Закарпатские говоры
Поделись знанием:
«Ура а а а!» протяжным криком разнеслось по нашей линии и, обгоняя князя Багратиона и друг друга, нестройною, но веселою и оживленною толпой побежали наши под гору за расстроенными французами.
Атака 6 го егерского обеспечила отступление правого фланга. В центре действие забытой батареи Тушина, успевшего зажечь Шенграбен, останавливало движение французов. Французы тушили пожар, разносимый ветром, и давали время отступать. Отступление центра через овраг совершалось поспешно и шумно; однако войска, отступая, не путались командами. Но левый фланг, который единовременно был атакован и обходим превосходными силами французов под начальством Ланна и который состоял из Азовского и Подольского пехотных и Павлоградского гусарского полков, был расстроен. Багратион послал Жеркова к генералу левого фланга с приказанием немедленно отступать.
Жерков бойко, не отнимая руки от фуражки, тронул лошадь и поскакал. Но едва только он отъехал от Багратиона, как силы изменили ему. На него нашел непреодолимый страх, и он не мог ехать туда, где было опасно.
Подъехав к войскам левого фланга, он поехал не вперед, где была стрельба, а стал отыскивать генерала и начальников там, где их не могло быть, и потому не передал приказания.
Командование левым флангом принадлежало по старшинству полковому командиру того самого полка, который представлялся под Браунау Кутузову и в котором служил солдатом Долохов. Командование же крайнего левого фланга было предназначено командиру Павлоградского полка, где служил Ростов, вследствие чего произошло недоразумение. Оба начальника были сильно раздражены друг против друга, и в то самое время как на правом фланге давно уже шло дело и французы уже начали наступление, оба начальника были заняты переговорами, которые имели целью оскорбить друг друга. Полки же, как кавалерийский, так и пехотный, были весьма мало приготовлены к предстоящему делу. Люди полков, от солдата до генерала, не ждали сражения и спокойно занимались мирными делами: кормлением лошадей в коннице, собиранием дров – в пехоте.
– Есть он, однако, старше моего в чином, – говорил немец, гусарский полковник, краснея и обращаясь к подъехавшему адъютанту, – то оставляяй его делать, как он хочет. Я своих гусар не могу жертвовать. Трубач! Играй отступление!
Но дело становилось к спеху. Канонада и стрельба, сливаясь, гремели справа и в центре, и французские капоты стрелков Ланна проходили уже плотину мельницы и выстраивались на этой стороне в двух ружейных выстрелах. Пехотный полковник вздрагивающею походкой подошел к лошади и, взлезши на нее и сделавшись очень прямым и высоким, поехал к павлоградскому командиру. Полковые командиры съехались с учтивыми поклонами и со скрываемою злобой в сердце.
– Опять таки, полковник, – говорил генерал, – не могу я, однако, оставить половину людей в лесу. Я вас прошу , я вас прошу , – повторил он, – занять позицию и приготовиться к атаке.
– А вас прошу не мешивайтся не свое дело, – отвечал, горячась, полковник. – Коли бы вы был кавалерист…
– Я не кавалерист, полковник, но я русский генерал, и ежели вам это неизвестно…
– Очень известно, ваше превосходительство, – вдруг вскрикнул, трогая лошадь, полковник, и делаясь красно багровым. – Не угодно ли пожаловать в цепи, и вы будете посмотрейть, что этот позиция никуда негодный. Я не хочу истребить своя полка для ваше удовольствие.
– Вы забываетесь, полковник. Я не удовольствие свое соблюдаю и говорить этого не позволю.
Генерал, принимая приглашение полковника на турнир храбрости, выпрямив грудь и нахмурившись, поехал с ним вместе по направлению к цепи, как будто всё их разногласие должно было решиться там, в цепи, под пулями. Они приехали в цепь, несколько пуль пролетело над ними, и они молча остановились. Смотреть в цепи нечего было, так как и с того места, на котором они прежде стояли, ясно было, что по кустам и оврагам кавалерии действовать невозможно, и что французы обходят левое крыло. Генерал и полковник строго и значительно смотрели, как два петуха, готовящиеся к бою, друг на друга, напрасно выжидая признаков трусости. Оба выдержали экзамен. Так как говорить было нечего, и ни тому, ни другому не хотелось подать повод другому сказать, что он первый выехал из под пуль, они долго простояли бы там, взаимно испытывая храбрость, ежели бы в это время в лесу, почти сзади их, не послышались трескотня ружей и глухой сливающийся крик. Французы напали на солдат, находившихся в лесу с дровами. Гусарам уже нельзя было отступать вместе с пехотой. Они были отрезаны от пути отступления налево французскою цепью. Теперь, как ни неудобна была местность, необходимо было атаковать, чтобы проложить себе дорогу.
Эскадрон, где служил Ростов, только что успевший сесть на лошадей, был остановлен лицом к неприятелю. Опять, как и на Энском мосту, между эскадроном и неприятелем никого не было, и между ними, разделяя их, лежала та же страшная черта неизвестности и страха, как бы черта, отделяющая живых от мертвых. Все люди чувствовали эту черту, и вопрос о том, перейдут ли или нет и как перейдут они черту, волновал их.
