Пиштек, Теодор

Теодор Пиштек

Theodor Pištěk
Теодор Пиштек в 2012 году
Род деятельности:	художник по костюмам
Место рождения:	Прага, Чехословакия
Гражданство:	Чехословакия → Чехия Чехия
Отец:	Теодор Пиштек — старший
Мать:	Маня Женишкова
Супруга:	Вера Пиштекова
Дети:	Мартин и Ян Пиштек
Награды и премии:

Теодор Пиштек (чеш. Theodor Pištěk) — чешский художник по костюмам, работающий в кино. Обладатель голливудской кинопремии «Оскар» (1985) за фильм «Амадей» и премии французских кинематографистов «Сезар» (1990) за фильм «Вальмон» в номинациях за лучший дизайн костюмов.

Биография

Родился в семье актёра Теодора Пиштека (старшего) и актрисы Мани Женишковой. Его дед Ян Пиштек был театральным актёром и первым директором с момента основания Национального театра в Брно. У его мамы Мани Женишковой было четыре сестры, две из которых тоже были актрисами, а две другие вышли замуж за актёров. Дед Мани и её сестёр — чешский художник Франтишек Женишек.

Теодор Пиштек закончил Пражскую академию изобразительных искусств, курс Вратислава Нехлебы.

В кинематографе

Его дебют в качестве художника по костюмам состоялся в чёрно-белом фильме «Белая Голубка» режиссёра Франтишека Влачила, снятом в 1960 году. Впоследствии у них образовался творческий союз, и Пиштек был художником по костюмам в фильмах, где режиссёром был Влачил, наиболее известные из которых исторические драмы «Маркета Лазарова» и «Долина пчёл». Сотрудничество режиссёра и костюмера продолжалось более двадцати лет, однако Влачил снимал в основном драмы, где костюмам не отводилось большого значения.

Внешние изображения
	[www.theplace.ru/archive/libuse_safrankova/img/drei_haselnuesse_fue.jpg Главные герои в костюмах «Три орешка для Золушки» (1972)]
	[www.pohadkar.cz/public/media/Princ_a_Vecernice/Obrazky/Obrazky_-_Princ_a_vecernice_3.jpg Принц Велен и Вечерняя Звезда в костюмах от Пиштека, (1978).]
	[images.kino.de/flbilder/max10/auto10/auto47/10470338/b640x600.jpg Принцесса Барбара из «Соль дороже злата» (1982)]
	[czechfolks.com/plus/wp-content/uploads/2010/06/02.jpg Актёр Иржи Лабус в роли Румбурака (1985)]
	[www.virtual-history.com/movie/photo/pr10/large/10197.jpg Элизабет Берридж и Том Халс в костюмах от Пиштека, «Амадей», (1985)]
	[img.ceskatelevize.cz/program/porady/30906/foto/01.jpg Костюмы в фильме «Вальмон», (1989)]
	[www.old.mirf.ru/Articles/9/1955/dune2.jpg Ганима Атрейдес в свадебном платье, «Дети Дюны», (2003)]

В дальнейшем у Пиштека сложился ещё один творческий союз — с режиссёром Вацлавом Ворличеком, получившим на родине прозвище «король комедии». Их первой совместной работой стала комедия «Пан, вы вдова», снятая в 1968 году. А в 1972 году на экраны вышел фильм-сказка для семейного просмотра «Три орешка для Золушки», совместного производства Чехословакии и ГДР. Фильм имел большой успех как в странах соцлагеря и СССР, так и в странах Западной Европы. Не последнюю роль в этом успехе сыграли и костюмы Пиштека, они хранятся в музее киностудии Баррандов и периодически выставляются в Чехии и Германии. В 1978 году были сняты ещё две костюмированные киносказки — «Как разбудить принцессу» и «Принц и Вечерняя Звезда». А в 1979 году, в том же жанре, появился телесериал «Арабелла» и затем его продолжение, фильм «Румбурак» (1985).

