровно, Коростень, Киев. В боях под Киевом получил осколочное ранение и эвакуирован в полевой госпиталь в городе Полтава.

После выписки назначен командиром огневого взвода 45-мм противотанковых пушек 1049-го, стрелкового полка 300-й стрелковой дивизии. В сентябре — октябре 1941 года участвовал в боях за город Харьков. В районе хутора Цепочки западнее Харькова тяжело ранен, отправлен в госпиталь в Сталинград.

В 1942 году в Москве окончил краткосрочные курсы разведчиков. В апреле 1943 года в должности старшего помощника начальника разведывательного отдела 18-го гвардейского стрелкового корпуса 13-й армии центрального фронта участвовал в Курской битве, в оборонительных боях в районе железнодорожной станции Поныри, в контрнаступлении через города Севск, Конотоп, Прилуки. В октябре-ноябре 1943 года принимает участие в форсировании реки Днепр, освобождении города Киев. В ноябре 1943 года капитан И. Ф. Ладыга, в должности помощника начальника оперативного отдела штаба стрелкового корпуса, во главе группы разведчиков принимает активное участие в обеспечении вывода 8-й стрелковой дивизии из окружения в районе населенного пункта Толстый лес западнее Чернобыля. Командуя этой же группой разведчиков, совместно с полесскими партизанами генерала А. Н. Сабурова, 18-м гвардейским стрелковым корпусом, под командованием И. М. Афонина, участвовал в штурме и освобождении города Ельск.

В феврале 1944 года в районе города Шепетовка группа разведчиков под командованием И. Ф. Ладыги в тылу противника захватила в плен шестерых немцев, которые дали ценные сведения. В 1984 году за мужество и героизм, проявленные в том бою, Ивану Фёдоровичу было присвоено звание «Почётный гражданин города Шепетовки».

В 1944—1945 годах в составе 18-го гвардейского стрелкового корпуса И. Ф. Ладыга, назначенный на должность начальника оперативного отделения штаба стрелковой дивизии, участвует в освобождении городов Изяслав, Тернополь, Станислав, Старый Самбор, Ужгород, Бухарест, в тяжёлых боях при штурме Будапешта, отражении танковых атак в районе Секешфехервара, взятии Вены.

Война для Ладыги закончилась в Альпах после взятия города Шейбс, на день позже 9 мая 1945 года.

В 1949 году с золотой медалью окончил военную академию имени Фрунзе в Москве. В 1949—1953 годах — преподаватель военной академии имени Ф. Э. Дзержинского. С 1954 г. — преподаватель, старший преподаватель, заместитель начальника кафедры, доцент, старший научный сотрудник Военной артиллерийской академии имени М. И. Калинина.

С 1980 и до конца жизни — учёный секретарь диссертационных советов Михайловской военной артиллерийской академии.

Научная деятельность

И. Ф. Ладыга — педагог, учёный в области применения ракетных войск и артиллерии (РВ и А) в бою и операции, обеспечения эффективности огневого поражения, управления войсками. Разработал теоретические и практические рекомендации по совершенствованию боевого применения РВ и А в горно-лесистой местности и в ночных условиях. Создал научную школу по боевому применению РВ и А в бою. Организатор военной науки и образования. Как учёный секретарь диссертационных советов Михайловской военной артиллерийской академии внёс весомый вклад в дело подготовки научных и научно-педагогических кадров высшей квалификации для рода войск. Свою деятельность по подготовке учёных кадров, научные исследования активно сочетал с общественной работой.

Автор 90 научных трудов общим объёмом 135 печатных листов, в том числе монографии «Боевое применение артиллерии при обороне армейского корпуса в горно-лесистой местности» (1957 г.), учебника «Тактика артиллерии» (1968 г.), 30 учебных и учебно-методических пособий (1952—2005 гг.), 22 лекций (1953—1999), 30 статей (1955—2008), 6 научно-исследовательских работ (1983—1995).

За свою научную и педагогическую деятельность удостоился почётного звания Заслуженный работник высшей школы Российской Федерации (2001), ордена Почёта (2007), в 2010 году (посмертно) был награждён медалью «За трудовую доблесть».

Награды

За проявленый героизм во время освобождения города Шепетовки (Украина) от фашистских захватчиков (1943), в 1984 году И. Ф. Ладыге присвоили звание почётного гражданина этого города . Также имеет награды:

• Орден Боевого Красного Знамени (18 февраля 1944);
• Орден Отечественной войны 2-й и 1-й степени;
• Орден Трудового Красного Знамени;
• 3 Ордена Красной Звезды;
• Орден Почёта;
• медали.

