Литовский замок

Утраченные памятники архитектуры Санкт-Петербурга
Литовский замок Семибашенный замок
Литовский замок со стороны Офицерской улицы и Крюкова канала. Нач. ХХ века
Страна	Российская империя
Санкт-Петербург	Коломенская часть, 1 участок
Тип здания	казармы, позднее тюрьма
Автор проекта	1782—1787, И. Е. Старов; 1823—1826, И. И. Шарлемань
Дата упразднения	сгорел в феврале 1917, разобран в 1929—30 гг.
Статус	Выявленный объект культурного наследия. Распоряжение КГИОП №10-148 от 09.04.2014. Исключён из списка объектов культурного наследия. Распоряжение КГИОП № 10-587 от 11.12.2015
Состояние	фундамент башни и корпусов северного крыла Литовского замка

Литовский замок — бывшая тюрьма в Санкт-Петербурге, в округе Коломна, у пересечения реки Мойки и Крюкова канала, напротив Новой Голландии. Располагалась в проезде, получившем в 1844 г. название Тюремного переулка, а в 1919 г. — переулка Матвеева. Точный адрес на последний (1917) год существования Городского ведомства Исправительного арестантского отделения: Коломенская часть, 1 участок, Левая сторона Тюремного переулка, 2-102-29.

История

Здание Литовского замка было возведено на территории участка, принадлежавшего в 1738 г. в соответствии с планом И. Б. Зихейма, Анне Гавриловне Ягузинской (в девичестве Головкиной), внучке боярина И. С. Головкина, дяди матери Петра I и дочери государственного канцлера Головкина. Выйдя замуж за графа М. П. Бестужева-Рюмина, она оказалась замешана в «заговоре Ботта-Лопухиных» против Елизаветы Петровны, была подвергнута пыткам, приговорена к казни, которую заменили на ссылку, били кнутом и вырезали язык. В примечаниях к плану Санкт-Петербурга XVIII века сообщалось, что на месте этого участка располагалась в 1779 г. дача историка, писателя и масона И. П. Елагина

Оригинальное в плане здание — неправильный 5-угольник с круглыми башнями на углах — было возведено в 1782—1787 гг. по проекту архитектора И. Е. Старова, известного мастера классицизма. Сохранилось описание этого замка, сделанное в 1794 г. этнографом, врачом и путешественником И. Г. Георги: «Новопостроенный тюремный замок, оконченный в 1787 году, еще пуст и церковь в нем еще не освящена. Оный занимает левый угол, составляемый Мойкою и Никольским каналом в виде нерегулярного пятиугольника высотой в два яруса, с весьма толстыми стенами, железными воротами и снаружи без окошек, в ширину имеет оный только один ряд тюрем [камер] и ход перед всеми тюрьмами. Тюрьмы и окна в оных неодинаковой величины, но, впрочем, единообразны. Во всех окна сделаны высоко и на двор. В каждой тюрьме есть кирпичная печь, маленький кирпичный стол и стул, железные снаружи двери и в той же стене нужное место. Кухни несколько посветлее. Во втором ярусе все точно так, как в нижнем, мною здесь описанном. На всех пяти углах кровли находится по высокому круглому большому куполу, кои служат вместо кладовой. На дворе построена малая тюрьма, видом и вышиною подобная наружной...Двор шириною 6 сажень вокруг внутренней тюрьмы долженствует служить преступникам для пользования чистым воздухом.»

По мнению Г. И. Зуева, в 1797 году в нём разместился Кавалергардский полк, а затем Литовский мушкетёрский полк, преобразованный из Семёновских батальонов, По мнению сотрудника ИИМК РАН М. А. Юшковой, в 1797 г. в это здание был переведен Сенатский батальон, превратившийся в 1801 г. в Литовский мушкетный полк. Благодаря ему здание получило своё название.

В 1810-х годах здесь размещался Морской Гвардейский экипаж. Позднее замок по предложению Санкт-Петербургского военного генерал-губернатора замок был передан Городской Думе для перестройки его в тюрьму. В 1820 г. архитектору И. И. Шарлеманю (1-му), ученику Чарльза Камерона, работавшего в России, предложили подготовить проект городской тюрьмы для её постройки на правом берегу Фонтанки «по новейшей английской системе». Шарлемань подготовил 2 проекта, из которых ни один не был осуществлён.

В 1822 г. в связи с переполненностью городской тюрьмы Александр I повелел перестроить Литовскую казарму в тюрьму и Шарлеманю поступило новое предложение приспособить под тюрьму Литовский замок.

Проект Шарлеманя предусматривал оставить первоначальную композицию И. Е. Старова, но придать новое оформление фасадам в стиле ампир. Для этого Шарлемань при участии архитектора П. С. Плавова выделил треугольным фронтоном центральный ризалит, выходящий на Офицерскую улицу (ул. Декабристов), на котором установил крест, поддерживаемый двумя ангелами, выполненными знаменитым камнерезом С. С. Пименовым из пудожского камня. В стенах были прорезаны высокие окна, разобраны пять старых башен, вместо которых были построены две новые угловые. Часть здания, выходящую на Мойку, также окаймляли две угловые башни. В одной из них был оборудован колодец, соединявшийся с Мойкой. Кроме того, перестроены коридоры со стороны двора, оборудованы несколько туалетов, перепланированы помещения камер. В передней башне, выходящей к Литовскому мосту, были вделаны низкие и тяжелые ворота, над которыми располагалась черная доска с надписью „Тюремный замок“. Также зодчий подготовил проект интерьера тюремной церкви. Декоративное оформление выполнили живописец Д. И. Антонелли, лепщик П. Сипягин и декоратор Ф. Брандуков. Генеральша Горихвостова принесла в дар церкви образ Всемилостивейшего Спаса, во имя которого и был освящён храм 17 октября 1826. Спасская церковь была расширена в 1884 г. Здание было перекрашено в серовато-белый цвет Во вт. пол. XIX в. в тюрьме также были мечеть, католическая и лютеранская церковь.

Городская тюрьма насчитывала 103 камеры и подразделялась на 10 изолированных отделений, в зависимости от рода уголовного преступления. Здесь планировалось размещать до 600 арестантов. По данным 1860-х гг. Литовский замок находился в состоянии переполнения, обычно в Литовском замке содержалось 800—810 заключенных, однако в годы после крестьянской реформы 1861 года число заключенных в нем нередко превышало 900-1000 человек. На двух этажах размещались в разных отделениях убийцы, воры, мошенники, подозреваемые в воровстве и в мошенничестве (отдельно от уже осуждённых), бродяги, беспаспортные, а также так называемые «бесхлопотные» арестанты (купцы, мещане и иностранцы), освобождённые от работы. Различный цвет воротников курток арестантов (голубой, желтый, красный, малиновый, черный, зелёный) обозначал принадлежность к тому или иному отделению. Постепенно правило цветных воротников перестало соблюдаться и сошло на нет к 60-м гг. XIX в. На содержание заключённого ассигновалось от 10 до 50 копеек в сутки.

В 1823 г. Литовский замок был переименован в Санкт-Петербургскую Градскую тюрьму и назначался тюрьмой общего устройства. Здесь предполагалось содержать следственных и подсудных, несовершеннолетних, мужчин, женщин и сл дующих с ними детей. Здесь могли содержаться осужденные, пересыльные и ссыльные, подвергшиеся административному аресту, и неисправные должники. В 1884 г. Литовский замок превратился в исправительную тюрьму. Со второй половины XIX века в Литовском замке, наряду с уголовными, содержались политзаключенные. Среди них — А. К. Кузнецов, И. Г. Прыжов, П. Н. Ткачев, П. Г. Успенский, осужденные в 1871 г. на процессе «нечаевцев». В начале XX столетия узниками Литовского замка оказались участники рабочего движения, в том числе «Обуховской обороны» 1901 года.

