Гайдн, Иоганн Михаэль

Иоганн Михаэль Гайдн
Основная информация
Дата рождения	14 сентября 1737(1737-09-14)
Место рождения	Рорау, эрцгерцогство Австрия (ныне — в федеральной земле Нижняя Австрия)
Дата смерти	10 августа 1806(1806-08-10) (68 лет)
Место смерти	Зальцбург, Австрийская империя (ныне — Австрия)
Страна	Австрийская империя Австрийская империя
Профессии	композитор, органист
Инструменты	орган

Иоганн Михаэль Гайдн (нем. Johann Michael Haydn; 14 или 15 сентября 1737, Рорау — 10 августа 1806, Зальцбург) — австрийский композитор и органист. Младший брат композитора Йозефа Гайдна.

Биография

Иоганн Михаэль Гайдн родился в деревне Рорау (ныне — в земле Нижняя Австрия). Его отец, Матиас Гайдн, был музыкантом-фольклористом, а мать — придворной кухаркой в замке местного аристократа. Отец способствовал тому, чтоб оба брата учились пению. Согласно некоторым источникам, Гайдн с 1745 года был певчим в капелле собора св. Стефана в Вене, которую покинул в 1754 году. С 1757 года был капельмейстером при дворе епископа в Ораде (Румыния).

С 1763 года Гайдн замещал Леопольда Моцарта на должности концертмейстера и придворного органиста (в 1781 году, после переезда Вольфганга Моцарта в Вену) в капелле архиепископа Зальцбургского. Леопольд Моцарт относился к Гайдну неприязненно. Впоследствии сослуживцем Гайдна был Вольфганг Амадей Моцарт, который, в отличие от отца, дружественно относился к Гайдну.

Благодаря своим выдающимся исполнительским данным, Гайдн в 1777 году занял место органиста церкви св. Троицы. С 1804 года — член Шведской музыкальной академии. Позже занимался преподаванием, среди его учеников числятся Карл Мария фон Вебер, И. Вёльфль, Антон Диабелли.

Скончался 10 августа 1806 года в Зальцбурге.

Изображен на австрийской почтовой марке 1987 года.

Творчество

Наиболее выдающиеся произведения Гайдна — духовные сочинения. В них он удачно сочетал традиции строгого стиля и достижения венской классической школы. Был плодовитым автором инструментальной музыки. Произведения Гайдна, предназначенные для любительского музицирования (в том числе вокальные квартеты для мужских голосов), возникли в связи с его обращением к немецким текстам. Его реквием c-moll (1771) оказал влияние на Моцарта, когда тот писал свой реквием.

Сочинения

• Оперы

«Андромеда и Персей» (1787)

• 46 симфоний
• 12 концертов
• 3 балета
• 20 менуэтов и танцев
• 15 маршей
• 40 месс (32 — на латинском, 8 — на немецком)
• 19 сочинений для клавира
• 3 реквиема (один не окончен)
• 7 квинтетов
• 9 струнных квартетов и 2 квартета с духовными инструментами
• 4 дуэта для альта и скрипки
• 5 кантат
• 16 гимнов
• 50 прелюдий для органа

и др.

Литература

• Гайдн, Иоахим Михаель // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Музыкальная энциклопедия / Гл. ред. Ю. В. Келдыш. — М.: Советская энциклопедия, 1973. — Т. 1. — 1070 с.

Отрывок, характеризующий Гайдн, Иоганн Михаэль

Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.