Панкевич, Иван Артёмович

Иван Артёмович Панкевич
укр. Іван Артемович Панькевич
Дата рождения:	6 октября 1887(1887-10-06)
Место рождения:	с. Цеперов, ныне Каменка-Бугский район, Львовская область
Дата смерти:	25 февраля 1958(1958-02-25) (70 лет)
Место смерти:	Прага
Страна:	Австро-Венгрия Австро-Венгрия → Чехословакия Чехословакия
Научная сфера:	лингвистика, литературоведение, фольклористика, этнография, искусствоведение, история
Место работы:	Братиславский университет, Карлов университет
Учёная степень:	доктор филологических наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Львовский университет → Венский университет
Известен как:	исследователь культуры Закарпатья

Иван Артёмович Панкевич (укр. Іван Артемович Панькевич; 1887—1958) — чехословацкий (украинскозакарпатский) лингвист, литературовед, фольклорист, этнограф, искусствовед, историк, педагог и общественный деятель. Доктор филологических наук с 1938 года, профессор с 1939 года.

Биография

Родился 6 октября 1887 года в селе Цеперов, ныне Каменко-Бугского района Львовской области. В 1907—1909 годах обучался во Львовском университете, в 1912 году закончил Венский университет.

Работал в 1912—1919 годах преподавателем, доцентом в Консульской академии в Вене, в 1920—1939 годах — в гимназиях Ужгорода, с 1939 года — профессор Братиславского и пражского Карлового университетов.

Один из основателей общества «Просвіта» и «Педагогического общества Подкарпатской Руси» в Ужгороде (1920). Член Научного общества имени Тараса Шевченко во Львове с 1924 года. В 1922—1928 годах — редактор «Научного сборника общества «Просвіта»», в 1924—1936 годах — журнала «Підкарпатська Русь».

Научная и педагогическая деятельность

Среди научных интересов Панкевича были современное состояние и история закарпатских и лемковских говоров украинского языка, исследование церковнославянских памятников украинской редакции, исследование материальной культуры Закарпатья. Его литературоведческие работы посвящены теоретическим вопросам, межславянским связям и творчеству отдельных писателей и литературоведов. В 1920—1922 годах составил правила украинского правописания, ориентированные на закарпатские говоры (панькевичівка), действовавшие на Закарпатье до 1945 года; создал ряд учебников украинского языка. Записывал и изучал фольклор Галичины и Закарпатья, разработал теорию и опросник для сбора материалов для словаря закарпатских говоров.

Литература

• Єдлінська У. Я. Іван Артемович Панькевич // УМШ, 1957, № 6.
• Кисілевський К. Іван Панькевич. — Вінніпег: Українська вільна академія наук в Канаді, 1958. — 32 с.
• Науковий збірник Музею української культури в Свиднику. Т. 4, кн. 1. — Пряшів, 1969.
  • Панькевич І. Мій життєпис;
  • Дзендзелівський Й. Іван Панькевич як діалектолог;
  • Гумецька Л. Іван Панькевич — дослідник пам’яток української мови;
  • Галас К. Іван Панькевич як ономаст;
  • Геник-Березовська З. Іван Панькевич як літературознавець;
  • Зілинський О. Іван Панькевич як фольклорист;
  • Геник-Березовський К. Педагогічна діяльність Івана Панькевича;
  • Мушинка М. Бібліографія праць доц. д-ра Івана Панькевича.
• Мушинка М. Іван Панькевич і Пряшівщина. — Дукля, 1992. — Ч. 6. — С. 28-43.
• Гриценко П. Ю. Панькевич Іван Артемович; Півторак Г. П. Панькевичівка // Українська мова: енциклопедія. — 2-е вид., випр. і доп.. — К.: Видавництво «Українська енциклопедія» ім. М. П. Бажана, 2004. — С. 456—457. — ISBN 966-7492-19-2.
• Мушинка М. Іван Панькевич — співзахисник товариства «Просвіта» на Закарпатській Україні // Україна: культурна спадщина, національна свідомість, державність. — № 19. — 2010. — C.577-582.

Отрывок, характеризующий Панкевич, Иван Артёмович

Боже отец наших! Помяни щедроты твоя и милости, яже от века суть: не отвержи нас от лица твоего, ниже возгнушайся недостоинством нашим, но помилуй нас по велицей милости твоей и по множеству щедрот твоих презри беззакония и грехи наша. Сердце чисто созижди в нас, и дух прав обнови во утробе нашей; всех нас укрепи верою в тя, утверди надеждою, одушеви истинною друг ко другу любовию, вооружи единодушием на праведное защищение одержания, еже дал еси нам и отцем нашим, да не вознесется жезл нечестивых на жребий освященных.
Господи боже наш, в него же веруем и на него же уповаем, не посрами нас от чаяния милости твоея и сотвори знамение во благо, яко да видят ненавидящий нас и православную веру нашу, и посрамятся и погибнут; и да уведят все страны, яко имя тебе господь, и мы людие твои. Яви нам, господи, ныне милость твою и спасение твое даждь нам; возвесели сердце рабов твоих о милости твоей; порази враги наши, и сокруши их под ноги верных твоих вскоре. Ты бо еси заступление, помощь и победа уповающим на тя, и тебе славу воссылаем, отцу и сыну и святому духу и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь».
В том состоянии раскрытости душевной, в котором находилась Наташа, эта молитва сильно подействовала на нее. Она слушала каждое слово о победе Моисея на Амалика, и Гедеона на Мадиама, и Давида на Голиафа, и о разорении Иерусалима твоего и просила бога с той нежностью и размягченностью, которою было переполнено ее сердце; но не понимала хорошенько, о чем она просила бога в этой молитве. Она всей душой участвовала в прошении о духе правом, об укреплении сердца верою, надеждою и о воодушевлении их любовью. Но она не могла молиться о попрании под ноги врагов своих, когда она за несколько минут перед этим только желала иметь их больше, чтобы любить их, молиться за них. Но она тоже не могла сомневаться в правоте читаемой колено преклонной молитвы. Она ощущала в душе своей благоговейный и трепетный ужас перед наказанием, постигшим людей за их грехи, и в особенности за свои грехи, и просила бога о том, чтобы он простил их всех и ее и дал бы им всем и ей спокойствия и счастия в жизни. И ей казалось, что бог слышит ее молитву.


