Опалинский, Анджей (епископ)

Анджей Опалинский польск. Andrzej Opaliński<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Родовой герб Опалинских «Лодзя»</td></tr>
Епископ познанский
31 октября 1607 года — 19 декабря 1623 года
Церковь:	Римско-католическая церковь
Предшественник:	Вавжинец Гослицкий
Преемник:	Ян Венжик
Рождение:	1575(1575)
Смерть:	19 декабря 1623(1623-12-19) Чёнжень
Принятие священного сана:	12 ноября 1607

А́нджей Опали́нский (польск. Andrzej Opaliński, 1575 — 19 декабря 1623, Чёнжень) — польский церковный и государственный деятель, пробст плоцкий (с 1591), секретарь великий коронный с 1605 года, епископ познанский (1607—1623).

Биография

Представитель польского магнатского рода Опалинских герба «Лодзя». Второй сын маршалка великого коронного Анджея Опалинского (1540—1593) и Эльжбеты Косцелецкой (ок. 1545—1601). Братья — кравчий коронный Пётр Опалинский и маршалок великий коронный Лукаш Опалинский.

В возрасте 15 лет Анджей Опалинский стал настоятелем титулярным пробстом плоцкой кафедры. В 1592—1595 годах учился в Риме, где получил должности секретаря и камергера папы римского Климента VIII. После возвращения на родину занимался политикой. В 1604 году он был назначен секретарем великим коронным. Польский король Сигизмунд III Ваза отправлял его в качестве посла к императорам Священной Римской империи Рудольфу II и Фердинанду II, чтобы получить от них разрешение на брак с Констанцией Австрийской. Одновременно избирался послом (депутатом) на великопольский сеймик в Сьроде в 1600, 1602 и 1606 годах, безуспешно пытался убедить великопольскую шляхту поддержать королевскую политику. Для этого в 1608 году он создал в своей резиденции в Слупце съезд сенаторов, чиновников и большую часть знати. Этот съезд принес желаемого результата, и Великая Польша поддержала короля на сеймике в 1618 году поход польского королевича Владислава Вазы на Русское государство.

Одновременно с политической карьерой поднялся по духовной карьерной лестнице. 30 июня 1606 года он стал коадъютором познанского епископа и одновременно получил назначение от папы римского на должность титулярного епископа Синополиса. После смерти Вавжинца Гослицкого Анджей Опалинский был назначен 31 октября 1607 года епископом познанским. Официальное назначение в сан произошло 12 ноября того же года.

В качестве епископа познанского Анджей Опалинский в 1608 году организовал синод диоцеза, который в 1612 году принял решение о передачи контрибуции в королевскую казну на нужды Речи Посполитой. В апреле 1612 года инспектировал костёлы в Познанском диоцезе, начиная с познанского собора, который был уничтожен в результате пожара в том же году. Перед смертью он успел начать реконструкцию познанского собора, но не дожил о завершения работ. Скончался в Чёнжене и был похоронен в Радлине.

Среди людей он пользовался уважением за свою необыкновенную добросовестность в управлении диоцезом. Кроме того, он был известен как враг Реформации и опекун иезуитского коллегиума в Познани.

Источники

• Antoni Gąsiorowski, Jerzy Topolski [red.]: Wielkopolski Słownik Biograficzny. Warszawa-Poznań: Państwowe Wydawnictwo Naukowe, 1981, s. 529. ISBN 83-01-02722-3.

Ссылки

• [mariusz.eu.pn/genealogia/rody/opalinscy01.html Генеалогия Опалинских]
• [www.catholic-hierarchy.org/bishop/bopala.html Биографические сведения на сайте католической иерархии]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Опалинский, Анджей (епископ)

Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.