Пиштек был художником по костюмам двух фильмов режиссёра Иржи Менцеля — «Великолепные мужчины с кинокамерами» (1979) и «В старые добрые времена» (1980). В обоих фильмах события разворачиваются в конце XIX начале — ХХ века, и костюмы соответствуют моде тех лет.

Теодор Пиштек был художником по костюмам в американско-чешской команде, работавшей над фильмом «Амадей», снятом в Праге, режиссёром Милошом Форманом в 1984 году. За свою работу Пиштек получил «Оскар» (1985) в номинации лучший дизайн костюмов. Затем Пиштек работал над костюмами в двух последующих фильмах Формана — «Вальмон» (1989) и «Народ против Ларри Флинта» (1996). Фильм «Вальмон» стал победителем французской кинопремии «Сезар» (1990) в номинации лучшие костюмы, а также был номинирован на «Оскар» и британскую кинопремию BAFTA в аналогичных номинациях.

Последними работами Пиштека для кинематографа стали научно-фантастические мини-сериалы «Дюна» (2000) и «Дети Дюны» (2003) по мотивам произведений Фрэнка Герберта.

В 2003 году Теодор Пиштек был награждён кинопремией «Чешский лев» в номинации за многолетний вклад в чешский кинематограф, а в 2013-м — «Хрустальным глобусом» за вклад в мировой кинематограф.

Вне кинематографа

Пиштек был художником-оформителем чехословацкого павильона на Экспо 1967 в Монреале.

В 1970-х годах был художником иллюстратором в юмористическом журнале «Ohníček» (рус. Огонёк).

Пиштек с юности увлекался автоспортом. На выбор этого хобби повлиял его дед Юлиус Женишек — владелец компании продававшей автомобили «Ford» на территории Чехословакии в межвоенный период. В Чехии Пиштек известен и как автогонщик, участвовавший в различных соревнованиях, и одновременно известен сериями своих работ посвящённых тематике автоспорта выполненных в жанрах рисунков, коллажей и инсталляций.

В 1990-м году Пиштек разработал униформу почётного караула Пражского Града.

• Czechguards.jpg

  Почетный караул Пражского Града. Автор униформы Т. Пиштек

• Guard Prague castle 5768.jpg

  Почетный караул Пражского Града. Автор униформы Т. Пиштек

Семья

• Отец — Теодор Пиштек (старший), актёр снявшийся более чем в 230-ти чехословацких, немецких и австрийских фильмах.
• Дед — Ян Пиштек, оперный певец, театральный актер а также видный театральный функционер.
• Мать — Маня Женишкова, актриса оставила значительный след в чехословацком немом кинематографе.
• Сестра — Анна, проректор Пражского экономического университета, младше Теодора на четыре года, рано умерла от рака.
• Дед — Юлиус Женишек, владелец компании продававшей автомобили «Ford».
• Прадед — Франтишек Женишек, чехословацкий художник.
• Тёти — Эрна Женишкова и Яна Женишкова — актрисы.
• Дядя — Фред Булин, голливудский и чехословацкий актёр, муж Людмилы Женишковой сестры Мани, Эрны, Яны и Анны.
• Дядя — Бржетислав Грстка, чехословацкий актёр и британский радиоведущий, муж Анны Женишковой.
• Жена — Вера, по профессии ассистент режиссёра.
• Сыновья — Мартин Пиштек и Ян Пиштек. Ян тоже художник по костюмам, сотрудничает на постоянной основе с несколькими чешскими театрами. Он был ассистентом отца при работе для сериалов «Дюна» и «Дети Дюны».