Ко фронту подъехал полковник, сердито ответил что то на вопросы офицеров и, как человек, отчаянно настаивающий на своем, отдал какое то приказание. Никто ничего определенного не говорил, но по эскадрону пронеслась молва об атаке. Раздалась команда построения, потом визгнули сабли, вынутые из ножен. Но всё еще никто не двигался. Войска левого фланга, и пехота и гусары, чувствовали, что начальство само не знает, что делать, и нерешимость начальников сообщалась войскам.
«Поскорее, поскорее бы», думал Ростов, чувствуя, что наконец то наступило время изведать наслаждение атаки, про которое он так много слышал от товарищей гусаров.
– С Богом, г'ебята, – прозвучал голос Денисова, – г'ысыо, маг'ш!
В переднем ряду заколыхались крупы лошадей. Грачик потянул поводья и сам тронулся.
Справа Ростов видел первые ряды своих гусар, а еще дальше впереди виднелась ему темная полоса, которую он не мог рассмотреть, но считал неприятелем. Выстрелы были слышны, но в отдалении.
– Прибавь рыси! – послышалась команда, и Ростов чувствовал, как поддает задом, перебивая в галоп, его Грачик.
Он вперед угадывал его движения, и ему становилось все веселее и веселее. Он заметил одинокое дерево впереди. Это дерево сначала было впереди, на середине той черты, которая казалась столь страшною. А вот и перешли эту черту, и не только ничего страшного не было, но всё веселее и оживленнее становилось. «Ох, как я рубану его», думал Ростов, сжимая в руке ефес сабли.
– О о о а а а!! – загудели голоса. «Ну, попадись теперь кто бы ни был», думал Ростов, вдавливая шпоры Грачику, и, перегоняя других, выпустил его во весь карьер. Впереди уже виден был неприятель. Вдруг, как широким веником, стегнуло что то по эскадрону. Ростов поднял саблю, готовясь рубить, но в это время впереди скакавший солдат Никитенко отделился от него, и Ростов почувствовал, как во сне, что продолжает нестись с неестественною быстротой вперед и вместе с тем остается на месте. Сзади знакомый гусар Бандарчук наскакал на него и сердито посмотрел. Лошадь Бандарчука шарахнулась, и он обскакал мимо.
«Что же это? я не подвигаюсь? – Я упал, я убит…» в одно мгновение спросил и ответил Ростов. Он был уже один посреди поля. Вместо двигавшихся лошадей и гусарских спин он видел вокруг себя неподвижную землю и жнивье. Теплая кровь была под ним. «Нет, я ранен, и лошадь убита». Грачик поднялся было на передние ноги, но упал, придавив седоку ногу. Из головы лошади текла кровь. Лошадь билась и не могла встать. Ростов хотел подняться и упал тоже: ташка зацепилась за седло. Где были наши, где были французы – он не знал. Никого не было кругом.
Высвободив ногу, он поднялся. «Где, с какой стороны была теперь та черта, которая так резко отделяла два войска?» – он спрашивал себя и не мог ответить. «Уже не дурное ли что нибудь случилось со мной? Бывают ли такие случаи, и что надо делать в таких случаях?» – спросил он сам себя вставая; и в это время почувствовал, что что то лишнее висит на его левой онемевшей руке. Кисть ее была, как чужая. Он оглядывал руку, тщетно отыскивая на ней кровь. «Ну, вот и люди, – подумал он радостно, увидав несколько человек, бежавших к нему. – Они мне помогут!» Впереди этих людей бежал один в странном кивере и в синей шинели, черный, загорелый, с горбатым носом. Еще два и еще много бежало сзади. Один из них проговорил что то странное, нерусское. Между задними такими же людьми, в таких же киверах, стоял один русский гусар. Его держали за руки; позади его держали его лошадь.
«Верно, наш пленный… Да. Неужели и меня возьмут? Что это за люди?» всё думал Ростов, не веря своим глазам. «Неужели французы?» Он смотрел на приближавшихся французов, и, несмотря на то, что за секунду скакал только затем, чтобы настигнуть этих французов и изрубить их, близость их казалась ему теперь так ужасна, что он не верил своим глазам. «Кто они? Зачем они бегут? Неужели ко мне? Неужели ко мне они бегут? И зачем? Убить меня? Меня, кого так любят все?» – Ему вспомнилась любовь к нему его матери, семьи, друзей, и намерение неприятелей убить его показалось невозможно. «А может, – и убить!» Он более десяти секунд стоял, не двигаясь с места и не понимая своего положения. Передний француз с горбатым носом подбежал так близко, что уже видно было выражение его лица. И разгоряченная чуждая физиономия этого человека, который со штыком на перевес, сдерживая дыханье, легко подбегал к нему, испугала Ростова. Он схватил пистолет и, вместо того чтобы стрелять из него, бросил им в француза и побежал к кустам что было силы. Не с тем чувством сомнения и борьбы, с каким он ходил на Энский мост, бежал он, а с чувством зайца, убегающего от собак. Одно нераздельное чувство страха за свою молодую, счастливую жизнь владело всем его существом. Быстро перепрыгивая через межи, с тою стремительностью, с которою он бегал, играя в горелки, он летел по полю, изредка оборачивая свое бледное, доброе, молодое лицо, и холод ужаса пробегал по его спине. «Нет, лучше не смотреть», подумал он, но, подбежав к кустам, оглянулся еще раз. Французы отстали, и даже в ту минуту как он оглянулся, передний только что переменил рысь на шаг и, обернувшись, что то сильно кричал заднему товарищу. Ростов остановился. «Что нибудь не так, – подумал он, – не может быть, чтоб они хотели убить меня». А между тем левая рука его была так тяжела, как будто двухпудовая гиря была привешана к ней. Он не мог бежать дальше. Француз остановился тоже и прицелился. Ростов зажмурился и нагнулся. Одна, другая пуля пролетела, жужжа, мимо него. Он собрал последние силы, взял левую руку в правую и побежал до кустов. В кустах были русские стрелки.
