Мошинский, Казимир
| Казимир Моши́нский | |
| Kazimierz Moszyński | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Страна: |
Российская империя, Польша, ПНР |
| Научная сфера: |
этнография |
Казими́р Моши́нский (род. 5 марта 1887 г. в Варшаве, ум. 30 марта 1959 г. в Кракове) — польский этнограф, этнолог, славист.
Биография
Закончив реальную гимназию в Варшаве, в 1906—1909 гг. изучал биологию в Швейцарии. Узнав о смерти отца, прервал обучение и вернулся в Польшу, а в 1910 году поступил в Академию искусств в Кракове для обучения рисунку у Юзефа Мехоффера. Под влиянием интереса к Молодой Польше, a особенно из-за очарования Станиславом Выспянским планировал написать историческую драму о войне славян-язычников с христианством, а в процессе поиска материала для этого произведения стал интересоваться культурой крестьян. Уже в это время у него появилась мысль, что сведения о глубокой древности можно получать путём исследования народной культуры. Чтобы иметь возможность собирать этнографический материал в деревне, в 1912-17 гг. работал в качестве домашнего учителя, подготавливая деревенскую молодёжь к гимназическим экзаменам. Одновременно он проводил местные этнографические исследования и занимался самообразованием, читая книги по этнологии, социологии, философии, языкознанию и археологии. В это время Мошинский, благодаря поддержке Фонда им. Юзефа Мяновского (польск. Kasa im. Józefa Mianowskiego) начал проводить первые систематические этнографические исследования в восточном Полесье, которые был вынужден прервать через 6 недель из-за начала Первой мировой войны. Материалы, полученные в ходе этой экспедиции,были подготовлены к печати еще в 1918 г., но увидели свет только в 1928 г. под названием «Восточное Полесье»[1].
В 1918 году вернулся в Варшаву, где сначала работал воспитателем в интернате, а с 1919 года секретарём в Высшей школе сельского хозяйства (польск. Szkoła Główna Gospodarstwa Wiejskiego). В 1920 г. пошёл в армию добровольцем, был награждён Крестом доблестных.1 сентября 1922 г. стал старшим ассистентом, а в 1924 г. руководителем отделения славянской этнологии Археологического института в Варшавском научном обществе и с этого момента смог полностью посвятить себя научной работе. К. Мошинский начал проводить первые в Польше плановые и систематичные полевые исследования материальной культуры [2]. Благодаря значительному багажу научных работ, по предложению и при поддержке Казимира Нича и Яна Розвадовского 1 января 1926 г. получил должность заместителя профессора и заведующего кафедрой славянской этнографии в Славянском институте Ягеллонского университета. В 1926 г. Мошинский предпринимает еще одну этнографическую поездку, получившую название «Орбис». В 1930 г. стал экстраординарным профессором, в 1934 г. — ординарным. С 1 сентября 1935 г. до весны 1945 г. находился в Вильнюсе, где до 1940 г. заведовал кафедрой этнологии и этнографии Вильнюсского университета. В мае 1945 г. вернулся в Краков и с этого момента и до смерти заведовал кафедрой славянской этнографии Ягеллонского университета. С 1929 г. был редактором этнографического отдела журнала «Lud Słowiański».
Был похоронен в семейном склепе на Брудновском кладбище (польск. Cmentarz Bródnowski) в Варшаве.
Напишите отзыв о статье "Мошинский, Казимир"
Примечания
- ↑ Махнач, А.І. Этнаграфічныя экспедыцыі К. Машынскага па Беларусі / А.І. Махнач // Працы гістарычнога факультэта БДУ: навук. зб. Вып. 4 / рэдкал.: У.К. Коршук (адк. рэд.) [і інш.]. – Мінск: БДУ, 2009. – С. 301-308./Режим доступа: elib.bsu.by/handle/123456789/2458
- ↑ Махнач, А.І. Беларусь у навуковай і педагагічнай дзейнасці Казіміра Машынскага / А.І. Махнач // Российские и славянские исследования: науч.сб. Вып. 4 / редкол.: А.П. Сальков, О.А. Яновский (отв. редакторы) [и др.]. – Минск: БГУ, 2009. – С. 107–115 / Режим доступа: elib.bsu.by/handle/123456789/3338
Книги
- Badania nad pochodzeniem i pierwotną kulturą Słowian (1925)
- Polesie Wschodnie (1928)
- Ethnographische Studien in Ostpolen (1929)
- Kultura ludowa Słowian (cz. I., 1929)
- Atlas kultury ludowej w Polsce (ч. 1-3 1934-36)
- Pierwotny zasięg języka prasłowiańskiego (1957)
- Człowiek. Wstęp do etnografii powszechnej i etnologii (1958)
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Мошинский, Казимир
Ростов перед открытием кампании получил письмо от родителей, в котором, кратко извещая его о болезни Наташи и о разрыве с князем Андреем (разрыв этот объясняли ему отказом Наташи), они опять просили его выйти в отставку и приехать домой. Николай, получив это письмо, и не попытался проситься в отпуск или отставку, а написал родителям, что очень жалеет о болезни и разрыве Наташи с ее женихом и что он сделает все возможное для того, чтобы исполнить их желание. Соне он писал отдельно.«Обожаемый друг души моей, – писал он. – Ничто, кроме чести, не могло бы удержать меня от возвращения в деревню. Но теперь, перед открытием кампании, я бы счел себя бесчестным не только перед всеми товарищами, но и перед самим собою, ежели бы я предпочел свое счастие своему долгу и любви к отечеству. Но это последняя разлука. Верь, что тотчас после войны, ежели я буду жив и все любим тобою, я брошу все и прилечу к тебе, чтобы прижать тебя уже навсегда к моей пламенной груди».
