Аррупе, Педро
| Педро Аррупе |
Пе́дро Арру́пе (исп. Pedro Arrupe, полное имя Педро де Аррупе и Гондра, исп. Pedro de Arrupe y Gondra; 14 ноября 1907 — 5 февраля 1991) — генерал Общества Иисуса (иезуиты), двадцать восьмой по счёту глава ордена и десятый после его восстановления в 1814 году.
Аррупе был баском по национальности, родился в городе Бильбао. Обучался в школе в родном городе, затем на медицинском факультете Мадридского университета. В 1927 году вступил в Общество Иисуса. В 1932 году правительство республиканцев изгнало иезуитов из страны, Аррупе продолжил образование в Бельгии и Голландии. В 1936 году рукоположен в священники. После рукоположения был направлен в США, где получил докторскую степень по медицинской этике.
В 1939 году был послан орденом для ведения миссионерской работы в Японии. После начала Второй мировой войны и вступления в неё Японии, Аррупе был брошен в тюрьму по обвинению в шпионаже, однако через некоторое время отпущен. В 1942 году он стал наставником новициев.
Аррупе вместе с ещё 7 иезуитами проживал в пригороде Хиросимы. Когда 6 августа 1945 года город подвергся атомной бомбардировке, все они были в орденской резиденции и все выжили. После взрыва Педро Аррупе превратил здание иезуитского новициата во временный госпиталь, где, используя свои навыки медика, оказал помощь более двум сотням пострадавших. По его воспоминаниям:
|
Часовня, наполовину разрушенная, была переполнена ранеными, которые тесно лежали на полу рядом друг с другом, страшно страдая, скрюченные от боли[1] | 
|
После смерти генерала ордена Жана Батиста Янссенса, 31-я Генеральная Конгрегация ордена, состоявшаяся в 1965 году избрала новым главой иезуитов Педро Аррупе. Аррупе стал вторым в истории баском, возглавившим орден, после его основателя Игнатия Лойолы.
На посту генерала Аррупе придерживался взглядов о необходимости реформирования ордена в соответствии с требованиями времени и решениями Второго Ватиканского собора. В этот период иезуиты усилили свою работу в Латинской Америке в социальной сфере и в области помощи обездоленным. Сильный кризис в ордене вызвали споры, связанные с теологией освобождения, теорией христианского социализма, которая широко распространилась в 70-е годы в Латинской Америке и которую поддерживало большое количество иезуитов. Сам Аррупе относился к теологии освобождения по меньшей мере с симпатией. В конце концов теология освобождения была отвергнута Католической церковью, а её упорные сторонники подвергнуты прещениям.
7 августа 1981 года после утомительной поездки на Дальний Восток о. Аррупе пережил тяжёлый инсульт. У него отнялась половина туловища и он потерял способность говорить. После этого он подал в отставку, став первым в истории генералом ордена, который не исполнял эту должность до смерти. Папа Иоанн Павел II назначил священника Паоло Децца временно исполняющим обязанности главы иезуитов, что вызвало в ордене множество протестов, как недопустимое вмешательство во внутренние дела Общества. В 1983 году была созвана Генеральная Конгрегация Общества Иисуса, на которой была принята отставка Педро Аррупе, а новым главой ордена избран Петер Ханс Кольвенбах. Сам Аррупе присутствовал на Конгрегации в инвалидном кресле, её участникам зачитали обращение, которое он написал.
Остаток жизни он провёл в римской больнице ордена. Скончался 5 февраля 1991 года. Похоронен в боковой капелле церкви Иль-Джезу.
| Предшественник: Жан Батист Янссенс |
Генерал Общества Иисуса 1965 — 1983 |
Преемник: Петер Ханс Кольвенбах |
Напишите отзыв о статье "Аррупе, Педро"
Примечания
Ссылки
- [jesuit.ru/generals.html#bookmark17 Сайт иезуитов в России]
- [www.pravenc.ru/text/76174.html Православная энциклопедия]
- [ignatianspirituality.com/ignatian-voices/20th-century-ignatian-voices/pedro-arrupe-sj/ Pedro Arrupe, SJ (1907—1991)]
- [www.bc.edu/offices/ministry/arrupe/pedro.html Who Is Pedro Arrupe?]
Отрывок, характеризующий Аррупе, Педро
– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.
От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