Пехотные полки, застигнутые врасплох в лесу, выбегали из леса, и роты, смешиваясь с другими ротами, уходили беспорядочными толпами. Один солдат в испуге проговорил страшное на войне и бессмысленное слово: «отрезали!», и слово вместе с чувством страха сообщилось всей массе.
– Обошли! Отрезали! Пропали! – кричали голоса бегущих.
Полковой командир, в ту самую минуту как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что случилось что нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста полковника и свою генеральскую важность, а главное – совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпавших, но счастливо миновавших его пуль. Он желал одного: узнать, в чем дело, и помочь и исправить во что бы то ни стало ошибку, ежели она была с его стороны, и не быть виновным ему, двадцать два года служившему, ни в чем не замеченному, примерному офицеру.
Счастливо проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, через который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы солдат голоса своего командира или, оглянувшись на него, побегут дальше. Несмотря на отчаянный крик прежде столь грозного для солдата голоса полкового командира, несмотря на разъяренное, багровое, на себя не похожее лицо полкового командира и маханье шпагой, солдаты всё бежали, разговаривали, стреляли в воздух и не слушали команды. Нравственное колебание, решающее участь сражений, очевидно, разрешалось в пользу страха.
Генерал закашлялся от крика и порохового дыма и остановился в отчаянии. Всё казалось потеряно, но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад, скрылись из опушки леса, и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина, которая одна в лесу удержалась в порядке и, засев в канаву у леса, неожиданно атаковала французов. Тимохин с таким отчаянным криком бросился на французов и с такою безумною и пьяною решительностью, с одною шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали. Долохов, бежавший рядом с Тимохиным, в упор убил одного француза и первый взял за воротник сдавшегося офицера. Бегущие возвратились, баталионы собрались, и французы, разделившие было на две части войска левого фланга, на мгновение были оттеснены. Резервные части успели соединиться, и беглецы остановились. Полковой командир стоял с майором Экономовым у моста, пропуская мимо себя отступающие роты, когда к нему подошел солдат, взял его за стремя и почти прислонился к нему. На солдате была синеватая, фабричного сукна шинель, ранца и кивера не было, голова была повязана, и через плечо была надета французская зарядная сумка. Он в руках держал офицерскую шпагу. Солдат был бледен, голубые глаза его нагло смотрели в лицо полковому командиру, а рот улыбался.Несмотря на то,что полковой командир был занят отданием приказания майору Экономову, он не мог не обратить внимания на этого солдата.
Закарпа́тские го́воры (также среднезакарпатские говоры, подкарпатские говоры, южнокарпатские говоры; укр. закарпатський говір, середньозакарпатський говір, підкарпатський говір, південнокарпатський говір) — говоры юго-западного наречия украинского языка, распространённые на западе Украины в Закарпатской области, а также в приграничных с украинским Закарпатьем районах Словакии и Румынии. Вместе с бойковскими и лемковскими говорами образуют архаичную карпатскую группу говоров[4][5].
В пределах закарпатского диалектного ареала выделяют несколько более мелких ареалов — восточный, центральный, западный и северный, или верховинский[6].
На основе закарпатских говоров развивается региональный литературный русинский язык[7][8].
Закарпатские говоры характеризуются сохранением в их языковой системе целого ряда древнерусских фонетических, грамматических и лексических черт[6].
Содержание
Классификация
В закарпатском диалектном ареале отмечается сравнительно большая диалектная дробность. В составе закарпатского ареала выделяют четыре группы говоров, в которых в свою очередь отмечаются более мелкие ареалы. Основные различительные признаки, по которым выделяют группы говоров — рефлексы гласных о, е в новом закрытом слоге[6]:
- восточнозакарпатские говоры — тересвянско-реченские, или восточномармарошские: о > у, е > і, ‘у — кун’, ôс’ін’, прин’ýс (приніс «принёс»);
- центральнозакарпатские говоры — надборжавско-латорицкие, бережские: о > ÿ, е > і, у — кÿн’, ôс’ін’, прин’ýс;
- западнозакарпатские говоры — ужско-лаборецкие, ужские и восточноземплинские: о > у, е > і, ‘у — кун’, ôсін’, прин’ýс;
- севернозакарпатские, или верховинские: о, е > і — кін’, л’ід, прин’іс.
Область распространения
Область распространения закарпатских говоров размещена на западе Украины — в приграничных районах со Словакией, Венгрией, Румынией и отчасти с Польшей.
Согласно современному административному делению Украины, ареал закарпатских говоров охватывает территорию Закарпатской области, исключая её крайне восточные районы, в которых распространена часть гуцульских говоров. Основной массив закарпатских говоров — долины южных Карпат и правого берега Тисы в Закарпатской области на запад от реки Шопурки и нижнего течения реки Кисвы (Раховский район) до границы со Словакией и далее — районы Восточнословацкого края до реки Цироки (нередко чересполосно с говорами словацкого языка). Отдельные закарпатские говоры распространены в ряде районов Львовской и Ивано-Франковской областей на границе с Закарпатской областью. Часть закарпатских говоров размещена в рассеянном распространении в ряде сёл Румынии — в долинах рек Вышавы и Русковы, в том числе и чересполосно с говорами румынского языка.