Ссылки

• [pamyat-naroda.ru/heroes/podvig-chelovek_kartoteka1272701220/ Сайт Память народа. Личная карточка в картотеке Ладыга Иван Федорович]
• [podvignaroda.mil.ru/?#id=1272701220&tab=navDetailManCard Сайт Подвиг народа. Архивные документы о награждениях Ладыга Иван Федорович]

Отрывок, характеризующий Ладыга, Иван Фёдорович

Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.
Ночь была туманная, и сквозь туман таинственно пробивался лунный свет. «Да, завтра, завтра! – думал он. – Завтра, может быть, всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? – «Ну, а потом, – отвечает сам себе князь Андрей, – я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди – отец, сестра, жена, – самые дорогие мне люди, – но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова. На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»
– Ну, – отвечал старик.
– Тит, ступай молотить, – говорил шутник.
– Тьфу, ну те к чорту, – раздавался голос, покрываемый хохотом денщиков и слуг.
«И все таки я люблю и дорожу только торжеством над всеми ими, дорожу этой таинственной силой и славой, которая вот тут надо мной носится в этом тумане!»


Ростов в эту ночь был со взводом во фланкёрской цепи, впереди отряда Багратиона. Гусары его попарно были рассыпаны в цепи; сам он ездил верхом по этой линии цепи, стараясь преодолеть сон, непреодолимо клонивший его. Назади его видно было огромное пространство неясно горевших в тумане костров нашей армии; впереди его была туманная темнота. Сколько ни вглядывался Ростов в эту туманную даль, он ничего не видел: то серелось, то как будто чернелось что то; то мелькали как будто огоньки, там, где должен быть неприятель; то ему думалось, что это только в глазах блестит у него. Глаза его закрывались, и в воображении представлялся то государь, то Денисов, то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза и близко перед собой он видел голову и уши лошади, на которой он сидел, иногда черные фигуры гусар, когда он в шести шагах наезжал на них, а вдали всё ту же туманную темноту. «Отчего же? очень может быть, – думал Ростов, – что государь, встретив меня, даст поручение, как и всякому офицеру: скажет: „Поезжай, узнай, что там“. Много рассказывали же, как совершенно случайно он узнал так какого то офицера и приблизил к себе. Что, ежели бы он приблизил меня к себе! О, как бы я охранял его, как бы я говорил ему всю правду, как бы я изобличал его обманщиков», и Ростов, для того чтобы живо представить себе свою любовь и преданность государю, представлял себе врага или обманщика немца, которого он с наслаждением не только убивал, но по щекам бил в глазах государя. Вдруг дальний крик разбудил Ростова. Он вздрогнул и открыл глаза.
«Где я? Да, в цепи: лозунг и пароль – дышло, Ольмюц. Экая досада, что эскадрон наш завтра будет в резервах… – подумал он. – Попрошусь в дело. Это, может быть, единственный случай увидеть государя. Да, теперь недолго до смены. Объеду еще раз и, как вернусь, пойду к генералу и попрошу его». Он поправился на седле и тронул лошадь, чтобы еще раз объехать своих гусар. Ему показалось, что было светлей. В левой стороне виднелся пологий освещенный скат и противоположный, черный бугор, казавшийся крутым, как стена. На бугре этом было белое пятно, которого никак не мог понять Ростов: поляна ли это в лесу, освещенная месяцем, или оставшийся снег, или белые дома? Ему показалось даже, что по этому белому пятну зашевелилось что то. «Должно быть, снег – это пятно; пятно – une tache», думал Ростов. «Вот тебе и не таш…»
«Наташа, сестра, черные глаза. На… ташка (Вот удивится, когда я ей скажу, как я увидал государя!) Наташку… ташку возьми…» – «Поправей то, ваше благородие, а то тут кусты», сказал голос гусара, мимо которого, засыпая, проезжал Ростов. Ростов поднял голову, которая опустилась уже до гривы лошади, и остановился подле гусара. Молодой детский сон непреодолимо клонил его. «Да, бишь, что я думал? – не забыть. Как с государем говорить буду? Нет, не то – это завтра. Да, да! На ташку, наступить… тупить нас – кого? Гусаров. А гусары в усы… По Тверской ехал этот гусар с усами, еще я подумал о нем, против самого Гурьева дома… Старик Гурьев… Эх, славный малый Денисов! Да, всё это пустяки. Главное теперь – государь тут. Как он на меня смотрел, и хотелось ему что то сказать, да он не смел… Нет, это я не смел. Да это пустяки, а главное – не забывать, что я нужное то думал, да. На – ташку, нас – тупить, да, да, да. Это хорошо». – И он опять упал головой на шею лошади. Вдруг ему показалось, что в него стреляют. «Что? Что? Что!