Действительно, только открытие кампании задержало Ростова и помешало ему приехать – как он обещал – и жениться на Соне. Отрадненская осень с охотой и зима со святками и с любовью Сони открыли ему перспективу тихих дворянских радостей и спокойствия, которых он не знал прежде и которые теперь манили его к себе. «Славная жена, дети, добрая стая гончих, лихие десять – двенадцать свор борзых, хозяйство, соседи, служба по выборам! – думал он. Но теперь была кампания, и надо было оставаться в полку. А так как это надо было, то Николай Ростов, по своему характеру, был доволен и той жизнью, которую он вел в полку, и сумел сделать себе эту жизнь приятною.
Приехав из отпуска, радостно встреченный товарищами, Николай был посылал за ремонтом и из Малороссии привел отличных лошадей, которые радовали его и заслужили ему похвалы от начальства. В отсутствие его он был произведен в ротмистры, и когда полк был поставлен на военное положение с увеличенным комплектом, он опять получил свой прежний эскадрон.
Началась кампания, полк был двинут в Польшу, выдавалось двойное жалованье, прибыли новые офицеры, новые люди, лошади; и, главное, распространилось то возбужденно веселое настроение, которое сопутствует началу войны; и Ростов, сознавая свое выгодное положение в полку, весь предался удовольствиям и интересам военной службы, хотя и знал, что рано или поздно придется их покинуть.
Войска отступали от Вильны по разным сложным государственным, политическим и тактическим причинам. Каждый шаг отступления сопровождался сложной игрой интересов, умозаключений и страстей в главном штабе. Для гусар же Павлоградского полка весь этот отступательный поход, в лучшую пору лета, с достаточным продовольствием, был самым простым и веселым делом. Унывать, беспокоиться и интриговать могли в главной квартире, а в глубокой армии и не спрашивали себя, куда, зачем идут. Если жалели, что отступают, то только потому, что надо было выходить из обжитой квартиры, от хорошенькой панны. Ежели и приходило кому нибудь в голову, что дела плохи, то, как следует хорошему военному человеку, тот, кому это приходило в голову, старался быть весел и не думать об общем ходе дел, а думать о своем ближайшем деле. Сначала весело стояли подле Вильны, заводя знакомства с польскими помещиками и ожидая и отбывая смотры государя и других высших командиров. Потом пришел приказ отступить к Свенцянам и истреблять провиант, который нельзя было увезти. Свенцяны памятны были гусарам только потому, что это был пьяный лагерь, как прозвала вся армия стоянку у Свенцян, и потому, что в Свенцянах много было жалоб на войска за то, что они, воспользовавшись приказанием отбирать провиант, в числе провианта забирали и лошадей, и экипажи, и ковры у польских панов. Ростов помнил Свенцяны потому, что он в первый день вступления в это местечко сменил вахмистра и не мог справиться с перепившимися всеми людьми эскадрона, которые без его ведома увезли пять бочек старого пива. От Свенцян отступали дальше и дальше до Дриссы, и опять отступили от Дриссы, уже приближаясь к русским границам.
13 го июля павлоградцам в первый раз пришлось быть в серьезном деле.
12 го июля в ночь, накануне дела, была сильная буря с дождем и грозой. Лето 1812 года вообще было замечательно бурями.
Павлоградские два эскадрона стояли биваками, среди выбитого дотла скотом и лошадьми, уже выколосившегося ржаного поля. Дождь лил ливмя, и Ростов с покровительствуемым им молодым офицером Ильиным сидел под огороженным на скорую руку шалашиком. Офицер их полка, с длинными усами, продолжавшимися от щек, ездивший в штаб и застигнутый дождем, зашел к Ростову.