В 1841—1849 гг. замок отремонтировали и перестроили по проекту Ф. И. Габерцетеля: над вторым этажом флигеля, обращенного на Тюремный переулок, построили третий этаж Согласно чертежам здания первой половины XIX в. во флигеле, обращенном к Мойке, находились следующие помещения: на первом этаже в восточной башне — квасная, в западной — водокачка, в самом флигеле — квартира эконома и сени, в примыкающей части флигеля, выходящего на Крюков канал, — отделения для малолетних и для женатых инвалидов; на втором этаже в восточной башне, во флигеле, выходящем на Мойку, и примыкающей части флигеля, выходящего на Крюков канал, — мужской лазарет, в западной башне — аптека, в примыкающей части флигеля по Тюремному переулку — квартира аптекаря. На плане более раннего периода, подписанном архитектором Шарлеманем, сделаны карандашные пометки, согласно которым на первом этаже располагались: в восточной башне — кладовка, в западной — аптека, во флигеле, выходящем на Мойку, — квартира, в примыкающей части флигеля, выходящего на Крюков канал, — пекарня; на втором этаже обозначена больница.

В 1842 г. владелица соседнего участка Е. П. Трувеллер продала его часть Городской Думе для организации переулка вдоль тюрьмы. Она обращалась на имя Санкт-Петербургского военного генерал-губернатора с просьбой, чтобы переулок был назван Замковым, но по высочайшему повелению он был назван Тюремным (совр. пер. Матвеева).

В справочнике А. Н. Греча 1851 г. сообщается, что за тюрьмой от Мойки до Офицерской улицы (Декабристов) недавно был проведен переулок «для пресечения всякого сообщения с тюрьмою».

В 1883—1884 гг. здание тюрьмы было реконструировано по проекту К. И. Реймерса.

27 февраля (12 марта) 1917 г. около 6. часов утра матросы 8-го флотского экипажа, расквартированные в Крюковских морских казармах, вместе с рабочими судостроительных предприятий захватили Литовский замок. Были выпущены все заключённые, в том числе уголовники. Политические заключённые присоединились к восставшим и возглавили колонну демонстрантов под красными флагами. Почерневшие стены Литовского замка долго стояли неубранными.

Александр Блок писал матери 23 марта 1917 года: «Выгорели дотла Литовский замок и окружной суд. Бросается в глаза вся красота их фасадов, вылизанных огнём, вся мерзость, безобразившая их внутри, выгорела».

В 1929 г. принято решение о сносе замка, в 1929—1930 гг. он был разобран. На массивном и прочном фундаменте старого Литовского замка по проекту советских архитекторов был возведен жилой комплекс (дома № 29 и № 29а) для рабочих и служащих Адмиралтейского и Балтийского заводов. В 1930 году архитекторы И. А. Мирзон и Я. О. Рубинчик спроектировали и построили современный жилой дом № 29 «с бытовым обслуживанием». Огромное здание главным фасадом обращено на улицу улицу Декабристов, бывшую Офицерскую. Это был один из первых домов-коммун «с обобществлением быта»; здесь проявились поиски новых планировочных решений. В 1934 году по проекту петербургского и ленинградского зодчего И. А. Претро была возведена левая часть семиэтажного жилого комплекса (нынешний дом № 29а), а перед самой войной заложена правая, достроенная только в 1950 году. Дом, расположенный по адресу наб. р. Мойки, 102 был построен по типовому проекту для размещения детского сада в 1961 г.

Фотографии

• Draft 1842.jpg

  План первого этажа замка.
  1842 год.

• Peretjatkovich M M Project 1911.jpg

  Нереализованный проект (1911) перестройки Литовского замка
  под комендантское управление.
  Архитектор М. М. Перетяткович.

• Фрагмент фронтона Литовского замка.1927 г.jpg

  Фрагмент фронтона замка.
  1927 год.

• Центральный ризалит Литовского замка со стороны Офицерской улицы.jpg

  Центральный ризалит замка со стороны Офицерской улицы.
  Начало XX века.

• Литовский замок. Петроград.jpg

  Литовский замок. Петроград.
  До 1917 года.

• Литовский замок. нач. XX в.jpg

  Литовский замок со стороны Офицерской улицы и Крюкова канала. Начало XX века.

• Литовский замок. нач. 1920-e гг..jpg

  Угловая северо-западная башня Литовского замка со стороны Мойки и Тюремного переулка.
  Начало 1920-х годов.

• Перед сгорешим Литовским замком..jpg

  Перед сгоревшим Литовским замком со стороны Офицерского моста. После 1917 года.

• В здании Литовского Замка в первые дни февраля 1917 года.jpg

  В здании Литовского замка в первые дни февраля 1917 года.

• Революция сломала эту тюрьму..jpg

  «Революция сломала эту тюрьму».
  После 1917 года.

• Траурная процессия на Офицерской улице. Похороны А. Блока. 10 августа 1921 г..jpg

  Похороны А. Блока
  Процессия на Офицерской улице.
  10 августа 1921 года.

Литовский замок в литературе

Самое подробное описание внутреннего устройства тюрьмы и её уклада содержится в очерках Н. С. Лескова «Страстная суббота в тюрьме» и «За воротами тюрьмы», опубликованных им в «Северной пчеле» в 1862 г.

Один из самых любопытных источников является роман В. В. Крестовского. «Петербургские трущобы. Книга о сытых и голодных», созданный писателем в (1864—1866). Известно, что писатель лично собирал материал для романа, проникая в самые тайные притоны мошенников под видом беспаспортного, а также использовал материалы помогавшего ему легендарного сыщика И. Д. Путилина. Кроме того, писатель использовал также рукопись Г. Сущевского, «Дом позора. Панорама без картин и стекол. Тюремный замок». 1863, которую упоминает в романе. (хранится в ГА РФ, ф. 95. Следственная комиссия 1862 г. по делам о распространении революционных воззваний и пропаганде).

В 1864 году В. Н. Никитин обследовав камеры при всех 12 полицейских участках, опубликовал свой труд «Тюрьма и ссылка. 1560—1880» где посвятил Тюремному замку главу.

Ф. М. Достоевский использовал в своих дневниковых эссе за 1876 год сведения, которые он почерпнул, побывав в отделении малолетних преступников в мае 1874 г. Это отделение существовало в Литовском тюремном замке в Петербурге с 1871 г., в декабре 1875 г. преобразовано в самостоятельное исправительное учреждение. До этой реорганизации оно практически ничем не отличалось от обыкновенной уголовной тюрьмы; малолетние преступники свободно общались со взрослыми, учеба и воспитательная работа не были налажены, среди подростков процветали порочные привычки. Эссе называлось «Колония малолетних преступников. Мрачные особи людей. Переделка порочных душ в непорочные. Средства к тому, признанные наилучшими. Маленькие и дерзкие друзья человечества».

Среди заключенных Литовского замка был будущий писатель В. Г. Короленко. В 1879 году его арестовали за связь с народниками и распространение прокламаций, отпечатанных в подпольной типографии. После нескольких месяцев пребывания в Литовском замке Короленко был осужден и сослан в Вятскую губернию. В 1932 году была опубликована «Записная книжка» за 1879 год, которую автор вел в местах заключения, через которые ему пришлось пройти. В последние годы жизни (1906—1921) Короленко работал над большим автобиографическим произведением «История моего современника», в котором целая глава «В Литовскому замке» описывала пребывание там писателя.

