Маццелло, Джозеф
Поделись знанием:
6 го октября, рано утром, Пьер вышел из балагана и, вернувшись назад, остановился у двери, играя с длинной, на коротких кривых ножках, лиловой собачонкой, вертевшейся около него. Собачонка эта жила у них в балагане, ночуя с Каратаевым, но иногда ходила куда то в город и опять возвращалась. Она, вероятно, никогда никому не принадлежала, и теперь она была ничья и не имела никакого названия. Французы звали ее Азор, солдат сказочник звал ее Фемгалкой, Каратаев и другие звали ее Серый, иногда Вислый. Непринадлежание ее никому и отсутствие имени и даже породы, даже определенного цвета, казалось, нисколько не затрудняло лиловую собачонку. Пушной хвост панашем твердо и кругло стоял кверху, кривые ноги служили ей так хорошо, что часто она, как бы пренебрегая употреблением всех четырех ног, поднимала грациозно одну заднюю и очень ловко и скоро бежала на трех лапах. Все для нее было предметом удовольствия. То, взвизгивая от радости, она валялась на спине, то грелась на солнце с задумчивым и значительным видом, то резвилась, играя с щепкой или соломинкой.
Одеяние Пьера теперь состояло из грязной продранной рубашки, единственном остатке его прежнего платья, солдатских порток, завязанных для тепла веревочками на щиколках по совету Каратаева, из кафтана и мужицкой шапки. Пьер очень изменился физически в это время. Он не казался уже толст, хотя и имел все тот же вид крупности и силы, наследственной в их породе. Борода и усы обросли нижнюю часть лица; отросшие, спутанные волосы на голове, наполненные вшами, курчавились теперь шапкою. Выражение глаз было твердое, спокойное и оживленно готовое, такое, какого никогда не имел прежде взгляд Пьера. Прежняя его распущенность, выражавшаяся и во взгляде, заменилась теперь энергической, готовой на деятельность и отпор – подобранностью. Ноги его были босые.
Пьер смотрел то вниз по полю, по которому в нынешнее утро разъездились повозки и верховые, то вдаль за реку, то на собачонку, притворявшуюся, что она не на шутку хочет укусить его, то на свои босые ноги, которые он с удовольствием переставлял в различные положения, пошевеливая грязными, толстыми, большими пальцами. И всякий раз, как он взглядывал на свои босые ноги, на лице его пробегала улыбка оживления и самодовольства. Вид этих босых ног напоминал ему все то, что он пережил и понял за это время, и воспоминание это было ему приятно.
Погода уже несколько дней стояла тихая, ясная, с легкими заморозками по утрам – так называемое бабье лето.
В воздухе, на солнце, было тепло, и тепло это с крепительной свежестью утреннего заморозка, еще чувствовавшегося в воздухе, было особенно приятно.
На всем, и на дальних и на ближних предметах, лежал тот волшебно хрустальный блеск, который бывает только в эту пору осени. Вдалеке виднелись Воробьевы горы, с деревнею, церковью и большим белым домом. И оголенные деревья, и песок, и камни, и крыши домов, и зеленый шпиль церкви, и углы дальнего белого дома – все это неестественно отчетливо, тончайшими линиями вырезалось в прозрачном воздухе. Вблизи виднелись знакомые развалины полуобгорелого барского дома, занимаемого французами, с темно зелеными еще кустами сирени, росшими по ограде. И даже этот разваленный и загаженный дом, отталкивающий своим безобразием в пасмурную погоду, теперь, в ярком, неподвижном блеске, казался чем то успокоительно прекрасным.
Французский капрал, по домашнему расстегнутый, в колпаке, с коротенькой трубкой в зубах, вышел из за угла балагана и, дружески подмигнув, подошел к Пьеру.
– Quel soleil, hein, monsieur Kiril? (так звали Пьера все французы). On dirait le printemps. [Каково солнце, а, господин Кирил? Точно весна.] – И капрал прислонился к двери и предложил Пьеру трубку, несмотря на то, что всегда он ее предлагал и всегда Пьер отказывался.
| Джозеф Маццелло | |
| Joseph Mazzello | |
| Имя при рождении: |
Джозеф Маццелло |
|---|---|
| Дата рождения: |
21 сентября 1983 (40 лет) |
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Профессия: | |
| Карьера: |
1990 — по наши дни |
Джозеф Маццелло (англ. Joseph Mazzello; род. 21 сентября 1983 года, Ринебек, Нью-Йорк, США) — американский актёр.
