Мечта (фильм, 1941)
Мечта | |
Жанр |
Социально-психологический |
---|---|
Режиссёр | |
Автор сценария | |
В главных ролях |
Елена Кузьмина |
Оператор | |
Композитор | |
Кинокомпания | |
Длительность |
100 минут |
Страна | |
Язык |
Русский |
Год | |
IMDb | |
«Мечта» — советский художественный фильм режиссёра Михаила Ромма, вышедший на киностудии Мосфильм в 1941 году.
Содержание
Сюжет
Действие фильма происходит в 1933 году. Из бедных сёл Западной Украины, принадлежавших в те времена Польше, тянулись в города тысячи людей в поисках работы и счастья. Среди них Анна. Проработав всю ночь швейцаром в местном ресторанчике, под утро возвращалась она к своим обязанностям прислуги в меблированных комнатах под гордым названием «Мечта». Все обитатели этого пансиона — люди, сломанные жизнью, тщетно пытающиеся выпрямиться, но, несмотря на все усилия, так или иначе терпящие поражение в схватке с безжалостным миром. А во главе этого корабля, который вот-вот пойдёт ко дну, стоит мадам Скороход, которая убеждена: уж она-то «выбилась в люди». В ней парадоксально смешивались сострадание и жесточайшая беспощадность к тем, кто ниже её по социальному статусу, всепоглощающая скупость и такая же безмерная любовь к сыну-неудачнику, ради которого она жила, трудилась, совершала низости, понимая в глубине души всю бесполезность этих усилий.
В ролях
- Елена Кузьмина — Анна
- Владимир Соловьёв — Василь, брат Анны
- Валентин Щеглов — Томаш Крутицкий, рабочий
- Фаина Раневская — Роза Скороход, хозяйка меблированных комнат «Мечта» и фруктовой лавочки
- Аркадий Кисляков — Лазарь Скороход, её сын, инженер
- Ада Войцик — Ванда, невеста
- Михаил Астангов — Станислав Коморовский, жених из брачной газеты
- Михаил Болдуман — Зигмунд Домбек, бывший художник
- Ростислав Плятт — Янек, извозчик
- Николай Орлов — Стефан, старый ткач
- Александр Смирнов — молодой инженер (нет в титрах)
- Вера Алтайская — покупательница в лавке (нет в титрах)
- Виктор Лазарев — эпизод (нет в титрах)
- Пётр Глебов — эпизод (нет в титрах)
Съёмочная группа
- Авторы сценария:
- Режиссёр: Михаил Ромм
- Оператор: Борис Волчек
- Художник: Владимир Каплуновский
- Вторые режиссёры:
- Е. Арон
- И. Симков
- Второй оператор: Э. Савельева
- Композитор: Генрик Варс
- Художник по костюмам: Константин Ефимов
- Звукооператоры:
- В. Лещев
- Е. Кашкевич
- Монтажёр: Е. Ладыженская
- Директор картины: Н. Привезенцев
Факты
- Натурные съёмки проходили во Львове
Напишите отзыв о статье "Мечта (фильм, 1941)"
Ссылки
- Художественный фильм [www.youtube.com/watch?v=7ZNPCk1S9YE «Мечта»] на сайте youtube.
- [2011.russiancinema.ru/index.php?e_dept_id=2&e_movie_id=3552 «Мечта»] на сайте «Энциклопедия отечественного кино»
- [ruskino.ru/mov/782 «Мечта»] на Рускино.ру
- «Мечта» (англ.) на сайте Internet Movie Database
Это заготовка статьи о советском кинофильме. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
|
|
Отрывок, характеризующий Мечта (фильм, 1941)
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.