В числе малоизученных источников — анонимное сочинение «Жизнь тюрьмы в шестидесятых годах. Личные наблюдения и заметки». Автор — чиновник тюремного ведомства, служивший в Петербургской пересыльной тюрьме и Литовском тюремном замке, подробно описал тюремную администрацию и тюремные порядки.

В 1896 г. в «Историческом вестнике» были опубликованы мемуары бывшего книготорговца Н. И. Свешникова «Воспоминания пропащего человека», в которых была посвящена глава пребыванию автора в Литовском замке.

В 1918 г. беллетрист и издатель журнала «Независимый» А. С. Рославлев опубликовал рассказ «Ангел Литовского замка», в основу которого легла одна из легенд о Литовском замке.

Литовский замок в изобразительном искусстве

Самое первое изображение Литовского замка (1789 г.) находим у живописца Карла Фридриха Кнаппе, академика Академии художеств в Санкт-Петербурге. На картине художник изобразил замок в его первозданном облике, созданном И. Е. Старовым.

В «Национальных изображениях Промышленников, снятых с натуры в Санкт-Петербурге», изданных в 1799 г. Я. И. Басиным, находим любопытное изображение старовского замка, снабжённого соответствующим комментарием: «Прямо их за каналом бастилия или новый едикуль, обнесенный высокою каменною стеною, на которой находится пять круглых башен».

В 1881 г. Н. А. Ярошенко закончил полотно «У Литовского замка». Сюжет картины был навеян процессом над Верой Засулич, стрелявшей в петербургского градоначальника Ф. Ф.Трепова и оправданной судом присяжных. Картина была представлена на IX передвижной выставке в день убийства царя Александра II, 1 марта 1881 г. Картину, вызвавшую скандал, убрали с выставки, а автора (молодого артиллерийского офицера) посадили на неделю под домашний арест, куда к нему приезжал для дознания министр внутренних дел гр. Лорис-Меликов. Вызвавшее скандал произведение, было изъято из каталога выставки, с неё не было сделано ни одного воспроизведения. Дальнейшая судьба картины плачевна: отданная на хранение к знакомым, она была неаккуратно свёрнута и погибла. Сохранилось лишь несколько этюдов и описание, опубликованное в газете «Русские ведомости»: «На саженном полотне изображён Литовский замок. Около этого мрачного здания всего две фигуры. На первом плане девушка, одетая в чёрное кашемировое платье и драповое короткое пальто. Она с заботой смотрит на заколоченное окно; в лице много выражения. Другой фигурой картины является часовой. Он стоит у фонаря, и ему всё равно, что думает девушка и кто сидит в тюрьме».

В 1879 г. В. Г. Короленко, пребывавший в заключении в Литовском замке, запечатлел свою тюремную камеру. Зарисованные писателем с натуры тюремные камеры, полицейские участки особенно высоко ценил известный российский историк тюрьм М. Н. Гернет.

В начале XX века к сюжету Литовского замка обращалась А. П. Остроумова-Лебедева, создавшая ряд акварелей и литографий, показывающих вид на Литовский замок в перспективе с Мойки. К этому же периоду относится и примечательный акварельный рисунок (нач. XX в.), созданный Е. Н. Стравинской, женой Ю. Ф. Стравинского, жившей на Крюковом канале напротив Литовского замка. На нём изображён зимний пейзаж с редким ракурсом Литовского замка, Литовского рынка и куполом Синагоги. Их произведения последние запечатлели образ Литовского замка до того, как он был сожжён.

Событиям февральской революции посвящён ряд графических и живописных работ, изображавших захват и разгром тюремного здания. Наиболее интересны картины А. И. Вахрамеева (1874-1926) «Пожар Литовского замка», 1917 г. (ГРМ), А. Ф. Белого (1874—1934). «Демонстрация у Литовского замка в Петрограде», 1926 г. С разной степенью достоверности изобразили в своих рисунках захват Литовского замка художники В. В. Щеглов (1901-1984) и И. А. Владимиров (1870—1947).

Период изображения Литовского замка в руинах продолжался с 1917 до 1920-х гг. Одно из самых поэтичных изображений Литовского замка принадлежит А. Н. Бенуа, написавшего Литовский замок со стороны моста Матвеева (бывший Тюремный). И. И. Ваулин (1887—1937), автор серии рисунков «Старый Петербург» в технике пастели, угля и карандаша, в их числе изображения Литовского замка. В 1930 году под эгидой Совета общества «Старый Петербург — новый Ленинград» состоялась выставка работ И. И. Ваулина в помещении Академии Художеств. Эти работы не получили широкой известности, так как художник был репрессирован в 1937 и его работы реквизированы НКВД.

Известный график и преподаватель Академии художеств П. А. Шилинговский создал ряд рисунков и акварельных листов Литовского замка, объединенных в серию под названием «Руины революции». В ГМИ СПб хранится вся коллекция акварелей этой серии. На основании этого материала художником был создан альбом из 10 ксилографий, «Петербург. Руины и возрождение» (1921—1923). Летом 1923 года в Полиграфическом отделе Академии художеств альбом был напечатан в количестве 500 нумерованных экземпляров.

Не менее эффектно изобразил разрушенный замок ленинградский архитектор М. М. Синявер в 4 рисунках темперой, впервые увидевших свет в 1935 г. в «Ежегоднике общества архитекторов художников». .

• Beliy A March near Litovsky Castle in 1917 1926.jpg

  А. Ф. Белый. Демонстрация у Литовского замка в 1917. 1926 г.

• Vaulin Litovsky Castle 6 1920s.jpg

  И. И. Ваулин. Из серии «Литовский замок». 1920-e

• Vaulin Litovsky Castle 4 1920s.jpg

  И. И. Ваулин. Из серии «Литовский замок». 1920-e

• Vaulin Litovsky Castle 3 1920s.jpg

  И. И. Ваулин. Из серии «Литовский замок». 1920-e

• Vaulin Litovsky Castle 2 1920s.jpg

  И. И. Ваулин. Из серии «Литовский замок». 1920-e

• Vaulin Litovsky Castle 5 1920s.jpg

  И. И. Ваулин. Из серии «Литовский замок». 1920-е

• Yaroshenko Terrorist 1879.jpg

  Н. А. Ярошенко. Террористка. Этюд к картине «У Литовского замка». 1879

Археологические исследования территории 2012—2014 годов

В феврале—марте 2012 г. Отделом охранной археологии Института истории материальной культуры Российской Академии Наук было проведено разведывательное археологическое обследование на участке планируемого строительства по адресу: набережная р. Мойки, д. 102, литера А. Территория исследования состояла из участка, занятого зданием типовой постройки 1961 г. и дворовых открытых участков, покрытых асфальтовыми дорожками и газонами. С северной стороны она была ограничена набережной р. Мойки, с восточной — набережной Крюкова канала, с западной — переулком Матвеева, с южной—домами и школой № 259. Работа выполнялась в соответствии с договором, заключенным между Институтом истории материальной культуры РАН и ООО «М 102», по Открытому листу № 17, выданному на имя С. А. Семёнова распоряжением Министерства культуры Российской Федерации от 8 февраля 2012 г. Подробный отчёт опубликован в 2013 г. в сборнике: Бюллетень Института истории материальной культуры РАН. [№] 3

Общая площадь территории, отводимой под строительство составила 1230 кв. м, площадь без учета стоящего здания 908 кв. м., из которых 520 кв. м. свободны от коммуникаций и доступны для изучения. С целью исследования остатков фундамента Литовского замка было заложено пять шурфов, размерами 2×2 и 4×2 м, с учетом совмещения современного топоплана участка и планов 1842 г. Работы производились «Литовским археологическим отрядом».

