Марцеллин (магистр армии)

Марцеллин
магистр армии в Далмации
Предшественник:	—
Преемник:	Юлий Непот
Смерть:	Август, 468 год Сицилия

Марцеллин (лат. Marcellinus, греч. Μαρκελλιανός; убит в 468) — влиятельный военачальник Западной Римской империи, главнокомандующий в Далмации (magister militum Dalmatiae), фактически независимый владетель Далмации (454—468), Сицилии (459—461 и 464—468) и Сардинии (468), патриций.

Происхождение и начало карьеры

Марцеллин принадлежал к благородной семье и получил хорошее образование — со временем он прославился как философ и прорицатель. Смолоду он выбрал военную карьеру, успешно служил под началом самого известного командующего той эпохи Аэция, и к сентябрю 454 года возвысился до звания comes rei militaris Dalmatiae (военный комендант Далмации). В то время его и застали новости о том, что его начальник Аэций был коварно убит императором и многие его сторонники перебиты. Марцеллин, возможно, опасаясь расправы над собой, воспользовался моментом и поднял мятеж. При поддержке Константинополя он узурпировал власть над вверенной ему Далмацией и укрепил её в последующие годы. Центр мятежного владения находился в Салоне (Сплит). Историк Прокопий Кесарийский написал об этих событиях следующее:

«Был в это время в Далмации некто Марцеллиан, один из близких людей Аэция, человек, пользовавшийся большой известностью. Когда Аэций умер… он не счел нужным далее оказывать повиновение василевсу, но восстал против него, побудив отложиться и всех других; сам он захватил власть над Далмацией, поскольку никто не осмелился прямо пойти на него войной».

Марцеллину достались стоявшие в Далмации отряды (в основном, из наёмников-гуннов) и флот, базировавшийся в Адриатическом море, что сделало его положение в центральном Средиземноморье довольно значительным. Впоследствии правительство Восточной Римской империи признало за ним пост главнокомандующего Далмации (magister militum Dalmatiae).

Может быть, в 456—457 гг., Марцеллин участвовал в заговоре с целью захватить трон Западной империи. Такой вывод можно сделать на основании одного из писем Сидония Аполлинария, в котором говорится о некоем заговорщике по имени Марцеллин (по другим трактовкам, Марцелл).

Сотрудничество с Майорианом и захват Сицилии

В 459 году западный император Майориан признал за Марцеллином право на владение Далмацией (хотя номинально, конечно, провинция осталась неотъемлемой частью Империи). При поддержке Майориана Марцеллин атаковал вандалов, выбил их с Сицилии и присоединил остров к своим владениям, получив от императора в награду пост comes rei militaris Siciliae. Майориан имел амбициозные планы по завоеванию вандальской Африки, в которых Марцеллину отводилась важная роль: он должен был атаковать вандалов с востока (с Сицилии), в то время как император ударил бы по ним с запада (с Испании). Согласовав план действий, Майориан отправился с главными силами через Галлию в Испанию, куда и прибыл в мае 460 года. Но его всесильный полководец Рицимер, опасавшийся усиления влияния как Майориана, так и Марцеллина, сделал все, чтобы поход провалился. Вследствие его интриг Марцеллин был изгнан с Сицилии. Историк Приск Панийский по этому поводу сообщает следующее:

«Марцеллин оставил остров, потому что Рицимер старался отвлечь у него войско и переманить к себе. Он подкупал бывших у Марцеллина скифов, — их у него имелось много, — чтобы заставить их покинуть Марцеллина. Устрашенный кознями Рицимера и будучи не в состоянии состязаться с ним в богатстве, Марцеллин был вынужден бежать».

Марцеллин вернулся в Далмацию, и Сицилия была вновь захвачена вандалами. Вскоре после этого провалился и предпринятый Майорианом поход. Императору пришлось возвращаться в Италию сушей. По возвращении он был убит Рицимером.

При дворе Майориана интересы Марцеллина представлял его родственник Непоциан. Он был награждён императором постом магистра армии (в знак признания заслуг Марцеллина), и успешно сражался со свевами в испанской Галисии летом 460 года.

Соперничество с Рицимером и захват Сардинии

После падения Майориана его убийца Рицимер возвел на трон свою марионетку луканца Ливия Севера Серпентия. Марцеллин не признал новую власть. В это время, по некоторым данным, он готовил большой поход в Италию. В 464 году его отряды высадились на Сицилии и вторично захватили остров. Это, равно как и слухи о грядущем походе, встревожили Рицимера, и он при посредничестве Константинополя начал переговоры с Марцеллином. К последнему был отправлен посол по имени Филарх, который смог убедить Марцеллина не нападать на Италию. О готовящемся походе рассказал Приск Панийский:

«Западные римляне были в страхе, чтоб могущество Маркеллиново не возросло, и чтоб он не обратил на них оружия в то самое время, как дела их были запутаны: с одной стороны беспокоила их сила вандалов, с другой Эгидий… По этой причине западные римляне отправили посольство к восточным, и просили их о примирении их с Маркеллином и с вандалами. Филарх, отправленный к Маркеллину, убедил его не обращать оружия против римлян; но тот, кто был послан к вандалам, воротился без успеха…»

12 апреля 467 года Марцеллин сопровождал западного императора Антемия во время его прибытия в Рим. В эти же дни, по-видимому, император наградил его титулом патриция. Антемий в союзе с восточным императором Львом I сразу же начал готовить масштабную экспедицию против вандалов. Марцеллина назначили главнокомандующим армии Западной Римской империи — в его задачу входил захват Сардинии. Он блестяще справился с этой задачей, но по общим результатам поход оказался провальным. Прокопий Кесарийский записал о событиях на Сардинии следующее:

«Расточая этому Марцеллиану много любезностей, василевс Лев привлек его на свою сторону и поручил ему напасть на Сардинию, находившуюся под властью вандалов. Без особого труда изгнав оттуда вандалов, он захватил там власть».

Смерть

К 468 году Марцеллин подчинил себе Далмацию, Сицилию и Сардинию. Встревоженный его успехами, Рицимер вновь начал плести против него интриги. Марцеллину пришлось бежать с Сардинии, где взбунтовались его отряды, на Сицилию, но и здесь вспыхнул бунт. В августе 468 года, во время ссоры с одним из своих командиров Марцеллин был убит. Его владение в Далмации наследовал Юлий Непот, его племянник и будущий император. По словам Дамаския, заклятый враг Марцеллина король вандалов Гензерих отреагировал на его убийство словами:

«Они (римляне) своей левой рукой отрубили себе правую».

Итоги деятельности

Марцеллин оказался способным военачальником и политиком. Он умело лавировал между Римом и Константинополем, громил вандалов на море, представлял угрозу для Рицимера и, сумев создать в Далмации прочное владение, дал этому региону относительный мир на многие годы. Его власть, безусловно, была выгодной западным императорам, прежде всего потому, что он взял на себя защиту Далмации, с чем вряд ли могло бы справиться правительство метрополии.

Литература

• Wozniak, Frank E., East Rome, Ravenna and Western Illyricum, Historia 30, 1981, pp. 351–382.
• Грант Майкл, [www.ancientrome.ru/imp/libius1.htm Римские императоры: Ливий Север] на сайте Ancientrome.ru
• John Michael O’Flynn, Generalissimos of the Western Roman Empire, University of Alberta, 1983, ISBN 0-88864-031-5.

Отрывок, характеризующий Марцеллин (магистр армии)

Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:
– Из воль те про пус тить!
Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.


Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.