Недогонов, Алексей Иванович

Алексей Недогонов
Имя при рождении:	Недогонов Алексей Иванович
Место рождения:	Александровск-Грушевский, область Войска Донского, Российская империя
Род деятельности:	поэт
Направление:	социалистический реализм
Жанр:	стихотворение, поэма
Язык произведений:	русский
Премии:
Награды:

Алексей Иванович Недого́нов (1914—1948) — русский советский поэт. Лауреат Сталинской премии первой степени (1948 — посмертно). Член ВКП(б) с 1942 года.

Биография

А. И. Недогонов родился 19 октября (1 ноября) 1914 года в городе Александровск-Грушевский (ныне город Шахты Ростовской области) в семье рабочего-кузнеца.

С 15 лет начал трудовой путь: работал плотником, крепильщиком, ремонтником, врубмашинистом на шахте. Учился в семилетке, в горнопромышленном училище. По приезде в Москву в 1932 году учился на рабфаке, затем в 1935—1939 годах учился в Литературном институте имени А. М. Горького.

Впервые начал печататься в 1934 году — в заводской газете-многотиражке «Вперёд». Систематическим литературным трудом А. И. Недогонов занимается с 1938 года. Его стихи печатались в «Комсомольской правде», журналах «Новый мир», «Знамя», «Звезда», «Смена», «Огонёк» и другие.

Участник советско-финляндской войны 1939—1940 годов (рядовой 241-го стрелкового полка), был тяжело ранен в руку под Выборгом. Во время Великой Отечественной войны в звании капитана военный корреспондент газеты «За нашу победу» (1-я гвардейская армия Западного фронта), с октября 1943 года — газеты «Советский воин» (3-й Украинский фронт). За две войны, которые поэт прошёл как воин и журналист, ему довелось побывать в Финляндии, Польше, Румынии, Болгарии, Югославии, Венгрии, Австрии, Чехословакии.

Член СП СССР с 1946 года.

Жизнь молодого поэта трагически оборвалась 13 марта 1948 года. Он был сбит трамваем и от полученных ранений скончался. Похоронен на Ваганьковском кладбище (участок № 17).

В честь поэта названа 23 школа г. Шахты, где обучался Недогонов.

Творчество

Внешние изображения
	[poets-necropol.narod.ru/nedogonov-a1.jpg Могила на Ваганьковском кладбище]

Алексей Недогонов был поэтом яркого, самобытного звучания, но неудачно сложившейся судьбы: при жизни он фактически не был оценён по заслугам и не увидел более или менее полного сборника своих произведений. Единственная книга стихов поэта — «Простые люди» (1948) была опубликована посмертно. В поэме «Флаг над сельсоветом» автор обращается к судьбам поколения, вернувшегося с фронта, о послевоенной деревне (широко известна цитата: «Из одного металла льют медаль за бой, медаль за труд…»).

Награды и премии

• Сталинская премия первой степени (1948 — посмертно) — за поэму «Флаг над сельсоветом» (1947)
• орден Отечественной войны II степени (8.8.1945)
• орден Красной Звезды (9.4.1944)
• медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»
• медаль «За взятие Будапешта»
• медаль «За взятие Вены»
• медаль «За освобождение Праги»

Ссылки

• Недогонов Алексей Иванович — статья из Большой советской энциклопедии.
• [www.manna-lib.com/poet.php?p=147 Недогонов Алексей Иванович]
• [www.ukrcenter.com/%D0%9B%D1%96%D1%82%D0%B5%D1%80%D0%B0%D1%82%D1%83%D1%80%D0%B0/59906/%D0%9E%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D1%96%D0%B9-%D0%9D%D0%B5%D0%B4%D0%BE%D0%B3%D0%BE%D0%BD%D0%BE%D0%B2/%D0%91%D1%96%D0%BE%D0%B3%D1%80%D0%B0%D1%84%D1%96%D1%8F Олексій Недогонов]  (укр.)

Отрывок, характеризующий Недогонов, Алексей Иванович

– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.