На месте шурфов была обнаружена каменно-кирпичная кладка, являющаяся частью фундамента с остатками стены круглой угловой северо-западная башни Литовского замка, построенная в 1783—1787 гг. по проекту И. Е. Старова.

В слоях шурфов найдены многочисленные находки, например, обломки гладких печных изразцов с белой поливой, изразцы с синей кобальтовой росписью по белой поливе, фрагмент помадной баночки, украшенной голубой поливой по внешней стороне, горло бутылки из каменной массы, фрагменты фарфоровой чашки и др. артефакты. Одна из интересных находок — почти целая головка белоглиняной голландской курительной трубки, изготовленной в Англии, на спинке которой нанесено штампованное клеймо в виде фигурного щита с двумя небольшими лилиями в нижней части, разделенного на четыре части четырехконечным крестом. В верхнем левом поле изображен меч — герб Лондона, который использовался на клеймах трубок середины XVIII в. Подобные находки помогли датировать, исходя из их характеристик и стратиграфического залегания слой погребенной почвы XVIII веком. Здесь обнаружены и многочисленные находки XIX века: медные 2 копейки 1801 г. и серебряные 10 копеек 1854 г., медный знак на кивер нижнего чина пехотных полков XIX в.—«гренадка об одном огне», фрагменты белоглиняных курительных трубочек, производство которых прекратилось в Петербурге к середине XIX в. и т. д. Была собрана коллекция индивидуальных находок, состоящая из 205 артефактов. Обнаружены также свинцовая труба «водокачальни», по которой воду с Мойки закачивали в тюрьму, фундаменты внешней и двух внутренних стен западного корпуса тюрьмы, булыжное мощение дворика замка, остатки фундамента внешней несущей стены западного корпуса тюрьмы, остатки фундамента внутренней стены и кирпичный пол подвального помещения и т.д.

Раскопки на участке продолжались в 2013—2014 гг., а в апреле 2014 г. фундаменты башни и корпусов северного крыла Литовского замка приобрели статус выявленного объекта археологического наследия (Распоряжение КГИОП №10-148 от 09.04.2014).

В середине декабря 2015 после утверждения 08.12.2015 г. Минкультуры РФ отрицательного заключения государственной историко-культурной экспертизы , проведённой с многочисленными нарушениями действующего законодательства, выявленный объект археологического наследия «Фундамент башни и корпусов северного крыла Литовского замка» лишился охранного статуса. Вслед за этим за несколько дней застройщик ООО «Особняк» (зарегистрированная в оффшоре на Кипре дочка [okhta.com/ ООО «Охта-Групп»]) разрушила тяжёлой техникой фундаменты Литовского замка.

См. также

• Тюремный мост
• Офицерская улица
• Офицерский мост
• Тюремный переулок

Литература

• Георги, И. Г. Описание Санкт-Петербурга. СПб., 1794.
• Греч А. Н. Весь Петербург в кармане: Справочная книга для столичных жителей и приезжих. СПб., 1851.
• Никитин, В. Н. Жизнь заключенных: Обзор петербургских тюрем и относящихся до них узаконений и административных распоряжений. СПб., 1871.
• Достоевский, Ф. М. Собрание сочинений в 15 томах. Л.; СПб.: Наука, 1988—1996. Т.13. Дневник писателя. 1876. Январь. С. 19—43.
• Жизнь тюрьмы в шестидесятых годах. Личные наблюдения и заметки. В конце текста: В. К-нев. BE, 1888, кн. 1, с. 151—206; кн. 2, с. 569—614.
• Весь Петроград на 1917 год. Адресная и справочная книга г. Петрограда. Изд. Т-ва А. С. Суворина «Новое время». 1916—1917.
• Короленко, В. Г. История моего современника. 1948, т. II. С. 462—480.
• Гернет, М. Н. История царской тюрьмы. Т. 1—5, М., 1951—56.
• Утраченные памятники архитектуры Петербурга-Ленинграда. Каталог выставки/ В. В. Антонов, А. В. Кобак, Ленинград, Художник РСФСР, 1988. 48 с.
• Крестовский, В. В. Петербургские трущобы. Книга о сытых и голодных. Роман в шести частях. Части I-IV (главы I-LVIII). Общ. ред. и вступ. ст. И. В. Скачкова. М.: Правда, 1990. 736 с.
• Рославлев, А. С. Ангел Литовского замка. // Стереоскоп. Антология. Составители: Е. Белодубровский, Д. Равинский. СПб.: Санкт-Петербургский фонд культуры, 1992. С. 83—88.
• Живопись первой половины ХХ века (А-В) / Государственный Русский музей. СПб.: Palace Editions, 1997. С. 107.
• Антонов, В. В. Братья Шарлемани. Зодчие Санкт-Петербурга ХIХ—начала ХХ веков. Л., 1998.
• Зуев, Г. И. Дома и люди Офицерской улицы. СПб.,: Издательство Центрполиграф, 2003. 288 с.
• Беляева, Г. И. Прогулки по старой Коломне. М.: Остров, 2003.
• Перов, Л. В. Литовский замок // Три века Санкт-Петербурга. Т. II. Кн. 3., СПб., 2004.
• Сухарева, Е. А., 2007. Литовский замок в очерках Н. С. Лескова // Труды государственного музея истории Санкт-Петербурга. СПб. Вып. 14.
• Краснова, Е. И., Лукоянов, А. Н. На Мойке против «Новой Голландии» // Старый Петербург. СПб., 2009.
• Николаева, Т. И. Театральная площадь. М.: Издательство Центрполиграф, 2010. 237 с.
• Зуев, Г. И. Там, где Крюков канал... М.: Издательство Центрполиграф, 2012. 413 с.
• Зуев, Г. И. Течёт река Мойка. Продолжение путешествия... От Невского проспекта до Калинкина моста. М.: Издательство Центрполиграф, 2013. 605 с.
• Семёнов, С. А., Юшкова, М. А. Археологические исследования территории бывшего «Литовского замка» на набережной р. Мойки в 2012 году//Бюллетень Института истории материальной культуры РАН. [№] 3 (охранная археология) / науч. ред. Н. Ф. Соловьёва; ИИМК РАН. СПб.: Периферия, 2013. 288 с.
• Зуев, Г. И. От Вознесенского проспекта до реки Пряжки. Краеведческое расследование по петербургским адресам. М.: Издательство Центрполиграф, 2014. 607 с.
• Марголис, А. Д. Петербург. История и современность. Избранные очерки. М.—СПб.: Центрполиграф, 2014.