Избранная фильмография

Год	Оригинальное название	Название (русск.)	Режиссёр	Страна
1960	Holubice	Белая голубка	Франтишек Влачил	Чехословакия
1962	Tarzanova smrt		Ярослав Балик	Чехословакия
1966	Happy end		Олдржих Липский	Чехословакия
1966	Poklad byzantského kupce		Иво Новак	Чехословакия
1967	Marketa Lazarová	Маркета Лазарова	Франтишек Влачил	Чехословакия
1967	Údolí vcel	Долина пчёл	Франтишек Влачил	Чехословакия
1969	Zabil jsem Einsteina, panove	Я убил Эйнштейна, господа	Олдржих Липский	Чехословакия
1969	Adelheid	Адельгейд	Франтишек Влачил	Чехословакия
1970-78	Pan Tau (сериал)		Индржих Поляк	Чехословакия, ФРГ
1970	Čtyři vraždy stačí, drahoušku	Четырех убийств достаточно, дорогая	Олдржих Липский	Чехословакия
1970	Luk královny Dorotky		Ян Шмидт	Чехословакия
1970	Hry lásky šálivé	Любви обманчивые игры	Йиржи Крейчик	Чехословакия
1971	Touha Sherlocka Holmese		Штепан Скальски	Чехословакия
1970	Pane, vy jste vdova!	Пан, вы вдова	Вацлав Ворличек	Чехословакия
1971	Dívka na kosteti		Вацлав Ворличек	Чехословакия
1972	Tri orísky pro Popelku	Три орешка для Золушки	Вацлав Ворличек	Чехословакия, ГДР
1975	Dvojí svět hotelu Pacifik	Отель «Пацифик»	Януш Маевский	Чехословакия, Польша
1977	Zítra vstanu a opařím se čajem	Завтра встану и ошпарюсь чаем	Индржих Поляк	Чехословакия
1978	Stíny horkého léta	Тени знойного лета	Франтишек Влачил	Чехословакия
1978	Jak se budí princezny	Как разбудить принцессу	Вацлав Ворличек	Чехословакия, ГДР
1978	Princ a Vecernice	Принц и Вечерняя Звезда	Вацлав Ворличек	Чехословакия
1979	Bajecni muzi s klikou	Великолепные мужчины с кинокамерами	Иржи Менцель	Чехословакия
1979	Arabela (сериал)	Арабелла	Вацлав Ворличек	Чехословакия
1980	Postriziny	В старые добрые времена	Иржи Менцель	Чехословакия
1982	Upír z Feratu	Вампир от Ферата	Юрай Герц	Чехословакия
1982	Sol nad zlato	Соль дороже злата (Соляной принц)	Мартин Голлы	Чехословакия, ФРГ
1984	Amadeus	Амадей	Милош Форман	США
1985	Rumburak	Румбурак	Вацлав Ворличек	Чехословакия
1988	The Raggedy Rawney	Гадалка-оборванка	Боб Хоскинс	Великобритания
1989	Valmont	Вальмон	Милош Форман	США, Франция
1996	The People vs. Larry Flynt	Народ против Ларри Флинта	Милош Форман	США
2000	Frank Herbert's Dune	Дюна (телесериал)	Джон Харрисон	США, Германия
2003	Frank Herbert's Children of Dune	Дети Дюны (телесериал)	Грег Яйтанс	США, Германия

Ссылки

• [www.novinky.cz/zena/styl/308501-vytvarnik-theodor-pistek-spolecenske-konvence-se-museji-dodrzovat.html Výtvarník Theodor Pištěk: Společenské konvence se musejí dodržovat]  (чешск.)
• [www.kinopoisk.ru/name/2233311/ Профиль на сайте] kinopoisk.ru
• [imgarcade.com/1/amadeus-movie-costumes/ Фото-галерея костюмов фильма «Амадей»]  (англ.)
• [www.molendrix.com/Rumburak1.html Кукольная реконструкция костюма главного героя фильма «Румбурак»]  (англ.)

Кино   Мода   Чехия   США

Отрывок, характеризующий Пиштек, Теодор

Несколько купцов столпилось около офицера.
– Э! попусту брехать то! – сказал один из них, худощавый, с строгим лицом. – Снявши голову, по волосам не плачут. Бери, что кому любо! – И он энергическим жестом махнул рукой и боком повернулся к офицеру.
– Тебе, Иван Сидорыч, хорошо говорить, – сердито заговорил первый купец. – Вы пожалуйте, ваше благородие.
– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.


В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.
Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.


В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.