Независимое общество по защите прав человека

Независимое общество по защите прав человека НДЗПЧ болг. Независимото дружество за защита правата на човека
Дата основания	16 января 1988 года
Тип	правозащитная организация, антикоммунистическое оппозиционное движение
Председатель	Илия Минев; впоследствии Румен Воденичаров Николай Колев, Ясен Златков, Васил Костов

Независимое общество по защите прав человека (болг. Независимото дружество за защита правата на човека; НДЗПЧ) — болгарская диссидентская антикоммунистическая организация конца 1980-х. Первая в НРБ независимая политическая группа, выступавшая открыто и публично. Позиционировалась как правозащитная, однако выдвигала комплексную оппозиционную программу. Сыграла заметную роль в политических переменах 1989—1990.

Организация и программа

Первым актом будущего НДЗПЧ стало обращение к венской конференции СБСЕ 19 декабря 1986 года. Документ, призывавший не завершать работу, пока в странах «соцлагеря» нарушаются права человека, был передан посольству США в Софии. Подписали обращение известные болгарские диссиденты Илия Минев, Эдуард Генов, Григор Божилов, Стефан Савойский, Божидар Статев, Минка Статева. Все они, кроме Статевой, вскоре оказались под арестом, но недолго оставались в заключении.

Независимое общество по защите прав человека было создано 16 января 1988 года по инициативе Илии Минева — 70-летнего диссидента-националиста, бывшего легионера, 33 года проведшего в тюрьмах НРБ. В инициативную группу входили также Стефан Вылков, Эдуард Генов, Григор Божилов, Любомир Собаджиев, Иван Янков, Цеко Цеков, Христо Сватовский, Екатерина Маркова, священник БПЦ Благой Топузлиев. Общество провозгласило своей целью защиту прав человека в Болгарии, восстановление достоинства болгарских граждан. Прежде всего речь шла о жертвах политических преследований, заключённых, национальных меньшинствах (турках, подвергавшихся принудительной болгаризации и цыганах).

Программа Общества ставила широкие задачи: утверждение политических свобод, демократии и плюрализма, проведение экономических реформ, достижение национально-государственной независимости от СССР. В документе явственно звучали мотивы христианского солидаризма. Речь шла о кардинальной смене общественного строя Болгарии.

Мы убеждены, что коммунистическая партия и её формальные политические придатки (БЗНС, ОФ, профсоюзы, ДКМС) давно уже трупы. Граждане Болгарии влачат их по исторической инерции. Теперь созрели условия для перехода к профессиональному и политическому плюрализму, к спонтанному неконтролируемому развитию… Плюрализм, как стихийный и неконтролируемый процесс, наводнит страну, освобождая от 44 лет угнетения.
Программа Независимого общества по защите прав человека

Инициатива Минева и его соратников активизировала группы болгарских инакомыслящих.

Это была лавина. В течение нескольких недель у нас появились тысячи человек, многие из них — турки. Начались протесты международного ПЕН-клуба, появилась всемирная известность.
Стефан Вылков

Закулисная борьба

Немалую роль в популяризации НДЗПЧ сыграли власти и органы госбезопасности. Арест Илии Минева и группы активистов в начале 1989 сопровождался критической кампанией в партийной печати. Это обеспечило организации широкую известность. Существуют предположения, что кампания являлись составной частью плана номенклатурной оппозиции по отстранению от власти Тодора Живкова.

Вместе с популярностью Минева возросла и популярность созданного им Независимого общества по защите прав человека… Как отмечается в статье Петра Добрева (Петър Добрев) под названием «Отказ от коммунизма» («Отказ от комунизъм»), опубликованной 20 ноября 2009 года на сайте svobodata.com, «Пресса была полна пропагандистских статей, направленных против Общества. Вместо того, чтобы молчать об оппозиции, этот ход ДС сделал НДЗПЧ неожиданно популярным».
Журналист наверно думает, что в ДС (болгарском КГБ) работали идиоты, которые не понимали, какое воздействие оказывают «пропагандистские статьи» с якобы «разоблачениями». Всё они прекрасно понимали, и заранее просчитали реакцию населения.

26 октября 1988 министр внутренних дел НРБ генерал Стоянов подал премьер-министру Георгию Атанасову докладную записку о НДЗПЧ и его организаторах. Илия Минев и его соратники характеризовались как убеждённые и опасные противники режима.