Ссылки

• Литовский замок // Большая советская энциклопедия: В 66 томах (65 т. и 1 доп.) / Гл. ред. О. Ю. Шмидт. — 1-е изд. — М.: Советская энциклопедия, 1926—1947.
• [spbvedomosti.ru/news/obshchestvo/rekviem_po_nbsp_litovskomu_zamku/ М. Рутман. Реквием по Литовскому замку / Санкт-Петербургские ведомости, 16.02.2016]
• [gov.spb.ru/gov/otrasl/c_govcontrol/news/47051/ О внесении изменений в единый государственный реестр объектов культурного наследия. СПб: КГИОП, 2014.]
• [www.moyka104.ru/sites/default/files/img/otchet_2012.pdf Институт истории материальной культуры РАН. Отчёт о выполнении научно-исследовательских археологических работ на территории, расположенной по адресу: г. Санкт-Петербург, набережная р. Мойки, дом 102, литера А. СПб, 2012.]
• [www.moyka104.ru/sites/default/files/img/Bulletin_2013.pdf С. А. Семёнов. Археологические исследования территории бывшего «Литовского замка» на набережной р. Мойки в 2012 году /Бюллетень №3 Охранная археология. СПб: ИИМК РАН, 2013.]
• [www.moyka104.ru/sites/default/files/img/BUL-2014.pdf К. А. Михайлов, С. А. Соловьёв. Охранные археологические исследования по адресу: Санкт-Петербург, набережная р. Мойки, дом 102, литера А, в 2013 году / Бюллетень №4 Охранная археология. СПб: ИИМК РАН, 2014.]
• [www.moyka104.ru/sites/default/files/img/KGIOP2014%20.pdf Учётная карта объекта, представляющего собой историко-культурную ценность „Фундамент башни и корпусов северного крыла Литовского замка“». СПб: КГИОП, 2014.]
• [www.moyka104.ru/sites/default/files/img/Отказ%20Лит.замок26_10_2015_5.pdf АКТ по результатам государственной историко-культурной экспертизы документов, обосновывающих включение объекта культурного наследия в Единый государственный реестр объектов культурного наследия (памятников истории и культуры) народов Российской Федерации — объекта археологического наследия «Фундамент башни и корпусов северного крыла Литовского замка», расположенного на земельном участке по адресу: Санкт-Петербург, набережная реки Мойки, дом 102. СПб: 2015.]
• [www.citywalls.ru/house5054.html Литовский замок.]
• [web.archive.org/web/20100926133148/petersburg-history.narod.ru/p248.htm О Литовском замке.]
• [magazines.russ.ru/zvezda/2008/1/ma11.html/ Е. Ярославская-Маркон. Клянусь отомстить словом и кровью…]
• [lib2.pushkinskijdom.ru/Media/Default/PDF/RusLiteratura/RL-1990-2.pdf/ В. А. Викторович. Всеволод Крестовский. Легенды и факты.]
• [books.google.ru/books?id=74L5AgAAQBAJ&pg=PA68&lpg=PA68&dq=В.+Н.+Никитин.+1864+тюрьма&source=bl&ots=rtqX8h_XGz&sig=90Q45GdnPeR6-HlDypomyZb-4ZA&hl=ru&sa=X&ei=AInnVJWyPMPnygPRo4KgDQ&ved=0CB4Q6AEwAA#v=onepage&q=В.%20Н.%20Никитин.%201864%20тюрьма&f=false/ В. Н. Никитин.Тюрьма и ссылка. 1560-1880.]
• [dugward.ru/library/korolenko/korolenko_istoria_moego_sovremennika2.html#a422/ В. Г. Короленко. История моего современника.]
• [www.e-reading.link/bookreader.php/96578/Leskov_-_Strastnaya_suboota_v_tyur'me.html/ Н. С. Лесков. Страстная суббота в тюрьме.]
• [nemaloknig.info/read-227869/?page=23.html#booktxt/ Н. И. Свешников. Мемуары пропащего человека.]
• [goslitmuz.ru/ru/collections/1259/Картина Н. А. Ярошенко. «У Литовского замка».]
• [lobgott.livejournal.com/tag/1799%20год/ «Национальныe изображения Промышленников, снятых с натуры в Санкт-Петербурге». 1799]
• [leningradart.com/exhibitions/2/ И. И. Ваулин. Возвращение из небытия.]
• [raruss.ru/excellent/2698-shillingovsky-petersbourg.html/ П. А. Шилинговский. «Петербург. Руины и возрождение». 1923.]

Отрывок, характеризующий Литовский замок

– Ты знаешь, – сказал Анатоль, – j'adore les petites filles: [обожаю девочек:] – сейчас потеряется.
– Ты уж попался раз на petite fille [девочке], – сказал Долохов, знавший про женитьбу Анатоля. – Смотри!
– Ну уж два раза нельзя! А? – сказал Анатоль, добродушно смеясь.


Следующий после театра день Ростовы никуда не ездили и никто не приезжал к ним. Марья Дмитриевна о чем то, скрывая от Наташи, переговаривалась с ее отцом. Наташа догадывалась, что они говорили о старом князе и что то придумывали, и ее беспокоило и оскорбляло это. Она всякую минуту ждала князя Андрея, и два раза в этот день посылала дворника на Вздвиженку узнавать, не приехал ли он. Он не приезжал. Ей было теперь тяжеле, чем первые дни своего приезда. К нетерпению и грусти ее о нем присоединились неприятное воспоминание о свидании с княжной Марьей и с старым князем, и страх и беспокойство, которым она не знала причины. Ей всё казалось, что или он никогда не приедет, или что прежде, чем он приедет, с ней случится что нибудь. Она не могла, как прежде, спокойно и продолжительно, одна сама с собой думать о нем. Как только она начинала думать о нем, к воспоминанию о нем присоединялось воспоминание о старом князе, о княжне Марье и о последнем спектакле, и о Курагине. Ей опять представлялся вопрос, не виновата ли она, не нарушена ли уже ее верность князю Андрею, и опять она заставала себя до малейших подробностей воспоминающею каждое слово, каждый жест, каждый оттенок игры выражения на лице этого человека, умевшего возбудить в ней непонятное для нее и страшное чувство. На взгляд домашних, Наташа казалась оживленнее обыкновенного, но она далеко была не так спокойна и счастлива, как была прежде.
В воскресение утром Марья Дмитриевна пригласила своих гостей к обедни в свой приход Успенья на Могильцах.
– Я этих модных церквей не люблю, – говорила она, видимо гордясь своим свободомыслием. – Везде Бог один. Поп у нас прекрасный, служит прилично, так это благородно, и дьякон тоже. Разве от этого святость какая, что концерты на клиросе поют? Не люблю, одно баловство!
Марья Дмитриевна любила воскресные дни и умела праздновать их. Дом ее бывал весь вымыт и вычищен в субботу; люди и она не работали, все были празднично разряжены, и все бывали у обедни. К господскому обеду прибавлялись кушанья, и людям давалась водка и жареный гусь или поросенок. Но ни на чем во всем доме так не бывал заметен праздник, как на широком, строгом лице Марьи Дмитриевны, в этот день принимавшем неизменяемое выражение торжественности.
Когда напились кофе после обедни, в гостиной с снятыми чехлами, Марье Дмитриевне доложили, что карета готова, и она с строгим видом, одетая в парадную шаль, в которой она делала визиты, поднялась и объявила, что едет к князю Николаю Андреевичу Болконскому, чтобы объясниться с ним насчет Наташи.
После отъезда Марьи Дмитриевны, к Ростовым приехала модистка от мадам Шальме, и Наташа, затворив дверь в соседней с гостиной комнате, очень довольная развлечением, занялась примериваньем новых платьев. В то время как она, надев сметанный на живую нитку еще без рукавов лиф и загибая голову, гляделась в зеркало, как сидит спинка, она услыхала в гостиной оживленные звуки голоса отца и другого, женского голоса, который заставил ее покраснеть. Это был голос Элен. Не успела Наташа снять примериваемый лиф, как дверь отворилась и в комнату вошла графиня Безухая, сияющая добродушной и ласковой улыбкой, в темнолиловом, с высоким воротом, бархатном платье.
– Ah, ma delicieuse! [О, моя прелестная!] – сказала она красневшей Наташе. – Charmante! [Очаровательна!] Нет, это ни на что не похоже, мой милый граф, – сказала она вошедшему за ней Илье Андреичу. – Как жить в Москве и никуда не ездить? Нет, я от вас не отстану! Нынче вечером у меня m lle Georges декламирует и соберутся кое кто; и если вы не привезете своих красавиц, которые лучше m lle Georges, то я вас знать не хочу. Мужа нет, он уехал в Тверь, а то бы я его за вами прислала. Непременно приезжайте, непременно, в девятом часу. – Она кивнула головой знакомой модистке, почтительно присевшей ей, и села на кресло подле зеркала, живописно раскинув складки своего бархатного платья. Она не переставала добродушно и весело болтать, беспрестанно восхищаясь красотой Наташи. Она рассмотрела ее платья и похвалила их, похвалилась и своим новым платьем en gaz metallique, [из газа цвета металла,] которое она получила из Парижа и советовала Наташе сделать такое же.
– Впрочем, вам все идет, моя прелестная, – говорила она.
С лица Наташи не сходила улыбка удовольствия. Она чувствовала себя счастливой и расцветающей под похвалами этой милой графини Безуховой, казавшейся ей прежде такой неприступной и важной дамой, и бывшей теперь такой доброй с нею. Наташе стало весело и она чувствовала себя почти влюбленной в эту такую красивую и такую добродушную женщину. Элен с своей стороны искренно восхищалась Наташей и желала повеселить ее. Анатоль просил ее свести его с Наташей, и для этого она приехала к Ростовым. Мысль свести брата с Наташей забавляла ее.
Несмотря на то, что прежде у нее была досада на Наташу за то, что она в Петербурге отбила у нее Бориса, она теперь и не думала об этом, и всей душой, по своему, желала добра Наташе. Уезжая от Ростовых, она отозвала в сторону свою protegee.
– Вчера брат обедал у меня – мы помирали со смеху – ничего не ест и вздыхает по вас, моя прелесть. Il est fou, mais fou amoureux de vous, ma chere. [Он сходит с ума, но сходит с ума от любви к вам, моя милая.]
Наташа багрово покраснела услыхав эти слова.
– Как краснеет, как краснеет, ma delicieuse! [моя прелесть!] – проговорила Элен. – Непременно приезжайте. Si vous aimez quelqu'un, ma delicieuse, ce n'est pas une raison pour se cloitrer. Si meme vous etes promise, je suis sure que votre рromis aurait desire que vous alliez dans le monde en son absence plutot que de deperir d'ennui. [Из того, что вы любите кого нибудь, моя прелестная, никак не следует жить монашенкой. Даже если вы невеста, я уверена, что ваш жених предпочел бы, чтобы вы в его отсутствии выезжали в свет, чем погибали со скуки.]
«Стало быть она знает, что я невеста, стало быть и oни с мужем, с Пьером, с этим справедливым Пьером, думала Наташа, говорили и смеялись про это. Стало быть это ничего». И опять под влиянием Элен то, что прежде представлялось страшным, показалось простым и естественным. «И она такая grande dame, [важная барыня,] такая милая и так видно всей душой любит меня, думала Наташа. И отчего не веселиться?» думала Наташа, удивленными, широко раскрытыми глазами глядя на Элен.
К обеду вернулась Марья Дмитриевна, молчаливая и серьезная, очевидно понесшая поражение у старого князя. Она была еще слишком взволнована от происшедшего столкновения, чтобы быть в силах спокойно рассказать дело. На вопрос графа она отвечала, что всё хорошо и что она завтра расскажет. Узнав о посещении графини Безуховой и приглашении на вечер, Марья Дмитриевна сказала:
– С Безуховой водиться я не люблю и не посоветую; ну, да уж если обещала, поезжай, рассеешься, – прибавила она, обращаясь к Наташе.