Ареал закарпатских говоров на востоке граничит с ареалом гуцульских говоров галицко-буковинской группы юго-западного наречия украинского языка, на юге — с ареалом говоров румынского языка, на юго-западе — с ареалом говоров венгерского языка. С запада к области распространения закарпатских говоров примыкает ареал словацкого языка и ареал южнолемковских говоров карпатской группы юго-западного наречия. На севере и северо-востоке ареал закарпатских говоров соседствует с ареалом бойковских говоров карпатской группы юго-западного наречия[1][2][3][6].
Особенности говоров
Фонетика
Основные фонетические черты закарпатских говоров[6][7]:
- Сближение гласной /е/ с /и/ перед слогом с /i/, /ÿ͜ï/, /и/ и мягкими согласными: п[и́]рш′i (укр. литер. перш′i «первые»), от[и́]ц′ (укр. литер. отець «отец»), д[и́]с′ат′ (укр. литер. десять «десять»).
- Наличие фонемы заднего ряда /ы/ на месте древнерусской /y/ (с[ы]н — укр. литер. син «сын») и древнерусского /ъ/ после /р/, /л/ (др[ы]вá — укр. литер. дрова «дрова»), а также после заднеязычных г, к, х: г[ы́]нуты (укр. литер. гинути «гибнуть»), ломáґ[ы] (укр. литер. ломаки «дубины»), к[ы́]снути (укр. литер. киснути «киснуть»), х[ы́]трий (укр. литер. хитрий «хитрый»).
- Наличие на месте этимологической гласной і фонемы и передне-среднего ряда: ми́лый.
- Гласная і на месте древней [ҍ]: д’íло, т’ін’. В некоторых говорах в позиции перед у фонема і < [ҍ] переходит в ÿ (лабиализованный і): д’ÿўка, хл’ÿў.
- Наличие на месте этимологической гласной е фонемы і в новом закрытом слоге: óс’ін’, піч, но в некоторых позициях выступают гласные ‘у, ‘ÿ: мн’ут (укр. литер. мед «мёд»), т’ýтка, прин’ýс, привйýх (укр. литер. «привів»); мн’ÿт, т’ÿтка, прин’ÿс, привÿх.
- Рефлексы о в новых закрытых слогах: гласная у в восточных и западных говорах — вус (укр. литер. віз), ÿ — в центральных говорах — вÿс. В крайне северных говорах, переходных к бойковским, гласная о в новых закрытых слогах перешла в і — віс.
- Сохранение гласной а после мягких и шипящих согласных: т’агнýти, йáвур / йáвÿр, час.
- Открытый характер фонемы о перед слогами с гласными о, а, е: óко, корóва; перед гласными і, ÿ, у и мягкими согласными выступает её позиционный вариант — закрытый [ô]: ÿ óц’і, óгÿрок, кôжýх.
- Сохранение в большинстве слов гласной и в начале слова: иглá.
- Наличие согласной г на месте звука [д] в праславянских сочетаниях тл, дл > гл > ґ в глагольных формах прошедшего времени: пл’уг, пл’ÿг (укр. литер. плів «плыл»), мйуг (укр. литер. мів «мёл»), привйýг, привÿг (укр. литер. привів «привёл»), збÿг (из *sъbodъ; укр. литер. поколов рогами, пободав).
- Сохранение мягкости согласных р и ц во всех позициях: р’абьíй, типи́р’ (укр. литер. тепер); в части говоров, в том числе и центральных, ц, р, з и с диспалатализовались перед гласной і < ҍ, є: цільíй, рíпа, сíм, на нôзí.
- Сохранение мягкости ч в большей части центральных и западных говоров: ч’ýти.
- Согласная л имеет препалатальный характер — так называемая европейская л — перед любыми гласными: л∙ипа.
- Отсутствие протетических согласных в большинстве говоров: ýлиц’а, ôрíх.
Морфология
К морфологическим чертам закарпатских говоров относятся[6][7]:
- Широкое распространение окончания двойственного числа -ма: зубóма (укр. литер. зубами «зубами»), з ни́ма (укр. литер. з ними «с ними»).
- Нечёткое различение флексий после основ на твёрдую и мягкую согласную, а во многих говорах полное отсутствие такого различения: вôдôу — зимлôў, волóви — кôн’óви, колачови; волóм — кôн’óм.
- Наличие флексии -и у существительных в форме родительного падежа множественного числа: кóни, л’уди́.
- Наличие у существительных женского рода І склонения в мягкой и смешанной группах древней флексии -и в форме дательного (земли) и местного (на земли) падежей. У существительных мужского рода І склонения в большом числе говоров отмечаются также параллельные флексии II склонения или только флексии II склонения: в дательном (стáрôс’ц’і, стôростови, Вôлôд’ови), в творительном (стáрôстоў, стáростом) и в местном (на стáростови, Вôлôд’ови) падежах единственного числа; в дательном (стáрôстÿм), иногда — в именительном (старостóве) и в местном (на стáрôс’т’іх) падежах множественного числа.
