Мюллер, Карл Отфрид

Мюллер, Карл Отфрид
нем. Karl Otfried Müller
Дата рождения:	28 августа 1797(1797-08-28)
Место рождения:	Бриг
Дата смерти:	1 августа 1840(1840-08-01) (42 года)
Место смерти:	Дельфы
Научная сфера:	археология
Место работы:	Гёттингенский университет
Научный руководитель:	Бёк, Август
Известные ученики:	Аренс, Генрих Лудольф

Карл Отфрид Мюллер (нем. Karl Otfried Müller, 28 августа 1797, Бриг — 1 августа 1840, Дельфы) — немецкий исследователь древностей.

Биография

Карл Отфрид Мюллер занимал должность профессора в Геттингенском университете, где среди его учеников был, в частности, Франц Генрих Лудольф Аренс.

В 1839 году он предпринял поездку в Италию и Грецию, но заболел среди усиленных работ в Дельфах, там же умер и похоронен близ Афин.

Один из учеников Августа Бёка, Мюллер стремился к всестороннейшему изучению древности и особенное внимание обратил на область искусства.

Исследователем запутанных исторических вопросов выступил он ещё в своем первом труде: «Aegineticorum liber» (Берлин, 1817). В его первоначальной истории греческих племен и городов: «Geschichten hellenischer Slämme und Städte» (Берлин, 1820—1824; 2 изд. 1844) даны остроумные, основанные на полном ознакомлении со всеми источниками ответы на вопросы о беотийском Орхомене, о минийцах, о дорянах. Сродным темам посвящены его книги: «Ueber die Wohnsitze, Abstammung und ä ltere Geschichte des makedonischen Volkes» (Берлин, 1825) и «Die Etrusker» (Бреславль, 1828; 2 изд., переработанное известным знатоком италийских наречий Deecke, Штутгарт, 1877—1878).Новые пути указаны были науке в его «Prolegomena zu einer wissenschaftlichen Mythologie» (Геттинген, 1825), где происхождение мифов приписывается отдельным местностям (теория локализма мифов).

В области истории искусства он дал первое систематическое руководство по археологии искусства («Handbuch der Archaologie der Kunst», Бреславль, 1830; позднейшее изд. в перераб. Велькера, Штутгарт, 1878) и издал рисованные Карлом Эстерлеем «Denkmaler der alten Kunst» (Геттинген, 1832 сл.; 3 изд. Wieseler’a, 1876—1881).

Остроумным критиком и грамматиком Мюллер является в рецензии «De lingua latina» Варрона (Лейпциг, 1833) и «De verborum signficatione» Феста (Лейпциг, 1839). По инициативе английских ученых он написал свою «History of the literature of ancient Greece» (т. I, Лондон, 1840), которую его брат Эдуард Мюллер (1804—1875) издал на нём. языке под загл.: «Geschichte der griechischen Litteratur bis auf das Zeitalter Alexanders» (Бресл., 1841; 4-е изд. Штутгарт, 1882—1884).

Собраны после смерти Мюллера его «Kleine deutsche Schriften» (изд. Эдуардом Мюллером, с биографией, Бресл., 1847—1848), его «Kunstarchä ologische Werke» (Берлин, 1872—1873) и его переписка с Бёком.

Литература

• Мюллер, Карл Отфрид // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• F. Ranke, «Karl-Otfried M., ein Lebensbild» (Берлин, 1870).

Отрывок, характеризующий Мюллер, Карл Отфрид

«Верно, наш пленный… Да. Неужели и меня возьмут? Что это за люди?» всё думал Ростов, не веря своим глазам. «Неужели французы?» Он смотрел на приближавшихся французов, и, несмотря на то, что за секунду скакал только затем, чтобы настигнуть этих французов и изрубить их, близость их казалась ему теперь так ужасна, что он не верил своим глазам. «Кто они? Зачем они бегут? Неужели ко мне? Неужели ко мне они бегут? И зачем? Убить меня? Меня, кого так любят все?» – Ему вспомнилась любовь к нему его матери, семьи, друзей, и намерение неприятелей убить его показалось невозможно. «А может, – и убить!» Он более десяти секунд стоял, не двигаясь с места и не понимая своего положения. Передний француз с горбатым носом подбежал так близко, что уже видно было выражение его лица. И разгоряченная чуждая физиономия этого человека, который со штыком на перевес, сдерживая дыханье, легко подбегал к нему, испугала Ростова. Он схватил пистолет и, вместо того чтобы стрелять из него, бросил им в француза и побежал к кустам что было силы. Не с тем чувством сомнения и борьбы, с каким он ходил на Энский мост, бежал он, а с чувством зайца, убегающего от собак. Одно нераздельное чувство страха за свою молодую, счастливую жизнь владело всем его существом. Быстро перепрыгивая через межи, с тою стремительностью, с которою он бегал, играя в горелки, он летел по полю, изредка оборачивая свое бледное, доброе, молодое лицо, и холод ужаса пробегал по его спине. «Нет, лучше не смотреть», подумал он, но, подбежав к кустам, оглянулся еще раз. Французы отстали, и даже в ту минуту как он оглянулся, передний только что переменил рысь на шаг и, обернувшись, что то сильно кричал заднему товарищу. Ростов остановился. «Что нибудь не так, – подумал он, – не может быть, чтоб они хотели убить меня». А между тем левая рука его была так тяжела, как будто двухпудовая гиря была привешана к ней. Он не мог бежать дальше. Француз остановился тоже и прицелился. Ростов зажмурился и нагнулся. Одна, другая пуля пролетела, жужжа, мимо него. Он собрал последние силы, взял левую руку в правую и побежал до кустов. В кустах были русские стрелки.


Пехотные полки, застигнутые врасплох в лесу, выбегали из леса, и роты, смешиваясь с другими ротами, уходили беспорядочными толпами. Один солдат в испуге проговорил страшное на войне и бессмысленное слово: «отрезали!», и слово вместе с чувством страха сообщилось всей массе.
– Обошли! Отрезали! Пропали! – кричали голоса бегущих.
Полковой командир, в ту самую минуту как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что случилось что нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста полковника и свою генеральскую важность, а главное – совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпавших, но счастливо миновавших его пуль. Он желал одного: узнать, в чем дело, и помочь и исправить во что бы то ни стало ошибку, ежели она была с его стороны, и не быть виновным ему, двадцать два года служившему, ни в чем не замеченному, примерному офицеру.
Счастливо проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, через который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы солдат голоса своего командира или, оглянувшись на него, побегут дальше. Несмотря на отчаянный крик прежде столь грозного для солдата голоса полкового командира, несмотря на разъяренное, багровое, на себя не похожее лицо полкового командира и маханье шпагой, солдаты всё бежали, разговаривали, стреляли в воздух и не слушали команды. Нравственное колебание, решающее участь сражений, очевидно, разрешалось в пользу страха.