Граф Илья Андреич повез своих девиц к графине Безуховой. На вечере было довольно много народу. Но всё общество было почти незнакомо Наташе. Граф Илья Андреич с неудовольствием заметил, что всё это общество состояло преимущественно из мужчин и дам, известных вольностью обращения. M lle Georges, окруженная молодежью, стояла в углу гостиной. Было несколько французов и между ними Метивье, бывший, со времени приезда Элен, домашним человеком у нее. Граф Илья Андреич решился не садиться за карты, не отходить от дочерей и уехать как только кончится представление Georges.
Анатоль очевидно у двери ожидал входа Ростовых. Он, тотчас же поздоровавшись с графом, подошел к Наташе и пошел за ней. Как только Наташа его увидала, тоже как и в театре, чувство тщеславного удовольствия, что она нравится ему и страха от отсутствия нравственных преград между ею и им, охватило ее. Элен радостно приняла Наташу и громко восхищалась ее красотой и туалетом. Вскоре после их приезда, m lle Georges вышла из комнаты, чтобы одеться. В гостиной стали расстанавливать стулья и усаживаться. Анатоль подвинул Наташе стул и хотел сесть подле, но граф, не спускавший глаз с Наташи, сел подле нее. Анатоль сел сзади.
M lle Georges с оголенными, с ямочками, толстыми руками, в красной шали, надетой на одно плечо, вышла в оставленное для нее пустое пространство между кресел и остановилась в ненатуральной позе. Послышался восторженный шопот. M lle Georges строго и мрачно оглянула публику и начала говорить по французски какие то стихи, где речь шла о ее преступной любви к своему сыну. Она местами возвышала голос, местами шептала, торжественно поднимая голову, местами останавливалась и хрипела, выкатывая глаза.
– Adorable, divin, delicieux! [Восхитительно, божественно, чудесно!] – слышалось со всех сторон. Наташа смотрела на толстую Georges, но ничего не слышала, не видела и не понимала ничего из того, что делалось перед ней; она только чувствовала себя опять вполне безвозвратно в том странном, безумном мире, столь далеком от прежнего, в том мире, в котором нельзя было знать, что хорошо, что дурно, что разумно и что безумно. Позади ее сидел Анатоль, и она, чувствуя его близость, испуганно ждала чего то.
После первого монолога всё общество встало и окружило m lle Georges, выражая ей свой восторг.
– Как она хороша! – сказала Наташа отцу, который вместе с другими встал и сквозь толпу подвигался к актрисе.
– Я не нахожу, глядя на вас, – сказал Анатоль, следуя за Наташей. Он сказал это в такое время, когда она одна могла его слышать. – Вы прелестны… с той минуты, как я увидал вас, я не переставал….
– Пойдем, пойдем, Наташа, – сказал граф, возвращаясь за дочерью. – Как хороша!
Наташа ничего не говоря подошла к отцу и вопросительно удивленными глазами смотрела на него.
После нескольких приемов декламации m lle Georges уехала и графиня Безухая попросила общество в залу.
Граф хотел уехать, но Элен умоляла не испортить ее импровизированный бал. Ростовы остались. Анатоль пригласил Наташу на вальс и во время вальса он, пожимая ее стан и руку, сказал ей, что она ravissante [обворожительна] и что он любит ее. Во время экосеза, который она опять танцовала с Курагиным, когда они остались одни, Анатоль ничего не говорил ей и только смотрел на нее. Наташа была в сомнении, не во сне ли она видела то, что он сказал ей во время вальса. В конце первой фигуры он опять пожал ей руку. Наташа подняла на него испуганные глаза, но такое самоуверенно нежное выражение было в его ласковом взгляде и улыбке, что она не могла глядя на него сказать того, что она имела сказать ему. Она опустила глаза.
– Не говорите мне таких вещей, я обручена и люблю другого, – проговорила она быстро… – Она взглянула на него. Анатоль не смутился и не огорчился тем, что она сказала.
– Не говорите мне про это. Что мне зa дело? – сказал он. – Я говорю, что безумно, безумно влюблен в вас. Разве я виноват, что вы восхитительны? Нам начинать.
Наташа, оживленная и тревожная, широко раскрытыми, испуганными глазами смотрела вокруг себя и казалась веселее чем обыкновенно. Она почти ничего не помнила из того, что было в этот вечер. Танцовали экосез и грос фатер, отец приглашал ее уехать, она просила остаться. Где бы она ни была, с кем бы ни говорила, она чувствовала на себе его взгляд. Потом она помнила, что попросила у отца позволения выйти в уборную оправить платье, что Элен вышла за ней, говорила ей смеясь о любви ее брата и что в маленькой диванной ей опять встретился Анатоль, что Элен куда то исчезла, они остались вдвоем и Анатоль, взяв ее за руку, нежным голосом сказал:
– Я не могу к вам ездить, но неужели я никогда не увижу вас? Я безумно люблю вас. Неужели никогда?… – и он, заслоняя ей дорогу, приближал свое лицо к ее лицу.
Блестящие, большие, мужские глаза его так близки были от ее глаз, что она не видела ничего кроме этих глаз.
– Натали?! – прошептал вопросительно его голос, и кто то больно сжимал ее руки.
– Натали?!
«Я ничего не понимаю, мне нечего говорить», сказал ее взгляд.
Горячие губы прижались к ее губам и в ту же минуту она почувствовала себя опять свободною, и в комнате послышался шум шагов и платья Элен. Наташа оглянулась на Элен, потом, красная и дрожащая, взглянула на него испуганно вопросительно и пошла к двери.
– Un mot, un seul, au nom de Dieu, [Одно слово, только одно, ради Бога,] – говорил Анатоль.
Она остановилась. Ей так нужно было, чтобы он сказал это слово, которое бы объяснило ей то, что случилось и на которое она бы ему ответила.
– Nathalie, un mot, un seul, – всё повторял он, видимо не зная, что сказать и повторял его до тех пор, пока к ним подошла Элен.
Элен вместе с Наташей опять вышла в гостиную. Не оставшись ужинать, Ростовы уехали.
Вернувшись домой, Наташа не спала всю ночь: ее мучил неразрешимый вопрос, кого она любила, Анатоля или князя Андрея. Князя Андрея она любила – она помнила ясно, как сильно она любила его. Но Анатоля она любила тоже, это было несомненно. «Иначе, разве бы всё это могло быть?» думала она. «Ежели я могла после этого, прощаясь с ним, улыбкой ответить на его улыбку, ежели я могла допустить до этого, то значит, что я с первой минуты полюбила его. Значит, он добр, благороден и прекрасен, и нельзя было не полюбить его. Что же мне делать, когда я люблю его и люблю другого?» говорила она себе, не находя ответов на эти страшные вопросы.