- Наличие у существительных II склонения в дательном падеже единственного числа флексии -ови (-’ови, -еви) — чôлôвíкови, иногда -у (-’у) — чôлôвíку. В дательном падеже сохраняется континуант древней флексии -омь > -ум, -ÿм, -ім: вôлум, вôлÿм, вôл’ім.
- Наличие древней флексии -ы у существительных в форме творительного падежа множественного числа твёрдой группы II и IV склонения (з вóльí, пуд ворóты), в местном — флексия -ix < -ҍхъ (на вôл’іх, на вôрôт’іх, на тил’áт’іх).
- В мягкой группе II склонения у некоторых существительных в форме дательного падежа множественного числа отмечаются флексии -ом (л’уд’ом, дви́р’ом), в форме местного падежа — флексии -ох (на кôн’ох, л’ýд’ох, грýд’ох).
- Прилагательные среднего рода сохраняют нестяжённую форму -ойе (дóбройе), а в бассейне реки Уж — форму -ой (редукция е): дóброй.
- Прилагательные сравнительной степени образуются при помощи окончания -’ый (-’ий) < -jь (ширьíй, молóжый < молóджий). В части северных, большинстве центральных и в восточных говорах сравнительная степень образуется с помощью безударной частицы май (май вели́кый), а превосходная — с помощью ударной частицы (мáйвеликый). В этих же говорах по степени качества различаются формы существительного и глагола: май жонá (краща, працьовитіша, добріша і т. д. жінка «более хорошая, работящая, добрая и т. д. женщина»), май рôбл’у (працюю більше «больше работаю»).
- Распространение таких форм числительных, как йедéн, дві (женский и средний род), структуры диўйаддс’ат (укр. литер. дев’яносто «девяносто»), двíста, двíсто, двáсто, лично-мужские формы двайє́, трийé, чотырé (центральные и восточные говоры), двóме, тр’óме, чотыр’óме и т. п. (западные говоры).
- Распространение дробных числительных типа пу(ў) четверта / пÿ(ў) четверта (укр. литер. три з половиною «три споловиной»).
- Местоимения характеризуются наличием энклитик: в родительном падеже — с’а (укр. литер. себе «себе»), в винительном падеже — н’а < мн’а (укр. литер. мене «меня»), т’а (укр. литер. тебе «тебя»), го (укр. литер. його «его»), йі (укр. литер. її «её»), на ню (укр. литер. на неї «на неё») и в дательном падеже ми (укр. литер. мені «мне»), ти (укр. литер. тобі «тебе»), му (укр. литер. йому «ему»).
- Распространение вопросительных местоимений тко, ко (укр. литер. хто «кто»), што (укр. литер. що «что»).
- Сохранение исконных форм инфинитива на -ти (говори́ти) и -чи (печи́).
- Чередования согласных д и ж в восточных и центральных говорах (хôжу) и д и дж в западных и северных говорах (си́джу).
- Переход й > в в формах 1-го лица единственного числа и 3-го лица множественного числа настоящего времени с основой на -а- (знáву, дýмавут’) в центральных и западных говорах.
- Стяжённые формы (-айе- > -ае- > -а-) глаголов 2-го лица (дýмаш) и 3-го лица (думат’, думат).
- В 3-ем лице единственного и множественного числа настоящего времени и во 2-ом лице повелительного наклонения отмечаются окончания -т в восточных, северных и центральных говорах (хóдит, хôд’ат, ход’íт) и окончание -т’ в остальных закарпатских говорах.
Синтаксис
В числе синтаксических особенностей закарпатских говоров выделяют выражение принадлежности с помощью личных местоимений в форме дательного падежа: óтиц’ ми (укр. литер. мій батько «мой отец»), мáти ти (укр. литер. твоя мати «твоя мать»), д’íдик нам, сус’íдÿў нам (укр. литер. нашого сусіда «нашего соседа»), мáтери сôбі (укр. литер. твоїй матері «твоей матери»), и в форме винительного падежа с инфинитивом: чуў го с’мійáтис’а (укр. литер. чув, як він сміявся «слышал, как он смеялся»), распространение конструкций с предлогом на вместо по: иду на вôду, на гри́бы[6].
Лексика
Среди лексических особенностей закарпатских говоров отмечается наличие большого числа архаизмов и заимствований из языков, чьи ареалы соседствуют с областью распространения закарпатских говоров. Как и в остальных говоров карпатской группы, в закарпатских говорах отмечаются лексические элементы, имеющие параллели в южнославянских языках балканского языкового союза[6].