С того дня, как Пьер, уезжая от Ростовых и вспоминая благодарный взгляд Наташи, смотрел на комету, стоявшую на небе, и почувствовал, что для него открылось что то новое, – вечно мучивший его вопрос о тщете и безумности всего земного перестал представляться ему. Этот страшный вопрос: зачем? к чему? – который прежде представлялся ему в середине всякого занятия, теперь заменился для него не другим вопросом и не ответом на прежний вопрос, а представлением ее. Слышал ли он, и сам ли вел ничтожные разговоры, читал ли он, или узнавал про подлость и бессмысленность людскую, он не ужасался, как прежде; не спрашивал себя, из чего хлопочут люди, когда все так кратко и неизвестно, но вспоминал ее в том виде, в котором он видел ее в последний раз, и все сомнения его исчезали, не потому, что она отвечала на вопросы, которые представлялись ему, но потому, что представление о ней переносило его мгновенно в другую, светлую область душевной деятельности, в которой не могло быть правого или виноватого, в область красоты и любви, для которой стоило жить. Какая бы мерзость житейская ни представлялась ему, он говорил себе:
«Ну и пускай такой то обокрал государство и царя, а государство и царь воздают ему почести; а она вчера улыбнулась мне и просила приехать, и я люблю ее, и никто никогда не узнает этого», – думал он.
Пьер все так же ездил в общество, так же много пил и вел ту же праздную и рассеянную жизнь, потому что, кроме тех часов, которые он проводил у Ростовых, надо было проводить и остальное время, и привычки и знакомства, сделанные им в Москве, непреодолимо влекли его к той жизни, которая захватила его. Но в последнее время, когда с театра войны приходили все более и более тревожные слухи и когда здоровье Наташи стало поправляться и она перестала возбуждать в нем прежнее чувство бережливой жалости, им стало овладевать более и более непонятное для него беспокойство. Он чувствовал, что то положение, в котором он находился, не могло продолжаться долго, что наступает катастрофа, долженствующая изменить всю его жизнь, и с нетерпением отыскивал во всем признаки этой приближающейся катастрофы. Пьеру было открыто одним из братьев масонов следующее, выведенное из Апокалипсиса Иоанна Богослова, пророчество относительно Наполеона.
В Апокалипсисе, главе тринадцатой, стихе восемнадцатом сказано: «Зде мудрость есть; иже имать ум да почтет число зверино: число бо человеческо есть и число его шестьсот шестьдесят шесть».
И той же главы в стихе пятом: «И даны быта ему уста глаголюща велика и хульна; и дана бысть ему область творити месяц четыре – десять два».
Французские буквы, подобно еврейскому число изображению, по которому первыми десятью буквами означаются единицы, а прочими десятки, имеют следующее значение:
a b c d e f g h i k.. l..m..n..o..p..q..r..s..t.. u…v w.. x.. y.. z
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 20 30 40 50 60 70 80 90 100 110 120 130 140 150 160
Написав по этой азбуке цифрами слова L'empereur Napoleon [император Наполеон], выходит, что сумма этих чисел равна 666 ти и что поэтому Наполеон есть тот зверь, о котором предсказано в Апокалипсисе. Кроме того, написав по этой же азбуке слова quarante deux [сорок два], то есть предел, который был положен зверю глаголати велика и хульна, сумма этих чисел, изображающих quarante deux, опять равна 666 ти, из чего выходит, что предел власти Наполеона наступил в 1812 м году, в котором французскому императору минуло 42 года. Предсказание это очень поразило Пьера, и он часто задавал себе вопрос о том, что именно положит предел власти зверя, то есть Наполеона, и, на основании тех же изображений слов цифрами и вычислениями, старался найти ответ на занимавший его вопрос. Пьер написал в ответе на этот вопрос: L'empereur Alexandre? La nation Russe? [Император Александр? Русский народ?] Он счел буквы, но сумма цифр выходила гораздо больше или меньше 666 ти. Один раз, занимаясь этими вычислениями, он написал свое имя – Comte Pierre Besouhoff; сумма цифр тоже далеко не вышла. Он, изменив орфографию, поставив z вместо s, прибавил de, прибавил article le и все не получал желаемого результата. Тогда ему пришло в голову, что ежели бы ответ на искомый вопрос и заключался в его имени, то в ответе непременно была бы названа его национальность. Он написал Le Russe Besuhoff и, сочтя цифры, получил 671. Только 5 было лишних; 5 означает «е», то самое «е», которое было откинуто в article перед словом L'empereur. Откинув точно так же, хотя и неправильно, «е», Пьер получил искомый ответ; L'Russe Besuhof, равное 666 ти. Открытие это взволновало его. Как, какой связью был он соединен с тем великим событием, которое было предсказано в Апокалипсисе, он не знал; но он ни на минуту не усумнился в этой связи. Его любовь к Ростовой, антихрист, нашествие Наполеона, комета, 666, l'empereur Napoleon и l'Russe Besuhof – все это вместе должно было созреть, разразиться и вывести его из того заколдованного, ничтожного мира московских привычек, в которых, он чувствовал себя плененным, и привести его к великому подвигу и великому счастию.