Эрро (художник)

Эрро (исл. Erro; настоящее имя Гвюдмюндюр Гвюдмюндссон (исл. Guðmundur Guðmundsson; род. 19 июня 1932, Оулафсвик, Исландия) — современный исландский художник.

Жизнь и творчество

Эрро в период между 1952 и 1954 годами изучал живопись в Художественных академиях Рейкьявика и Осло. После этого переехал в Италию, где во Флоренции и Равенне до 1958 года занимался искусством мозаики.

В 1958 году Эрро переехал в Париж. В 1960 году принимал участие в художественной выставке «Антипроцесс» (Antiproces). С 1961 и по 1968 годы ежегодно выставлялся в парижской сезонной выставке «Майский салон» (Salon de Mai). В эти годы и позже предпринимал многочисленные поездки за рубеж, жил попеременно в Париже, в Таиланде и на острове Форментера (Балеарские острова). Многократно выставлялся как во Франции, так и в других странах:

• во Франции (1960, 1969, 1975, 1986, 1988, 1992, 1994, 2004, 2008-09 и др.)
• в США (1964, галерея Гертруды Стейн; 2004)
• в Израиле (1958)
• в Испании (1992, 2005)
• на Украине (2004)
• в Дании (1981)
• в Нидерландах (1982)
• в ФРГ (1969)
• в Австрии (1996)
• в Швеции, Финляндии и Исландии (1993-94)
• в Бельгии (1983, 1988)
• в Исландии (2009)

Эрро участвовал в Венецианском биеннале в 1986 году. В 1989 году подарил значительную часть своих работ Художественному музею Рейкьявика.

Манера живописных произведений, созданных Эрро, лежит на границе сюрреализма и поп-арта. Главной темой его картин является отображение современной цивилизации, её технического совершенства и её бесчеловечности. В работе также использует технику комикса и сюжеты научной фантастики.

Эрро занимался также кинотворчеством (фильм Grimaces, 1964).

Литература

• Pierre Tilman, «Erró», Paris, éditions Galilée, 1976.

Отрывок, характеризующий Эрро (художник)

Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.