Пришло утро с его заботами и суетой. Все встали, задвигались, заговорили, опять пришли модистки, опять вышла Марья Дмитриевна и позвали к чаю. Наташа широко раскрытыми глазами, как будто она хотела перехватить всякий устремленный на нее взгляд, беспокойно оглядывалась на всех и старалась казаться такою же, какою она была всегда.
После завтрака Марья Дмитриевна (это было лучшее время ее), сев на свое кресло, подозвала к себе Наташу и старого графа.
– Ну с, друзья мои, теперь я всё дело обдумала и вот вам мой совет, – начала она. – Вчера, как вы знаете, была я у князя Николая; ну с и поговорила с ним…. Он кричать вздумал. Да меня не перекричишь! Я всё ему выпела!
– Да что же он? – спросил граф.
– Он то что? сумасброд… слышать не хочет; ну, да что говорить, и так мы бедную девочку измучили, – сказала Марья Дмитриевна. – А совет мой вам, чтобы дела покончить и ехать домой, в Отрадное… и там ждать…
– Ах, нет! – вскрикнула Наташа.
– Нет, ехать, – сказала Марья Дмитриевна. – И там ждать. – Если жених теперь сюда приедет – без ссоры не обойдется, а он тут один на один с стариком всё переговорит и потом к вам приедет.
Илья Андреич одобрил это предложение, тотчас поняв всю разумность его. Ежели старик смягчится, то тем лучше будет приехать к нему в Москву или Лысые Горы, уже после; если нет, то венчаться против его воли можно будет только в Отрадном.
– И истинная правда, – сказал он. – Я и жалею, что к нему ездил и ее возил, – сказал старый граф.
– Нет, чего ж жалеть? Бывши здесь, нельзя было не сделать почтения. Ну, а не хочет, его дело, – сказала Марья Дмитриевна, что то отыскивая в ридикюле. – Да и приданое готово, чего вам еще ждать; а что не готово, я вам перешлю. Хоть и жалко мне вас, а лучше с Богом поезжайте. – Найдя в ридикюле то, что она искала, она передала Наташе. Это было письмо от княжны Марьи. – Тебе пишет. Как мучается, бедняжка! Она боится, чтобы ты не подумала, что она тебя не любит.
– Да она и не любит меня, – сказала Наташа.
– Вздор, не говори, – крикнула Марья Дмитриевна.
– Никому не поверю; я знаю, что не любит, – смело сказала Наташа, взяв письмо, и в лице ее выразилась сухая и злобная решительность, заставившая Марью Дмитриевну пристальнее посмотреть на нее и нахмуриться.
– Ты, матушка, так не отвечай, – сказала она. – Что я говорю, то правда. Напиши ответ.
Наташа не отвечала и пошла в свою комнату читать письмо княжны Марьи.
Княжна Марья писала, что она была в отчаянии от происшедшего между ними недоразумения. Какие бы ни были чувства ее отца, писала княжна Марья, она просила Наташу верить, что она не могла не любить ее как ту, которую выбрал ее брат, для счастия которого она всем готова была пожертвовать.
«Впрочем, писала она, не думайте, чтобы отец мой был дурно расположен к вам. Он больной и старый человек, которого надо извинять; но он добр, великодушен и будет любить ту, которая сделает счастье его сына». Княжна Марья просила далее, чтобы Наташа назначила время, когда она может опять увидеться с ней.
Прочтя письмо, Наташа села к письменному столу, чтобы написать ответ: «Chere princesse», [Дорогая княжна,] быстро, механически написала она и остановилась. «Что ж дальше могла написать она после всего того, что было вчера? Да, да, всё это было, и теперь уж всё другое», думала она, сидя над начатым письмом. «Надо отказать ему? Неужели надо? Это ужасно!»… И чтоб не думать этих страшных мыслей, она пошла к Соне и с ней вместе стала разбирать узоры.
После обеда Наташа ушла в свою комнату, и опять взяла письмо княжны Марьи. – «Неужели всё уже кончено? подумала она. Неужели так скоро всё это случилось и уничтожило всё прежнее»! Она во всей прежней силе вспоминала свою любовь к князю Андрею и вместе с тем чувствовала, что любила Курагина. Она живо представляла себя женою князя Андрея, представляла себе столько раз повторенную ее воображением картину счастия с ним и вместе с тем, разгораясь от волнения, представляла себе все подробности своего вчерашнего свидания с Анатолем.
«Отчего же бы это не могло быть вместе? иногда, в совершенном затмении, думала она. Тогда только я бы была совсем счастлива, а теперь я должна выбрать и ни без одного из обоих я не могу быть счастлива. Одно, думала она, сказать то, что было князю Андрею или скрыть – одинаково невозможно. А с этим ничего не испорчено. Но неужели расстаться навсегда с этим счастьем любви князя Андрея, которым я жила так долго?»
– Барышня, – шопотом с таинственным видом сказала девушка, входя в комнату. – Мне один человек велел передать. Девушка подала письмо. – Только ради Христа, – говорила еще девушка, когда Наташа, не думая, механическим движением сломала печать и читала любовное письмо Анатоля, из которого она, не понимая ни слова, понимала только одно – что это письмо было от него, от того человека, которого она любит. «Да она любит, иначе разве могло бы случиться то, что случилось? Разве могло бы быть в ее руке любовное письмо от него?»
Трясущимися руками Наташа держала это страстное, любовное письмо, сочиненное для Анатоля Долоховым, и, читая его, находила в нем отголоски всего того, что ей казалось, она сама чувствовала.
«Со вчерашнего вечера участь моя решена: быть любимым вами или умереть. Мне нет другого выхода», – начиналось письмо. Потом он писал, что знает про то, что родные ее не отдадут ее ему, Анатолю, что на это есть тайные причины, которые он ей одной может открыть, но что ежели она его любит, то ей стоит сказать это слово да , и никакие силы людские не помешают их блаженству. Любовь победит всё. Он похитит и увезет ее на край света.
«Да, да, я люблю его!» думала Наташа, перечитывая в двадцатый раз письмо и отыскивая какой то особенный глубокий смысл в каждом его слове.
В этот вечер Марья Дмитриевна ехала к Архаровым и предложила барышням ехать с нею. Наташа под предлогом головной боли осталась дома.


