Лаппо, Сергей Дмитриевич

Сергей Дмитриевич Лаппо
Место рождения:	Чистополь, Казанская губерния
Научная сфера:	гидрография, океанология
Место работы:	Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова
Учёная степень:	доктор географических наук (1950)
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Морской кадетский корпус
Известен как:	исследователь Арктики

Сергей Дмитриевич Лаппо (1895, Чистополь Казанской губернии — 1972, Москва) — русский военный моряк, гидрограф, исследователь Арктики. Доктор географических наук, профессор Московского государственного университета. Председатель Гидрологической комиссии Московского филиала Географического общества СССР. Редактор научных сборников «Океаны и моря» и «Мировой океан». Участник Моонзундского сражения (1917).

Биография

Родился в городе Чистополь Казанской губернии, в семье учителя из Красноярска. Его отец, окончивший Казанский университет, попал в Сибирь за участие в студенческих беспорядках.

Уже в ходе Первой мировой войны, в 1916 году, Сергей Лаппо окончил Морской кадетский корпус в Петрограде и в звании мичмана получил назначение на линкор «Цесаревич» (Балтийский флот). Это был последний выпуск Морского корпуса в Российской империи.

Линкор «Цесаревич» под новым именем «Гражданин» принял участие в Моонзундском сражении (1917), и молодой мичман Лаппо прошёл боевое крещение. Ещё во время боёв у острова Эзеля (Сааремаа) в Моонзундском архипелаге он познакомился со знаменитым русским полярным исследователем Б. А. Вилькицким (1885—1961), и это знакомство во многом определило его судьбу. Сергей Лаппо решил посвятить жизнь Арктике.

После революции 1917 года бывший морской офицер Лаппо остался в Советской России.

В первую советскую арктическую навигацию 1920 года Сергей Лаппо в составе отдельного Обь-Енисейского гидрографического отряда принимал в Обской губе пришедшие из Архангельска суда «Хлебной экспедиции», целью которой была доставка из Сибири продовольствия для северных районов Поморья. Перегрузка его с речных судов на морские осуществлялась в Обской губе в необорудованной бухте, мелководной и открытой ветрам. Экипажам парохода «Орлик» и баржи «Пур», входившим в состав Обской гидрографической партии, был поручен поиск более подходящего места. Возглавил группу опытный полярный штурман А. И. Осипов, под руководством которого Лаппо начал свою долгую арктическую службу. С большим трудом удалось провести гидрографические работы и найти защищённую с моря достаточно просторную и глубокую бухту. Новое перегрузочное место получило название Новый Порт. Последующие три года Лаппо с товарищами по гидрографическому отряду обеспечивал промерами строительные работы по подготовке прохода океанских судов.

Дальнейший период в жизни Лаппо имеет трагический поворот. Проживающий в то время в Омске (Пролетарская ул., д. 17), 16 августа 1924 года он был арестован по ложному доносу, два месяца содержался под стражей и 15 октября 1924 года был приговорён Военным трибуналом Сибирского военного округа к трём годам лишения свободы «за антисоветскую агитацию» (реабилитирован только в июне 2005). Уникальный практический опыт Лаппо в итоге оказался всё же востребованным, и его прошлое бывшего царского офицера в дальнейшем не привлекало внимания органов НКВД.

В последующем Лаппо стал помощником начальника Карских экспедиций, в 1930—1931 вёл гидрографические работы в Гыданском заливе и при строительстве портов в Игарке и Тикси, в 1933 году возглавлял гидрологический отряд Лено-Хатангской экспедиции на моторном боте «Пионер», проведший ценные наблюдения в бухте Нордвик, Хатангском заливе и дельте Лены.

С 1934 — учёный секретарь Междуведомственного бюро ледовых прогнозов при Главсевморпути.

В 1936 году Лаппо руководил гидрографическими работами на шхуне «Политотделец» у восточного побережья Новой Земли. Исследования, проведённые этой экспедицией, по своей значимости стоят в одном ряду с исследованиями П. К. Пахтусова, В. А. Русанова, Р. Л. Самойловича. На карту были положены многие километры восточного берега северного острова Новой Земли, острова, проливы, заливы. Одна из бухт была названа именем шхуны «Политотделец». Этот рейс «Политотдельца» оказался единственным — зимой 1937 года он наскочил на камни около острова Колгуев.