Напишите отзыв о статье "Закарпатские говоры"
Примечания
- Комментарии
- Источники
- ↑ 1 2 [izbornyk.org.ua/ukrmova/um151e.htm Карта говорів української мови за І. Зілинським і Ф. Жилком. Енциклопедія Українознавства — II, Т.2, С.525] // Українська мова: Енциклопедія. — Киев: Українська енциклопедія, 2000. ISBN 966-7492-07-9 (Проверено 20 апреля 2015)
- ↑ 1 2 [izbornyk.org.ua/ukrmova/um151k.htm Карта говорів української мови за виданням «Говори української мови» (збірник текстів), Київ, 1977] // Українська мова: Енциклопедія. — Киев: Українська енциклопедія, 2000. ISBN 966-7492-07-9 (Проверено 20 апреля 2015)
- ↑ 1 2 [izbornyk.org.ua/ukrmova/um151.htm Карта говорів української мови] // Українська мова: Енциклопедія. — Киев: Українська енциклопедія, 2000. ISBN 966-7492-07-9 (Проверено 20 апреля 2015)
- ↑ Гриценко П. Ю. [litopys.org.ua/ukrmova/um159.htm Південно-західне наріччя] // Українська мова: Енциклопедія. — Киев: Українська енциклопедія, 2000. ISBN 966-7492-07-9 (Проверено 20 апреля 2015)
- ↑ Жовтобрюх, Молдован, 2005, с. 541—542.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 Нимчук В. В. [litopys.org.ua/ukrmova/um162.htm Закарпатський говір] // Українська мова: Енциклопедія. — Киев: Українська енциклопедія, 2000. ISBN 966-7492-07-9 (Проверено 20 апреля 2015)
- ↑ 1 2 3 Жовтобрюх, Молдован, 2005, с. 545.
- ↑ Дуличенко, Восточнославянские малые литературные языки, 2005, с. 610—611.
Литература
- Дуличенко А. Д. Малые славянские литературные языки. III. Восточнославянские малые литературные языки // Языки мира. Славянские языки. — М.: Academia, 2005. — С. 610—612. — ISBN 5-87444-216-2.
- Жовтобрюх М. А., Молдован А. М. Восточнославянские языки. Украинский язык // Языки мира. Славянские языки. — М.: Academia, 2005. — С. 513—548. — ISBN 5-87444-216-2.
Ссылки
- Гриценко П. Ю. [izbornyk.org.ua/ukrmova/um157.htm Діалектологія] // Українська мова: Енциклопедія. — Киев: Українська енциклопедія, 2000. ISBN 966-7492-07-9 (Проверено 20 апреля 2015)
|
||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Закарпатские говоры
Уже близко становились французы; уже князь Андрей, шедший рядом с Багратионом, ясно различал перевязи, красные эполеты, даже лица французов. (Он ясно видел одного старого французского офицера, который вывернутыми ногами в штиблетах с трудом шел в гору.) Князь Багратион не давал нового приказания и всё так же молча шел перед рядами. Вдруг между французами треснул один выстрел, другой, третий… и по всем расстроившимся неприятельским рядам разнесся дым и затрещала пальба. Несколько человек наших упало, в том числе и круглолицый офицер, шедший так весело и старательно. Но в то же мгновение как раздался первый выстрел, Багратион оглянулся и закричал: «Ура!»«Ура а а а!» протяжным криком разнеслось по нашей линии и, обгоняя князя Багратиона и друг друга, нестройною, но веселою и оживленною толпой побежали наши под гору за расстроенными французами.
Атака 6 го егерского обеспечила отступление правого фланга. В центре действие забытой батареи Тушина, успевшего зажечь Шенграбен, останавливало движение французов. Французы тушили пожар, разносимый ветром, и давали время отступать. Отступление центра через овраг совершалось поспешно и шумно; однако войска, отступая, не путались командами. Но левый фланг, который единовременно был атакован и обходим превосходными силами французов под начальством Ланна и который состоял из Азовского и Подольского пехотных и Павлоградского гусарского полков, был расстроен. Багратион послал Жеркова к генералу левого фланга с приказанием немедленно отступать.
Жерков бойко, не отнимая руки от фуражки, тронул лошадь и поскакал. Но едва только он отъехал от Багратиона, как силы изменили ему. На него нашел непреодолимый страх, и он не мог ехать туда, где было опасно.
Подъехав к войскам левого фланга, он поехал не вперед, где была стрельба, а стал отыскивать генерала и начальников там, где их не могло быть, и потому не передал приказания.
Командование левым флангом принадлежало по старшинству полковому командиру того самого полка, который представлялся под Браунау Кутузову и в котором служил солдатом Долохов. Командование же крайнего левого фланга было предназначено командиру Павлоградского полка, где служил Ростов, вследствие чего произошло недоразумение. Оба начальника были сильно раздражены друг против друга, и в то самое время как на правом фланге давно уже шло дело и французы уже начали наступление, оба начальника были заняты переговорами, которые имели целью оскорбить друг друга. Полки же, как кавалерийский, так и пехотный, были весьма мало приготовлены к предстоящему делу. Люди полков, от солдата до генерала, не ждали сражения и спокойно занимались мирными делами: кормлением лошадей в коннице, собиранием дров – в пехоте.
– Есть он, однако, старше моего в чином, – говорил немец, гусарский полковник, краснея и обращаясь к подъехавшему адъютанту, – то оставляяй его делать, как он хочет. Я своих гусар не могу жертвовать. Трубач! Играй отступление!
Но дело становилось к спеху. Канонада и стрельба, сливаясь, гремели справа и в центре, и французские капоты стрелков Ланна проходили уже плотину мельницы и выстраивались на этой стороне в двух ружейных выстрелах. Пехотный полковник вздрагивающею походкой подошел к лошади и, взлезши на нее и сделавшись очень прямым и высоким, поехал к павлоградскому командиру. Полковые командиры съехались с учтивыми поклонами и со скрываемою злобой в сердце.
– Опять таки, полковник, – говорил генерал, – не могу я, однако, оставить половину людей в лесу. Я вас прошу , я вас прошу , – повторил он, – занять позицию и приготовиться к атаке.
