Лига гомруля
| Лига гомруля | |
| англ. Home Rule League ирл. Léig an Rialtais Dúchais | |
| Основатель: | |
|---|---|
| Дата основания: |
1873 |
| Дата роспуска: |
1882 |
| Идеология: | |
К:Исчезли в 1882 году Лига гомруля (англ. Home Rule League, ирл. Léig an Rialtais Dúchais; другое название — Партия гомруля, Лига Самоопределения (англ. Home Rule Party, ирл. Páirtí an Rialtais Dúchais)) — политическое объединение, действовавшее в Ирландии в 1873-1882 годах. Лига выступала за предоставлении Ирландии широкой автономии (гомруль) в рамках Соединённого королевства Великобритании и Ирландии.
Содержание
История
Лига была основана в 1873 путём преобразования Отечественной правительственной ассоциации[en], общественной организации, основанной в 1870 году и возглавляемой Айзеком Баттом, дублинским барристером, бывшим ранее одним из лидеров ирландских тори[en], радикально сменившим свои взгляды в сторону ирландского национализма и автономизма. 18-21 ноября 1873 года Батт придал ассоциации статус полноценной партии, которую назвал Лига гомруля. На своих первых выборах объединение получило 60 мест в британской палате общин. В то время Лига представляла собой скорее союз сторонников гомруля, нежели настоящую политическую партию. Вскоре во много из-за этого среди гомрулеров произошёл раскол между более умеренными членами парламента, многие из которых были ирландским аристократами, дворянами, связанными с Церковью Ирландии, или политиками, недавно покинувшими Ирландскую либеральную партию, и радикальным крылом, сформировавшимся вокруг Чарльза Стюарта Парнелла и Джозефа Биггара[en], членов палаты общин от Мита и Кавана соответственно. Радикалы начали применять тактику обструкции, стараясь мешать деятельности парламента, в частности, затягивали обсуждения не очень важных законопроектов порой на несколько дней.
В 1879 году Айзек Батт умер и партию возглавил его сторонник, бывший член либеральной партии Уильям Шоу[en]. Он же был лидером лиги на парламентских выборах 1880 года. Гомрулеры набрали меньше голосов в процентном отношении, однако делегировали в палату общин на три депутата больше. Несмотря на относительный успех Шоу, радикальная фракция становилась всё более влиятельной. В конце концов Парнелл был избран новым лидером Лиги. В 1882 году он преобразовал её в Ирландскую парламентскую партию, которая стала более радикальной, националистической, католической и ориентированной на средний класс, чем Лига гомруля при Батте и Шоу. Парламентаристы оставались доминирующей политической силой на острове до 1920-х годов, когда им на смену пришла требовавшая полной независимости Ирландии Шинн Фейн.
Участие в выборах
Парламентские
| |||||||||||||||
Председатели партии
- Айзек Батт — 1891—1900
- Уильям Шоу[en] — 1879—1880
- Чарльз Стюарт Парнелл — 1880—1882
Напишите отзыв о статье "Лига гомруля"
Литература
На английском языке
- Alvin Jackson. [books.google.com/books?id=2sljCBmuJkMC&pg=PA30 Home Rule: An Irish History, 1800-2000]. — Oxford University Press, 2004.
- Kerby A. Miller. [books.google.com/books?id=d06OAAAAMAAJ Emigrants and exiles: Ireland and the Irish exodus to North America]. — Oxford University Press, 1985.
На русском языке
- Афанасьев Г. Е. Гл. VII Земельная лига и гомруль // История Ирландии / Предисл. Т.А. Михайловой. — 4-е издание. — Москва: Красанд, 2010. — ISBN 978-5-396-00180-0.
Ссылки
-
На Викискладе есть медиафайлы по теме Лига гомруля
| ||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Лига гомруля
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.
Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
