Мартино, Гаэтано

Гаэтано Мартино Gaetano Martino<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Гаэтано Мартино в 1954 году.</td></tr>
Председатель Европейского парламента
1962 — 1964
Предшественник:	Ганс Фурлер
Преемник:	Жан Дювьёсар
Министр иностранных дел Италии
6 июля 1955 — 19 мая 1957
Глава правительства:	Антонио Сеньи
Преемник:	Джузеппе Пелла
19 сентября 1954 — 6 июля 1955
Глава правительства:	Марио Шельба
Предшественник:	Аттилио Пиччони
Министр общественного образования Италии
10 февраля 1954 — 19 сентября 1954
Глава правительства:	Марио Шельба
Предшественник:	Эджидио Тозато
Преемник:	Джузеппе Эрмини
Рождение:	25 ноября 1900(1900-11-25) Мессина, Сицилия, Италия
Смерть:	21 июля 1967(1967-07-21) (66 лет) Рим
Отец:	Антонио Мартино
Мать:	Розария Роберто
Дети:	Антонио
Партия:	ИЛП
Образование:	Римский университет Ла Сапиенца
Профессия:	физиология
Деятельность:	медицина, политика

Гаэтано Мартино (итал. Gaetano Martino; 25 ноября 1900, Мессина, Сицилия — 21 июля 1967, Рим) — итальянский физиолог и политик, министр образования (1954), министр иностранных дел (1954—1957), председатель Европарламента (1962—1964).

Биография

Ранние годы

Родился 25 ноября 1900 года в Мессине, сын Антонио Мартино — адвоката и члена провинциального совета по спискам Республиканской партии, мэра Мессины в 1900—1904 годах, и Розарии Роберто.

Научная карьера

В 1923 году окончил Римский университет, где изучал медицину и хирургию, до 1925 года продолжал образование в Париже, Берлине, Лондоне и Франкфурте-на-Майне. С 1926 года был ассистентом профессора Джузеппе Амантеа в Институте физиологии человека при Мессинском университете, в 1930 году получил профессуру в Национальном университете Асунсьона. Заслужив репутацию исследователя и преподавателя, основал в Парагвае Институт физиологии человека и создал школу последователей, в период Чакской войны 1932—1935 года между Парагваем и Боливией оказывал помощь раненым. Вернувшись в Италию, возглавил кафедру физиологии в Сассари, в 1934 году стал экстраординарным профессором биохимии в Мессинском университете, в 1935 году получил там же кафедру экспериментальной физиологии, в 1936 — кафедру физиологии человека. В 1941 году мобилизован в армию и проходил службу в качестве военного врача мессинского госпиталя имени королевы Маргариты до ноября 1942 года, когда получил кафедру физиологии человека в Генуэзском университете. В 1944 году назначен ректором Мессинского университета и оставался в этой должности до 1957 года, когда возглавил кафедру физиологии на медицинском факультете Римского университета, а в 1966—1967 году занимал должность его ректора.

В целом круг научных интересов Гаэтано Мартино включал биохимию, физиологию и физиопатологию питания, физиологию нервной и мускульной систем, экспериментальную рефлекторную эпилепсию и механизм условных рефлексов. Президент Итальянского общества за научный прогресс (Società italiana per il progresso delle scienze). Автор многих научных трудов, в том числе: «Элементы физиологии человека» (Elementi dî fisiologia umana, 1940) «Словарь физиологии» (Dizionario di fisiologia, 1945).

Политическая деятельность

В 1946—1948 годах Гаэтано Мартино состоял в либеральной фракции Учредительного собрания Италии, с 1948 по 1967 год — в либеральной фракции Палаты депутатов Италии первых четырёх созывов.

С 10 февраля по 19 сентября 1954 года являлся министром общественного образования в первом правительстве Шельбы.