– А вас прошу не мешивайтся не свое дело, – отвечал, горячась, полковник. – Коли бы вы был кавалерист…
– Я не кавалерист, полковник, но я русский генерал, и ежели вам это неизвестно…
– Очень известно, ваше превосходительство, – вдруг вскрикнул, трогая лошадь, полковник, и делаясь красно багровым. – Не угодно ли пожаловать в цепи, и вы будете посмотрейть, что этот позиция никуда негодный. Я не хочу истребить своя полка для ваше удовольствие.
– Вы забываетесь, полковник. Я не удовольствие свое соблюдаю и говорить этого не позволю.
Генерал, принимая приглашение полковника на турнир храбрости, выпрямив грудь и нахмурившись, поехал с ним вместе по направлению к цепи, как будто всё их разногласие должно было решиться там, в цепи, под пулями. Они приехали в цепь, несколько пуль пролетело над ними, и они молча остановились. Смотреть в цепи нечего было, так как и с того места, на котором они прежде стояли, ясно было, что по кустам и оврагам кавалерии действовать невозможно, и что французы обходят левое крыло. Генерал и полковник строго и значительно смотрели, как два петуха, готовящиеся к бою, друг на друга, напрасно выжидая признаков трусости. Оба выдержали экзамен. Так как говорить было нечего, и ни тому, ни другому не хотелось подать повод другому сказать, что он первый выехал из под пуль, они долго простояли бы там, взаимно испытывая храбрость, ежели бы в это время в лесу, почти сзади их, не послышались трескотня ружей и глухой сливающийся крик. Французы напали на солдат, находившихся в лесу с дровами. Гусарам уже нельзя было отступать вместе с пехотой. Они были отрезаны от пути отступления налево французскою цепью. Теперь, как ни неудобна была местность, необходимо было атаковать, чтобы проложить себе дорогу.
Эскадрон, где служил Ростов, только что успевший сесть на лошадей, был остановлен лицом к неприятелю. Опять, как и на Энском мосту, между эскадроном и неприятелем никого не было, и между ними, разделяя их, лежала та же страшная черта неизвестности и страха, как бы черта, отделяющая живых от мертвых. Все люди чувствовали эту черту, и вопрос о том, перейдут ли или нет и как перейдут они черту, волновал их.
Ко фронту подъехал полковник, сердито ответил что то на вопросы офицеров и, как человек, отчаянно настаивающий на своем, отдал какое то приказание. Никто ничего определенного не говорил, но по эскадрону пронеслась молва об атаке. Раздалась команда построения, потом визгнули сабли, вынутые из ножен. Но всё еще никто не двигался. Войска левого фланга, и пехота и гусары, чувствовали, что начальство само не знает, что делать, и нерешимость начальников сообщалась войскам.
«Поскорее, поскорее бы», думал Ростов, чувствуя, что наконец то наступило время изведать наслаждение атаки, про которое он так много слышал от товарищей гусаров.
– С Богом, г'ебята, – прозвучал голос Денисова, – г'ысыо, маг'ш!
В переднем ряду заколыхались крупы лошадей. Грачик потянул поводья и сам тронулся.
Справа Ростов видел первые ряды своих гусар, а еще дальше впереди виднелась ему темная полоса, которую он не мог рассмотреть, но считал неприятелем. Выстрелы были слышны, но в отдалении.
– Прибавь рыси! – послышалась команда, и Ростов чувствовал, как поддает задом, перебивая в галоп, его Грачик.
Он вперед угадывал его движения, и ему становилось все веселее и веселее. Он заметил одинокое дерево впереди. Это дерево сначала было впереди, на середине той черты, которая казалась столь страшною. А вот и перешли эту черту, и не только ничего страшного не было, но всё веселее и оживленнее становилось. «Ох, как я рубану его», думал Ростов, сжимая в руке ефес сабли.
– О о о а а а!! – загудели голоса. «Ну, попадись теперь кто бы ни был», думал Ростов, вдавливая шпоры Грачику, и, перегоняя других, выпустил его во весь карьер. Впереди уже виден был неприятель. Вдруг, как широким веником, стегнуло что то по эскадрону. Ростов поднял саблю, готовясь рубить, но в это время впереди скакавший солдат Никитенко отделился от него, и Ростов почувствовал, как во сне, что продолжает нестись с неестественною быстротой вперед и вместе с тем остается на месте. Сзади знакомый гусар Бандарчук наскакал на него и сердито посмотрел. Лошадь Бандарчука шарахнулась, и он обскакал мимо.
«Что же это? я не подвигаюсь? – Я упал, я убит…» в одно мгновение спросил и ответил Ростов. Он был уже один посреди поля. Вместо двигавшихся лошадей и гусарских спин он видел вокруг себя неподвижную землю и жнивье. Теплая кровь была под ним. «Нет, я ранен, и лошадь убита». Грачик поднялся было на передние ноги, но упал, придавив седоку ногу. Из головы лошади текла кровь. Лошадь билась и не могла встать. Ростов хотел подняться и упал тоже: ташка зацепилась за седло. Где были наши, где были французы – он не знал. Никого не было кругом.
