Пентман, Израиль Соломонович

Израиль Соломонович Пентман
Дата рождения:	9 мая 1888(1888-05-09)
Место рождения:	Омск, Акмолинская область, Российская империя
Дата смерти:	29 января 1939(1939-01-29) (50 лет)
Место смерти:	Новосибирск, СССР
Страна:	Российская империя Российская империя СССР СССР
Научная сфера:	патологическая физиология, патологическая анатомия, гистология
Место работы:	Омский медицинский институт, Новосибирский медицинский институт
Учёная степень:	доктор медицинских наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Базельский университет

Изра́иль Соломо́нович Пе́нтман (9 мая 1888, Омск—29 января 1939, Новосибирск) — советский патофизиолог, патологоанатом, гистолог. Основатель кафедры гистологии и эмбриологии, кафедры патологической физиологии, кафедры патологической анатомии Омского медицинского института, кафедры нормальной физиологии, кафедры патологической физиологии Новосибирского медицинского института.

Биография

Израиль Соломонович Пентман родился 9 мая 1888 года в Омске в семье ремесленника, занимающегося торговлей.

После получения начального образования с 1900 по 1903 год посещал первые классы среднего учебного заведения.

В 1903 году родители переехали в Швейцарию в город Базель, где Пентман в 1904 году поступил в реальное училище, а в 1908 году стал студентом медицинского факультета Базельского университета. Будучи студентом, работал субассистентом кафедры патологической анатомии (1911) и субассистентом при акушерско-гинекологической клинике (1911—1912).

Окончив университет со званием врача Швейцарской Федерации, работал два года ассистентом кафедры патологической анатомии в Базеле, где написал диссертацию на степень доктора медицины и был удостоен звания доктора медицины Базельского университета за работу «Zur lehre der Splenomegalie», опубликованной в немецком журнале Frankfurter Zeitschrift für Pathologie.

В марте 1915 года вернулся в Россию, сдал экзамен в Томском Императорском университете на звание лекаря.

Осенью 1915 года был призван в действующую армию. До конца 1917 года служил в качестве младшего врача 6-го Либавского пехотного полка, затем назначен ординатором Омского военного госпиталя.

Омский медицинский институт

По прибытии в Омск принимает участие в работе Омского медицинского общества (ОМО), с 1921 года входит в состав его правления.

Принимал активное участие в создании Западно-Сибирского медицинского института (с 1924 года — Омский медицинский институт), в 1923 году создал и возглавил кафедру гистологии.

С образованием кафедры патологической анатомии Израиль Пентман освободился от заведования кафедрой гистологии, начал организацию новой кафедры, которую возглавлял до 1928 года. За этот период были сформированы учебные планы преподавания патологической анатомии. Учебников для студентов в то время фактически не было, и поэтому всю сумму знаний по курсу патологической анатомии можно было получить только на лекциях профессора.

Одновременно, с 1923 года в течение 10 лет руководил кафедрой патологической физиологии, называвшейся до 1925 года кафедрой общей патологии. Под руководством Пентмана было начато планомерное изучение возрастных изменений щитовидной железы в Омской области, организованы экспедиции на Алтай, в Горную Шорию. Собранный материал послужил основой для разработки системы йодной профилактики эндемического зоба. Другим направлением научных исследований профессора И. С. Пентмана и сотрудников кафедры патофизиологии явились актуальные проблемы систем крови. Ассистенты П. Д. Горизонтов (впоследствии — академик АМН СССР) и И. Б. Мажбич (впоследствии — профессор, зав. кафедрой патофизиологии Омского государственного медицинского института) при участии студентов проводили массовое обследование казахского населения Омской области на распределение среди него групп крови (АВ0) и на пораженность гельминтами.

15 февраля 1923 года конный экипаж Пентмана столкнулся со встречным экипажем, причем оглоблей был нанесен сильный удар в правую сторону лица. Профессор без сознания был доставлен в лечебницу к доктору Фогелю.

Летом 1923 года И. С. Пентман был командирован в Германию, в том числе и для лечения последствий травмы. В Берлине был успешно прооперирован по поводу последствий воспаления слезного мешка.

В 1932 году приказом Наркомата здравоохранения РСФСР И. С. Пентман переведён в Новосибирск для организации кафедры патологической физиологии Института усовершенствования врачей.

Новосибирский медицинский институт

В 1933 году семья Израиля Пентмана переезжает в Новосибирск. Он избирается на заведование кафедрой патофизиологии Новосибирского института усовершенствования врачей. С 1936 года одновременно заведует кафедрой патофизиологии открывшегося Новосибирского медицинского института. Среди его учеников на данный момент времени были Н. Х. Толмачев и И. Н. Несын, впоследствии возглавлявшие кафедру.

Одновременно с заведованием кафедры патофизиологии, с августа 1937 года и вплоть до ареста временно исполнял обязанности заведующего кафедрой нормальной физиологии.

В 1938 году был арестован органами НКВД.

…Патофизиолог, профессор, милейший и культурный человек Пентман, когда то работавший у Негели в Германии, был арестован; его обвиняли в том, что он (еврей) — гитлеровский шпион и «готовил чуму в Сибири»; Пентман погиб. Доктор С. С. Кушелевский был также посажен; этот толстяк ничего не подписывал, претерпел все муки и был отпущен тощий, как жердь.

— А. Л. Мясников, Е. И. Чазов. Я лечил Сталина. - Москва: Эксмо, 2011 г. ISBN 978-5-699-48731-8

29 января 1939 года приговорен к высшей мере наказания — расстрелу.

Реабилитирован Пленумом Верховного Суда 11 декабря 1957 года.

Отрывок, характеризующий Пентман, Израиль Соломонович

Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.