Изоляция Минева и его группы позволила изменить характер НДЗПЧ. В руководстве организации появились фигуры, в той или иной степени управляемые госбезопасностью. (Параллельно произошёл раскол по вопросу об отношении к турецкому национальному движению; активисты-турки вышли из общества и вскоре создали Движение за права и свободы.)

В июле 1989 группа софийских членов НДЗПЧ (среди них Волен Сидеров, будущий лидер националистической партии «Атака», сторонник политики Владимира Путина) сместила Илию Минева с председательства, даже не уведомив об этом основателя организации. На место Минева был избран Румен Воденичаров, подозреваемый в связях с госбезопасностью. Некоторые аналитики характеризуют трансформацию НЗДПЧ в 1989 как «рейдерский захват».

После смены режима

10 ноября 1989 года Тодор Живков был отстранён от власти. Активисты НДЗПЧ включились в массовое общественное движение, участвовали в формировании новых политических структур. При этом освобождённый из заключения Илия Минев и его сторонники не допускались к практической политике и даже к выступлениям перед большими аудиториями.

7 декабря 1989 НДЗПЧ присоединилось к коалиции Союз демократических сил (СДС), впоследствии чередовавшейся у власти с реформированной компартией.

28 июля 1990 Румен Воденичаров оставил председательский пост. Лидерами НДЗПЧ стали известный поэт Николай Колев, философ Ясен Златков, Васил Костов. Дальнейшая деятельность Общества велась в основном в рамках СДС.

Отрывок, характеризующий Независимое общество по защите прав человека

Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.


От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.
Он велел оседлать себе лошадь и с перехода поехал верхом в отцовскую деревню, в которой он родился и провел свое детство. Проезжая мимо пруда, на котором всегда десятки баб, переговариваясь, били вальками и полоскали свое белье, князь Андрей заметил, что на пруде никого не было, и оторванный плотик, до половины залитый водой, боком плавал посредине пруда. Князь Андрей подъехал к сторожке. У каменных ворот въезда никого не было, и дверь была отперта. Дорожки сада уже заросли, и телята и лошади ходили по английскому парку. Князь Андрей подъехал к оранжерее; стекла были разбиты, и деревья в кадках некоторые повалены, некоторые засохли. Он окликнул Тараса садовника. Никто не откликнулся. Обогнув оранжерею на выставку, он увидал, что тесовый резной забор весь изломан и фрукты сливы обдерганы с ветками. Старый мужик (князь Андрей видал его у ворот в детстве) сидел и плел лапоть на зеленой скамеечке.
Он был глух и не слыхал подъезда князя Андрея. Он сидел на лавке, на которой любил сиживать старый князь, и около него было развешено лычко на сучках обломанной и засохшей магнолии.
Князь Андрей подъехал к дому. Несколько лип в старом саду были срублены, одна пегая с жеребенком лошадь ходила перед самым домом между розанами. Дом был заколочен ставнями. Одно окно внизу было открыто. Дворовый мальчик, увидав князя Андрея, вбежал в дом.
Алпатыч, услав семью, один оставался в Лысых Горах; он сидел дома и читал Жития. Узнав о приезде князя Андрея, он, с очками на носу, застегиваясь, вышел из дома, поспешно подошел к князю и, ничего не говоря, заплакал, целуя князя Андрея в коленку.
Потом он отвернулся с сердцем на свою слабость и стал докладывать ему о положении дел. Все ценное и дорогое было отвезено в Богучарово. Хлеб, до ста четвертей, тоже был вывезен; сено и яровой, необыкновенный, как говорил Алпатыч, урожай нынешнего года зеленым взят и скошен – войсками. Мужики разорены, некоторый ушли тоже в Богучарово, малая часть остается.
Князь Андрей, не дослушав его, спросил, когда уехали отец и сестра, разумея, когда уехали в Москву. Алпатыч отвечал, полагая, что спрашивают об отъезде в Богучарово, что уехали седьмого, и опять распространился о долах хозяйства, спрашивая распоряжении.
– Прикажете ли отпускать под расписку командам овес? У нас еще шестьсот четвертей осталось, – спрашивал Алпатыч.