Морган, Уильям (переводчик Библии)

Об изобретателе волейбола см. Морган, Уильям Дж.

Уильям Морган
William Morgan
Автор первого полного перевода Библии на валлийский язык
Дата рождения:	1545(1545)
Место рождения:	Бетус-и-Койд, Северный Уэльс
Дата смерти:	10 сентября 1604(1604-09-10)
Место смерти:	Сент-Асаф, Северный Уэльс

Уильям Морган (англ. William Morgan; 1545 — 10 сентября 1604) — англиканский епископ в Уэльсе, автор первого полного перевода Библии на валлийский язык.

Биография

Морган родился в 1545 году в Северном Уэльсе, возле городка Бетус-и-Койд. Начальное образование он, вероятно, получил при замке Гвидир, земли владельцев которого арендовал его отец. Затем Морган учился в Кембридже, в Сент-Джонз-колледже, где изучал, в частности, философию, математику и греческий язык. В 1568 году он стал бакалавром искусств, а в 1571 — магистром. Затем он посвятил семь лет изучению библеистики, включая тексты на греческом, древнееврейском и арамейском языках, а также труды отцов церкви и современных ему протестантских богословов. В 1578 году он получил степень магистра, а в 1583 году — доктора богословия.

В 1568 году он прошел ординацию и стал священником Англиканской церкви. Первым его приходом был Лланбадарн-Ваур возле Аберистуита в Центральном Уэльсе (1572), затем Уэлшпул (Траллунг) возле английской границы (1575). Наконец, в 1578 году он был назначен главой прихода в Лланрайадр-им-Мохнант, в графстве Монтгомеришир (сейчас — графство Поуис).

В 1595 году Уильям Морган стал епископом Лландава, а в 1601 — епископом диоцеза Сент-Асаф, где и умер в 1604 году.

Перевод Библии

В 1567 году был издан перевод Нового Завета авторства Уильяма Солсбери. Морган, который был тогда студентом, был доволен, но он полагал необходимостью издание полного перевода Библии, включающего и Ветхий Завет. В 1588 году он издал свой перевод Ветхого Завета вместе с отредактированной им же версией Нового Завета, созданной на основе перевода Солсбери. В своей работе он пользовался не только и не столько английскими версиями, сколько оригинальными текстами Библии.

В 1599 году Морган издал пересмотренный вариант перевода англиканского молитвенника, изначально выполненного тем же Солсбери. Он также начал работу по созданию новой версии своей Библии 1588 года, однако закончить её довелось уже епископу Ричарду Пэрри и Джону Дэвису после смерти Моргана в 1604 году. Этот вариант был издан в 1620 году. Именно он известен как «Библия Уильяма Моргана», и до недавнего времени именно он был главным вариантом перевода Билии на валлийский язык и употреблялся в богослужении. В принципе он продолжает употребляться и сейчас.

Перевод Уильяма Моргана позволил валлийцам читать Библию на своем родном языке (и употреблять её в церкви) почти в то же время, что и англичанам: это во многом обеспечило сохранение валлийского как письменного и разговорного языка и обусловило возможность развития грамотности на валлийском языке. Кроме того, язык этого перевода до недавнего времени (а в определенной степени и сейчас) играл решающую роль в установлении норм валлийского письменного языка.

Ссылки

[www.llgc.org.uk/drych/drych_s076.htm Библия Моргана на сайте Национальной библиотеки Уэльса] (англ.)

Отрывок, характеризующий Морган, Уильям (переводчик Библии)

Как ни лестно было французам обвинять зверство Растопчина и русским обвинять злодея Бонапарта или потом влагать героический факел в руки своего народа, нельзя не видеть, что такой непосредственной причины пожара не могло быть, потому что Москва должна была сгореть, как должна сгореть каждая деревня, фабрика, всякий дом, из которого выйдут хозяева и в который пустят хозяйничать и варить себе кашу чужих людей. Москва сожжена жителями, это правда; но не теми жителями, которые оставались в ней, а теми, которые выехали из нее. Москва, занятая неприятелем, не осталась цела, как Берлин, Вена и другие города, только вследствие того, что жители ее не подносили хлеба соли и ключей французам, а выехали из нее.


Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2 го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.
Пьер находился после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней в состоянии, близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам не знал, как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего; и все, что он видел и слышал, происходило перед ним как во сне.
Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, – а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой – как он знал – народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l'Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.
Когда, купив кафтан (с целью только участвовать в народной защите Москвы), Пьер встретил Ростовых и Наташа сказала ему: «Вы остаетесь? Ах, как это хорошо!» – в голове его мелькнула мысль, что действительно хорошо бы было, даже ежели бы и взяли Москву, ему остаться в ней и исполнить то, что ему предопределено.
На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.