Содержание
Биография
Будущий актёр родился в городе Ринебеке, и вырос в Хайд-парк, штате Нью-Йорк, в семье Джозефа-старшего и Джинни Маццелло, которые владеют собственной школой искусств[1]. Имеет итальянские, еврейские, польские, ирландские корни. У него есть старшая сестра Мария и младший брат Джон, который также снимался в некоторых фильмах. Маццелло является выпускником «Our Lady of Lourdes High School» и университета Южной Калифорнии
Наибольшую известность и славу получил благодаря съёмкам в таких фильмах, как «Парк Юрского периода», в роли Тима Мёрфи, в 1993 году, «Лекарство», в роли Декстера, в 1995 году, а также в некоторых телесериалах, таких как «Тихий океан» и «Без следа», которые транслировались по HBO.
В 2007 году Джозеф Маццелло был исполнительным продюсером в фильме «Вопросы жизни и смерти», в котором приняли участия такие знаменитости, как Дэвид Стрэтэйрн (с которым Джозеф уже работал в «Ощущение видения», «Дикая река» и «Саймон Бирч»), Дэниэл Гиллис и Рэйчел Ли Кук.
Рост Джозефа Маццелло составляет 1 метр 75 см.
Фильмография
| Год | Русское название | Оригинальное название | Персонаж |
|---|---|---|---|
| 2013 | G.I. Joe: Бросок кобры 2 | G.I. Joe: Retaliation | Моррис Сандерсон / Маус |
| 2010 | Социальная сеть | Social network | Дастин Московиц |
| 2010 | Тихий океан | The Pacific | Юджин Следж |
| 2007 | Вопросы жизни и смерти | Matters of Life and Death | Дэвид Дженнингс |
| 2006 | Ощущение видения | The Sensation of Sight | Трипп |
| 2004 | Возвращение в сонную лощину | The Hollow | Скотт |
| 2004 | Модная мамочка | Raising Helen | ? |
| 2004 | Без следа | Without a Trace | Шон Стэнли |
| 2003 | C.S.I.: Место преступления | CSI: Crime Scene Investigation | Джастин Ламон |
| 2002 | Провиденс | Providence | Тони |
| 2001 | Провинциалы | Wooly Boys | Чарли |
| 1998 | Истории из моего детства | Stories from My Childhood | озвучивание |
| 1998 | Саймон Бирч | Simon Birch | Джозеф |
| 1997 | Звёздный бойскаут | Star Kid | Спенсер Гриффит |
| 1997 | Парк Юрского периода 2: Затерянный мир | The Lost World: Jurassic Park | Тим Мёрфи |
| 1995 | Три желания | Three Wishes | Том Холман |
| 1995 | Лекарство | Cure | Декстер |
| 1995 | Отец для Чарли | A Father for Charlie | Чарли |
| 1994 | Дикая река | The River Wild | Рорк |
| 1993 | Страна теней | Shadowlands | Дуглас Грешам |
| 1993 | Парк Юрского периода | Jurassic Park | Тим Мёрфи |
| 1992 | Невыносимый выбор: Сохранить ребёнка | Desperate Choices: To Save My Child | Вилли Роббинс |
| 1992 | Принц из Нью-Йорка | Jersey Girl | Джейсон |
| 1992 | Стремящийся в высь | Radio Flyer | Бобби |
| 1990 | Презумпция невиновности | Presumed Innocent | Уэнделл МакГафни |
| 1990 | ? | Unspeakable Acts | Джейсон Харрисон |
Напишите отзыв о статье "Маццелло, Джозеф"
Примечания
- ↑ [www.filmreference.com/film/97/Joseph-Mazzello.html Joseph Mazzello Film Reference biography]
Ссылки
- [www.josephmazzello.com/ Официальный сайт] (англ.)
- Маццелло, Джозеф (англ.) на сайте Internet Movie Database (англ.)