Министр иностранных дел Италии с 19 сентября 1954 по 6 июля 1955 года в том же первом правительстве Шельбы и затем до 19 мая 1957 года — в первом правительстве Сеньи. В этот период под контроль Италии была передана так называемая «зона А» свободной территории Триест (на основании лондонского меморандума 5 октября 1954 года), осенью 1954 года Италия вступила в Западноевропейский союз, а в декабре 1955 года — в ООН. В качестве министра иностранных дел активно содействовал европейской интеграции, проведению в 1955 году Мессинской конференции и подписанию 27 марта 1957 года Римского договора о ликвидации всех преград для свободного перемещения людей, товаров, услуг и капитала на территории ФРГ, Франции, Италии, Бельгии, Нидерландов и Люксембурга, что привело впоследствии к возникновению Европейского экономического сообщества. Возглавлял итальянские делегации на XV и XVI сессиях Генеральной ассамблеи ООН соответственно в 1960 и 1961 годах.

Будучи министром иностранных дел, Мартино также достиг договорённости с министром обороны Паоло Эмилио Тавиани об отправке в архив дел по расследованию военных преступлений германских войск на территории Италии во время оккупации 1943—1945 годов. Решение объяснялось государственными интересами: по мнению двух министров, обнародование этих материалов могло осложнить международное положение Западной Германии, которая в тот период активно участвовала в «холодной войне» против СССР на стороне Запада. Позднее скандал получил известность под названием «шкаф стыда».

В 1962—1964 годах являлся президентом Европейского парламента.

Умер в Риме 21 июля 1967 года.

Литература

• [www.europarl.europa.eu/RegData/etudes/etudes/join/2001/305002/DG-4-AFCO_ET(2001)305002_IT.pdf Gaetano MARTINO. Dieci anni al Parlamento europeo (1957-1967). Un uomo di scienza al servizio dell'Europa. Discorsi pronunziati in seduta plenaria] / Massimo Silvestro. — Lussemburgo: Comunità europee, 2001. — 104 p.

Ссылки

• [storia.camera.it/deputato/gaetano-martino-19001125/gruppi#nav Gaetano Martino] (итал.). Gruppi parlamentari. Camera dei Deputati (Portale storico). Проверено 10 июля 2016.
• [storia.camera.it/deputato/gaetano-martino-19001125/governi#nav Gaetano Martino] (итал.). Incarichi di governo. Camera dei Deputati (Portale storico). Проверено 10 июля 2016.
• Paolo Ullo. [www.messinaierieoggi.it/index.php?option=com_content&id=2241:gaetano-martino-112-anni-dopo&Itemid=2527 Gaetano Martino 112 anni dopo] (итал.). Messina ieri e oggi. Проверено 10 июля 2016.

Отрывок, характеризующий Мартино, Гаэтано

– Ничего то не умеют, все перепутают.
Пока он ходил, княжна Марья, Десаль, m lle Bourienne и даже Николушка молча переглядывались. Старый князь вернулся поспешным шагом, сопутствуемый Михаилом Иванычем, с письмом и планом, которые он, не давая никому читать во время обеда, положил подле себя.
Перейдя в гостиную, он передал письмо княжне Марье и, разложив пред собой план новой постройки, на который он устремил глаза, приказал ей читать вслух. Прочтя письмо, княжна Марья вопросительно взглянула на отца.
Он смотрел на план, очевидно, погруженный в свои мысли.
– Что вы об этом думаете, князь? – позволил себе Десаль обратиться с вопросом.
– Я! я!.. – как бы неприятно пробуждаясь, сказал князь, не спуская глаз с плана постройки.
– Весьма может быть, что театр войны так приблизится к нам…
– Ха ха ха! Театр войны! – сказал князь. – Я говорил и говорю, что театр войны есть Польша, и дальше Немана никогда не проникнет неприятель.
Десаль с удивлением посмотрел на князя, говорившего о Немане, когда неприятель был уже у Днепра; но княжна Марья, забывшая географическое положение Немана, думала, что то, что ее отец говорит, правда.
– При ростепели снегов потонут в болотах Польши. Они только могут не видеть, – проговорил князь, видимо, думая о кампании 1807 го года, бывшей, как казалось, так недавно. – Бенигсен должен был раньше вступить в Пруссию, дело приняло бы другой оборот…
– Но, князь, – робко сказал Десаль, – в письме говорится о Витебске…
– А, в письме, да… – недовольно проговорил князь, – да… да… – Лицо его приняло вдруг мрачное выражение. Он помолчал. – Да, он пишет, французы разбиты, при какой это реке?
Десаль опустил глаза.
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.