М-может быть
| |
| Рой Лихтенштейн | |
| М-может быть (рисунок девушки). 1965 | |
| M-Maybe (A Girl's Picture) | |
| Холст, акриловые краски Magna. 152 × 152 см | |
| Музей Людвига, Кёльн | |
«М-может быть (рисунок девушки)» (англ. M-Maybe (A Girl's Picture)) — картина американского художника Роя Лихтенштейна.
Сюжет этой картины художник позаимствовал из комикса, увеличив один «кадр» до размеров полутораметрового холста. Он сделал эскиз картины, с помощью эпископа спроецировал его на холст и перерисовал кистью. Отдельные области были выполнены с помощью трафарета и тангирной сетки. Картина была раскрашена с использованием только основных цветов и чёрных контуров. Лихтенштейн использовал в этой картине различимые точки (растровые элементы), которые при печати комиксов остаются практически невидимыми, однако точки наполняют лишь часть картины — тело девушки, её глаза, часть фона и занавеску на окне. Все остальные области заполнены сплошными чёткими цветами. Этот контраст привлекает внимание зрителя и заставляет подробнее изучить картину.
Подражая комиксам, Лихтенштейн изображает и мысли девушки: «М-может быть, он заболел и не смог уйти из мастерской!» Картина становится как бы частью большей истории с неизвестным сюжетом, о котором зритель может только догадываться. Однако изображённая на картине девушка, будучи героиней конкретной истории, одновременно является парадигмальным образом хрупкой женщины, зависящей от своего отсутствующего в данный момент героя. По её мыслям можно предположить, что этим героем является сам художник[1].
Напишите отзыв о статье "М-может быть"
Примечания
- ↑ * Wendy Beckett, Patricia Wright. Sister Wendy's 1000 Masterpieces. — London: Dorling Kindersley Limited, 1999. — 512 с. — ISBN 0-7894-4603-0.
Отрывок, характеризующий М-может быть
– Наш огонь рядами вырывает их, а они стоят, – сказал адъютант.– Ils en veulent encore!.. [Им еще хочется!..] – сказал Наполеон охриплым голосом.
– Sire? [Государь?] – повторил не расслушавший адъютант.
– Ils en veulent encore, – нахмурившись, прохрипел Наполеон осиплым голосом, – donnez leur en. [Еще хочется, ну и задайте им.]
И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого то величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что то делает для себя) он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена.
И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.
Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными людьми (как он думал, по его воле), он, глядя на этих людей, считал, сколько приходится русских на одного француза, и, обманывая себя, находил причины радоваться, что на одного француза приходилось пять русских. Не в один только этот день он писал в письме в Париж, что le champ de bataille a ete superbe [поле сражения было великолепно], потому что на нем было пятьдесят тысяч трупов; но и на острове Св. Елены, в тиши уединения, где он говорил, что он намерен был посвятить свои досуги изложению великих дел, которые он сделал, он писал:
«La guerre de Russie eut du etre la plus populaire des temps modernes: c'etait celle du bon sens et des vrais interets, celle du repos et de la securite de tous; elle etait purement pacifique et conservatrice.