Высвободив ногу, он поднялся. «Где, с какой стороны была теперь та черта, которая так резко отделяла два войска?» – он спрашивал себя и не мог ответить. «Уже не дурное ли что нибудь случилось со мной? Бывают ли такие случаи, и что надо делать в таких случаях?» – спросил он сам себя вставая; и в это время почувствовал, что что то лишнее висит на его левой онемевшей руке. Кисть ее была, как чужая. Он оглядывал руку, тщетно отыскивая на ней кровь. «Ну, вот и люди, – подумал он радостно, увидав несколько человек, бежавших к нему. – Они мне помогут!» Впереди этих людей бежал один в странном кивере и в синей шинели, черный, загорелый, с горбатым носом. Еще два и еще много бежало сзади. Один из них проговорил что то странное, нерусское. Между задними такими же людьми, в таких же киверах, стоял один русский гусар. Его держали за руки; позади его держали его лошадь.
«Верно, наш пленный… Да. Неужели и меня возьмут? Что это за люди?» всё думал Ростов, не веря своим глазам. «Неужели французы?» Он смотрел на приближавшихся французов, и, несмотря на то, что за секунду скакал только затем, чтобы настигнуть этих французов и изрубить их, близость их казалась ему теперь так ужасна, что он не верил своим глазам. «Кто они? Зачем они бегут? Неужели ко мне? Неужели ко мне они бегут? И зачем? Убить меня? Меня, кого так любят все?» – Ему вспомнилась любовь к нему его матери, семьи, друзей, и намерение неприятелей убить его показалось невозможно. «А может, – и убить!» Он более десяти секунд стоял, не двигаясь с места и не понимая своего положения. Передний француз с горбатым носом подбежал так близко, что уже видно было выражение его лица. И разгоряченная чуждая физиономия этого человека, который со штыком на перевес, сдерживая дыханье, легко подбегал к нему, испугала Ростова. Он схватил пистолет и, вместо того чтобы стрелять из него, бросил им в француза и побежал к кустам что было силы. Не с тем чувством сомнения и борьбы, с каким он ходил на Энский мост, бежал он, а с чувством зайца, убегающего от собак. Одно нераздельное чувство страха за свою молодую, счастливую жизнь владело всем его существом. Быстро перепрыгивая через межи, с тою стремительностью, с которою он бегал, играя в горелки, он летел по полю, изредка оборачивая свое бледное, доброе, молодое лицо, и холод ужаса пробегал по его спине. «Нет, лучше не смотреть», подумал он, но, подбежав к кустам, оглянулся еще раз. Французы отстали, и даже в ту минуту как он оглянулся, передний только что переменил рысь на шаг и, обернувшись, что то сильно кричал заднему товарищу. Ростов остановился. «Что нибудь не так, – подумал он, – не может быть, чтоб они хотели убить меня». А между тем левая рука его была так тяжела, как будто двухпудовая гиря была привешана к ней. Он не мог бежать дальше. Француз остановился тоже и прицелился. Ростов зажмурился и нагнулся. Одна, другая пуля пролетела, жужжа, мимо него. Он собрал последние силы, взял левую руку в правую и побежал до кустов. В кустах были русские стрелки.
Пехотные полки, застигнутые врасплох в лесу, выбегали из леса, и роты, смешиваясь с другими ротами, уходили беспорядочными толпами. Один солдат в испуге проговорил страшное на войне и бессмысленное слово: «отрезали!», и слово вместе с чувством страха сообщилось всей массе.
– Обошли! Отрезали! Пропали! – кричали голоса бегущих.
Полковой командир, в ту самую минуту как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что случилось что нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста полковника и свою генеральскую важность, а главное – совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпавших, но счастливо миновавших его пуль. Он желал одного: узнать, в чем дело, и помочь и исправить во что бы то ни стало ошибку, ежели она была с его стороны, и не быть виновным ему, двадцать два года служившему, ни в чем не замеченному, примерному офицеру.
Счастливо проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, через который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы солдат голоса своего командира или, оглянувшись на него, побегут дальше. Несмотря на отчаянный крик прежде столь грозного для солдата голоса полкового командира, несмотря на разъяренное, багровое, на себя не похожее лицо полкового командира и маханье шпагой, солдаты всё бежали, разговаривали, стреляли в воздух и не слушали команды. Нравственное колебание, решающее участь сражений, очевидно, разрешалось в пользу страха.
Генерал закашлялся от крика и порохового дыма и остановился в отчаянии. Всё казалось потеряно, но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад, скрылись из опушки леса, и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина, которая одна в лесу удержалась в порядке и, засев в канаву у леса, неожиданно атаковала французов. Тимохин с таким отчаянным криком бросился на французов и с такою безумною и пьяною решительностью, с одною шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали. Долохов, бежавший рядом с Тимохиным, в упор убил одного француза и первый взял за воротник сдавшегося офицера. Бегущие возвратились, баталионы собрались, и французы, разделившие было на две части войска левого фланга, на мгновение были оттеснены. Резервные части успели соединиться, и беглецы остановились. Полковой командир стоял с майором Экономовым у моста, пропуская мимо себя отступающие роты, когда к нему подошел солдат, взял его за стремя и почти прислонился к нему. На солдате была синеватая, фабричного сукна шинель, ранца и кивера не было, голова была повязана, и через плечо была надета французская зарядная сумка. Он в руках держал офицерскую шпагу. Солдат был бледен, голубые глаза его нагло смотрели в лицо полковому командиру, а рот улыбался.Несмотря на то,что полковой командир был занят отданием приказания майору Экономову, он не мог не обратить внимания на этого солдата.