Вернувшись поздно вечером, Соня вошла в комнату Наташи и, к удивлению своему, нашла ее не раздетою, спящею на диване. На столе подле нее лежало открытое письмо Анатоля. Соня взяла письмо и стала читать его.
Она читала и взглядывала на спящую Наташу, на лице ее отыскивая объяснения того, что она читала, и не находила его. Лицо было тихое, кроткое и счастливое. Схватившись за грудь, чтобы не задохнуться, Соня, бледная и дрожащая от страха и волнения, села на кресло и залилась слезами.
«Как я не видала ничего? Как могло это зайти так далеко? Неужели она разлюбила князя Андрея? И как могла она допустить до этого Курагина? Он обманщик и злодей, это ясно. Что будет с Nicolas, с милым, благородным Nicolas, когда он узнает про это? Так вот что значило ее взволнованное, решительное и неестественное лицо третьего дня, и вчера, и нынче, думала Соня; но не может быть, чтобы она любила его! Вероятно, не зная от кого, она распечатала это письмо. Вероятно, она оскорблена. Она не может этого сделать!»
Соня утерла слезы и подошла к Наташе, опять вглядываясь в ее лицо.
– Наташа! – сказала она чуть слышно.
Наташа проснулась и увидала Соню.
– А, вернулась?
И с решительностью и нежностью, которая бывает в минуты пробуждения, она обняла подругу, но заметив смущение на лице Сони, лицо Наташи выразило смущение и подозрительность.
– Соня, ты прочла письмо? – сказала она.
– Да, – тихо сказала Соня.
Наташа восторженно улыбнулась.
– Нет, Соня, я не могу больше! – сказала она. – Я не могу больше скрывать от тебя. Ты знаешь, мы любим друг друга!… Соня, голубчик, он пишет… Соня…
Соня, как бы не веря своим ушам, смотрела во все глаза на Наташу.
– А Болконский? – сказала она.
– Ах, Соня, ах коли бы ты могла знать, как я счастлива! – сказала Наташа. – Ты не знаешь, что такое любовь…
– Но, Наташа, неужели то всё кончено?
Наташа большими, открытыми глазами смотрела на Соню, как будто не понимая ее вопроса.
– Что ж, ты отказываешь князю Андрею? – сказала Соня.
– Ах, ты ничего не понимаешь, ты не говори глупости, ты слушай, – с мгновенной досадой сказала Наташа.
– Нет, я не могу этому верить, – повторила Соня. – Я не понимаю. Как же ты год целый любила одного человека и вдруг… Ведь ты только три раза видела его. Наташа, я тебе не верю, ты шалишь. В три дня забыть всё и так…
– Три дня, – сказала Наташа. – Мне кажется, я сто лет люблю его. Мне кажется, что я никого никогда не любила прежде его. Ты этого не можешь понять. Соня, постой, садись тут. – Наташа обняла и поцеловала ее.
– Мне говорили, что это бывает и ты верно слышала, но я теперь только испытала эту любовь. Это не то, что прежде. Как только я увидала его, я почувствовала, что он мой властелин, и я раба его, и что я не могу не любить его. Да, раба! Что он мне велит, то я и сделаю. Ты не понимаешь этого. Что ж мне делать? Что ж мне делать, Соня? – говорила Наташа с счастливым и испуганным лицом.
– Но ты подумай, что ты делаешь, – говорила Соня, – я не могу этого так оставить. Эти тайные письма… Как ты могла его допустить до этого? – говорила она с ужасом и с отвращением, которое она с трудом скрывала.
– Я тебе говорила, – отвечала Наташа, – что у меня нет воли, как ты не понимаешь этого: я его люблю!
– Так я не допущу до этого, я расскажу, – с прорвавшимися слезами вскрикнула Соня.
– Что ты, ради Бога… Ежели ты расскажешь, ты мой враг, – заговорила Наташа. – Ты хочешь моего несчастия, ты хочешь, чтоб нас разлучили…
Увидав этот страх Наташи, Соня заплакала слезами стыда и жалости за свою подругу.
– Но что было между вами? – спросила она. – Что он говорил тебе? Зачем он не ездит в дом?
Наташа не отвечала на ее вопрос.
– Ради Бога, Соня, никому не говори, не мучай меня, – упрашивала Наташа. – Ты помни, что нельзя вмешиваться в такие дела. Я тебе открыла…
– Но зачем эти тайны! Отчего же он не ездит в дом? – спрашивала Соня. – Отчего он прямо не ищет твоей руки? Ведь князь Андрей дал тебе полную свободу, ежели уж так; но я не верю этому. Наташа, ты подумала, какие могут быть тайные причины ?
Наташа удивленными глазами смотрела на Соню. Видно, ей самой в первый раз представлялся этот вопрос и она не знала, что отвечать на него.
– Какие причины, не знаю. Но стало быть есть причины!
Соня вздохнула и недоверчиво покачала головой.
– Ежели бы были причины… – начала она. Но Наташа угадывая ее сомнение, испуганно перебила ее.
– Соня, нельзя сомневаться в нем, нельзя, нельзя, ты понимаешь ли? – прокричала она.
– Любит ли он тебя?
– Любит ли? – повторила Наташа с улыбкой сожаления о непонятливости своей подруги. – Ведь ты прочла письмо, ты видела его?
– Но если он неблагородный человек?
– Он!… неблагородный человек? Коли бы ты знала! – говорила Наташа.
– Если он благородный человек, то он или должен объявить свое намерение, или перестать видеться с тобой; и ежели ты не хочешь этого сделать, то я сделаю это, я напишу ему, я скажу папа, – решительно сказала Соня.
– Да я жить не могу без него! – закричала Наташа.
– Наташа, я не понимаю тебя. И что ты говоришь! Вспомни об отце, о Nicolas.
– Мне никого не нужно, я никого не люблю, кроме его. Как ты смеешь говорить, что он неблагороден? Ты разве не знаешь, что я его люблю? – кричала Наташа. – Соня, уйди, я не хочу с тобой ссориться, уйди, ради Бога уйди: ты видишь, как я мучаюсь, – злобно кричала Наташа сдержанно раздраженным и отчаянным голосом. Соня разрыдалась и выбежала из комнаты.
Наташа подошла к столу и, не думав ни минуты, написала тот ответ княжне Марье, который она не могла написать целое утро. В письме этом она коротко писала княжне Марье, что все недоразуменья их кончены, что, пользуясь великодушием князя Андрея, который уезжая дал ей свободу, она просит ее забыть всё и простить ее ежели она перед нею виновата, но что она не может быть его женой. Всё это ей казалось так легко, просто и ясно в эту минуту.

В пятницу Ростовы должны были ехать в деревню, а граф в среду поехал с покупщиком в свою подмосковную.
В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.
– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.