С 1938 года началась работа Лаппо в Арктическом институте, где он возглавил «службу льда и погоды». Им опубликовано несколько десятков научных работ, в годы Великой Отечественной войны защищена кандидатская диссертация (1942), в которой разработан новый метод прогнозирования ледовитости на основе осенних метеопризнаков.

В военный период работал в штабе морских проводок Северного морского пути, обеспечивая движение морских войсковых транспортов и боевых кораблей.

После войны, в 1946 году вместе с Н. Зубовым, П. Гордиенко, Д. Карелиным участвовал в первой авиационной разведке по трассе Северного морского пути. Работы по ледовой авиаразведке были продолжены и в последующие годы (1946—1957).

Затем, переехав в Москву, Лаппо полностью переключился на научную работу: стал профессором, преподавателем Московского университета, председателем гидрологической комиссии Географического общества СССР, редактором научных сборников «Океаны и моря» и «Мировой Океан».

Умер в июле 1972 года в Москве, похоронен на Пятницком кладбище (участок 18).

Научный вклад

Автор работ по долгосрочному прогнозированию ледовитости, влиянию на ледовитость арктических морей различных факторов, в частности температуры воздуха.

Память

Имя Сергея Дмитриевича Лаппо носят несколько географических объектов:

• Полуостров в море Лаптевых на полуострове Таймыр и мыс севернее бухты Прончищевой на Таймыре. Названы по предложению Хатангской гидробазы, Хатангского райсовета и ГП ММФ. Названия утверждены решением Красноярского крайисполкома от 2 марта 1973 года.
• Мыс на северо-западе острова Малый Бегичев в Хатангском заливе (море Лаптевых).

Сочинения

• Океанографический справочник арктических морей СССР.
• Справочная книжка полярника: Краткие сведения об океанографии, климате, животном мире и населении Арктики / С. Д. Лаппо. — М.: изд. и тип. Изд-ва Главсевморпути, 1945.

Литература

• Краснопольский А. В. Отечественные географы (1917—1992): Биобиблиографический справочник (в 3-х томах) / Под ред. проф. С. Б. Лаврова; РАН, Русское географическое общество. — СПб.: Б.и., 1993. — Т. 2 (Л—Х). — С. 10. — 456 с. — 1 000 экз.
• Аветисов Г. П. Имена на карте Российской Арктики. СПб.: Наука, 2003.
• Аветисов Г. П. Арктический мемориал. СПб.: Наука, 2006.
• Аветисов Г. П. Имена на карте Арктики. СПб.: ВНИИОкеангеология, 2009.
• Гражданин, моряк, учёный. (Сб. статей) М.: 1997

Ссылки

• [archive.is/20121225104659/www.gpavet.narod.ru/lappo.htm Имена на карте арктики — Лаппо Сергей Дмитриевич (1895—1972)]
• [www.gpavet.narod.ru/necropol.html Арктический некрополь — Лаппо Сергей Дмитриевич]
• [archive.is/20121225045429/www.gpavet.narod.ru/lappo_mog.jpg Арктический некрополь — Могила С. Д. Лаппо на Пятницком кладбище]
• [www.transport.ru/2_period/more/96_1/lappo.htm#E27E13 ПЕРВОПРОХОДЕЦ ПОЛЯРНЫХ МОРЕЙ]
• [www.tiksi.ru/history/130-news130.html РОЖДЕНИЕ ПОРТА ТИКСИ]
• [www.vokrugsveta.ru/vs/article/3357/ Долгая дорога к Ямалу]

Отрывок, характеризующий Лаппо, Сергей Дмитриевич

Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.
Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение.
Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал:
– Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку.
– Где тут Долохов? – спросил Кутузов.
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.
– Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов.
– Это Долохов, – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.
Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.
Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.
– Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному.
– Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.