Отрывок, характеризующий Маццелло, Джозеф
Наполеон, представляющийся нам руководителем всего этого движения (как диким представлялась фигура, вырезанная на носу корабля, силою, руководящею корабль), Наполеон во все это время своей деятельности был подобен ребенку, который, держась за тесемочки, привязанные внутри кареты, воображает, что он правит.6 го октября, рано утром, Пьер вышел из балагана и, вернувшись назад, остановился у двери, играя с длинной, на коротких кривых ножках, лиловой собачонкой, вертевшейся около него. Собачонка эта жила у них в балагане, ночуя с Каратаевым, но иногда ходила куда то в город и опять возвращалась. Она, вероятно, никогда никому не принадлежала, и теперь она была ничья и не имела никакого названия. Французы звали ее Азор, солдат сказочник звал ее Фемгалкой, Каратаев и другие звали ее Серый, иногда Вислый. Непринадлежание ее никому и отсутствие имени и даже породы, даже определенного цвета, казалось, нисколько не затрудняло лиловую собачонку. Пушной хвост панашем твердо и кругло стоял кверху, кривые ноги служили ей так хорошо, что часто она, как бы пренебрегая употреблением всех четырех ног, поднимала грациозно одну заднюю и очень ловко и скоро бежала на трех лапах. Все для нее было предметом удовольствия. То, взвизгивая от радости, она валялась на спине, то грелась на солнце с задумчивым и значительным видом, то резвилась, играя с щепкой или соломинкой.
Одеяние Пьера теперь состояло из грязной продранной рубашки, единственном остатке его прежнего платья, солдатских порток, завязанных для тепла веревочками на щиколках по совету Каратаева, из кафтана и мужицкой шапки. Пьер очень изменился физически в это время. Он не казался уже толст, хотя и имел все тот же вид крупности и силы, наследственной в их породе. Борода и усы обросли нижнюю часть лица; отросшие, спутанные волосы на голове, наполненные вшами, курчавились теперь шапкою. Выражение глаз было твердое, спокойное и оживленно готовое, такое, какого никогда не имел прежде взгляд Пьера. Прежняя его распущенность, выражавшаяся и во взгляде, заменилась теперь энергической, готовой на деятельность и отпор – подобранностью. Ноги его были босые.
Пьер смотрел то вниз по полю, по которому в нынешнее утро разъездились повозки и верховые, то вдаль за реку, то на собачонку, притворявшуюся, что она не на шутку хочет укусить его, то на свои босые ноги, которые он с удовольствием переставлял в различные положения, пошевеливая грязными, толстыми, большими пальцами. И всякий раз, как он взглядывал на свои босые ноги, на лице его пробегала улыбка оживления и самодовольства. Вид этих босых ног напоминал ему все то, что он пережил и понял за это время, и воспоминание это было ему приятно.
Погода уже несколько дней стояла тихая, ясная, с легкими заморозками по утрам – так называемое бабье лето.
В воздухе, на солнце, было тепло, и тепло это с крепительной свежестью утреннего заморозка, еще чувствовавшегося в воздухе, было особенно приятно.
На всем, и на дальних и на ближних предметах, лежал тот волшебно хрустальный блеск, который бывает только в эту пору осени. Вдалеке виднелись Воробьевы горы, с деревнею, церковью и большим белым домом. И оголенные деревья, и песок, и камни, и крыши домов, и зеленый шпиль церкви, и углы дальнего белого дома – все это неестественно отчетливо, тончайшими линиями вырезалось в прозрачном воздухе. Вблизи виднелись знакомые развалины полуобгорелого барского дома, занимаемого французами, с темно зелеными еще кустами сирени, росшими по ограде. И даже этот разваленный и загаженный дом, отталкивающий своим безобразием в пасмурную погоду, теперь, в ярком, неподвижном блеске, казался чем то успокоительно прекрасным.
Французский капрал, по домашнему расстегнутый, в колпаке, с коротенькой трубкой в зубах, вышел из за угла балагана и, дружески подмигнув, подошел к Пьеру.
– Quel soleil, hein, monsieur Kiril? (так звали Пьера все французы). On dirait le printemps. [Каково солнце, а, господин Кирил? Точно весна.] – И капрал прислонился к двери и предложил Пьеру трубку, несмотря на то, что всегда он ее предлагал и всегда Пьер отказывался.