… Руби! Что?…» заговорил, очнувшись, Ростов. В то мгновение, как он открыл глаза, Ростов услыхал перед собою там, где был неприятель, протяжные крики тысячи голосов. Лошади его и гусара, стоявшего подле него, насторожили уши на эти крики. На том месте, с которого слышались крики, зажегся и потух один огонек, потом другой, и по всей линии французских войск на горе зажглись огни, и крики всё более и более усиливались. Ростов слышал звуки французских слов, но не мог их разобрать. Слишком много гудело голосов. Только слышно было: аааа! и рррр!
– Что это? Ты как думаешь? – обратился Ростов к гусару, стоявшему подле него. – Ведь это у неприятеля?
Гусар ничего не ответил.
– Что ж, ты разве не слышишь? – довольно долго подождав ответа, опять спросил Ростов.
– А кто ё знает, ваше благородие, – неохотно отвечал гусар.
– По месту должно быть неприятель? – опять повторил Ростов.
– Може он, а може, и так, – проговорил гусар, – дело ночное. Ну! шали! – крикнул он на свою лошадь, шевелившуюся под ним.
Лошадь Ростова тоже торопилась, била ногой по мерзлой земле, прислушиваясь к звукам и приглядываясь к огням. Крики голосов всё усиливались и усиливались и слились в общий гул, который могла произвести только несколько тысячная армия. Огни больше и больше распространялись, вероятно, по линии французского лагеря. Ростову уже не хотелось спать. Веселые, торжествующие крики в неприятельской армии возбудительно действовали на него: Vive l'empereur, l'empereur! [Да здравствует император, император!] уже ясно слышалось теперь Ростову.
– А недалеко, – должно быть, за ручьем? – сказал он стоявшему подле него гусару.
Гусар только вздохнул, ничего не отвечая, и прокашлялся сердито. По линии гусар послышался топот ехавшего рысью конного, и из ночного тумана вдруг выросла, представляясь громадным слоном, фигура гусарского унтер офицера.
– Ваше благородие, генералы! – сказал унтер офицер, подъезжая к Ростову.
Ростов, продолжая оглядываться на огни и крики, поехал с унтер офицером навстречу нескольким верховым, ехавшим по линии. Один был на белой лошади. Князь Багратион с князем Долгоруковым и адъютантами выехали посмотреть на странное явление огней и криков в неприятельской армии. Ростов, подъехав к Багратиону, рапортовал ему и присоединился к адъютантам, прислушиваясь к тому, что говорили генералы.
– Поверьте, – говорил князь Долгоруков, обращаясь к Багратиону, – что это больше ничего как хитрость: он отступил и в арьергарде велел зажечь огни и шуметь, чтобы обмануть нас.
– Едва ли, – сказал Багратион, – с вечера я их видел на том бугре; коли ушли, так и оттуда снялись. Г. офицер, – обратился князь Багратион к Ростову, – стоят там еще его фланкёры?
– С вечера стояли, а теперь не могу знать, ваше сиятельство. Прикажите, я съезжу с гусарами, – сказал Ростов.
Багратион остановился и, не отвечая, в тумане старался разглядеть лицо Ростова.
– А что ж, посмотрите, – сказал он, помолчав немного.
– Слушаю с.
Ростов дал шпоры лошади, окликнул унтер офицера Федченку и еще двух гусар, приказал им ехать за собою и рысью поехал под гору по направлению к продолжавшимся крикам. Ростову и жутко и весело было ехать одному с тремя гусарами туда, в эту таинственную и опасную туманную даль, где никто не был прежде его. Багратион закричал ему с горы, чтобы он не ездил дальше ручья, но Ростов сделал вид, как будто не слыхал его слов, и, не останавливаясь, ехал дальше и дальше, беспрестанно обманываясь, принимая кусты за деревья и рытвины за людей и беспрестанно объясняя свои обманы. Спустившись рысью под гору, он уже не видал ни наших, ни неприятельских огней, но громче, яснее слышал крики французов. В лощине он увидал перед собой что то вроде реки, но когда он доехал до нее, он узнал проезженную дорогу. Выехав на дорогу, он придержал лошадь в нерешительности: ехать по ней, или пересечь ее и ехать по черному полю в гору. Ехать по светлевшей в тумане дороге было безопаснее, потому что скорее можно было рассмотреть людей. «Пошел за мной», проговорил он, пересек дорогу и стал подниматься галопом на гору, к тому месту, где с вечера стоял французский пикет.