РУС-1
| РУС–1 | ||
|---|---|---|
| Ревень | ||
| Основная информация | ||
| Тип | РЛС | |
| Страна |  СССР | |
| Начало производства | 1938 | |
| Число установок | 45 | |
| Параметры | ||
| Диапазон частот | 75-83 МГц | |
| Макс. дальность | 35 км | |
| Пиковая мощность | 300 Вт | |
| Ширина луча по азимуту | 25° | |
РУС-1 (радиоулавливатель самолётов, первый), «Ревень» — первый советский серийный радиолокатор. На вооружении РККА с 1939 года. Произведено 45 комплектов.
Содержание
История разработки
В связи с появлением и развитием в начале XX века нового рода войск — боевой авиации, перед военными встал вопрос обнаружения и целеуказания самолётов для защиты войск и гражданских объектов от их действий. К существующим в начале века оптическим системам обнаружения и целеуказания разработчики добавили звукоулавливатели и вели разработки приборов обнаружения самолётов по тепловому излучению работающего двигателя. В 1930-е годы начались разработки первых систем обнаружения самолётов при помощи радиоволн. В отличие от других методов, этот имел большое преимущество — почти не зависел от метеорологических условий.
В СССР радиолокацией начали заниматься с начала 1930-х годов. В январе 1934 года в Ленинграде был успешно произведён опыт по обнаружению находящегося в воздухе самолёта по отражённым от него радиоволнам[1], доказав принципиальную возможность радиолокации. В феврале 1934 года ПВО РККА заключило договор с ЛЭФИ на создание аппаратуры радиообнаружения. В том же году ЛЭФИ представил для испытаний установку «Рапид»[2]. Установка состояла из передатчика и приёмника. Передатчик испускал луч, направленный в сторону приёмника, располагавшегося на расстоянии 10-70 километров от него. При пересечении самолётом этого луча приёмная аппаратура его обнаруживала. Похожим образом работала созданная в НИИИС КА система «Ревень». В 1937 году она прошла первые испытания, в 1938 начато изготовление опытной партии. По результатам войсковых испытаний 1939 года система была принята на вооружение под названием РУС-1[2]. До начала Великой Отечественной войны изготовлено 45 комплектов РЛС. После появления в армии более совершенных образцов производство было прекращено.
Описание
Передающие и приёмные станции системы располагались по прямой на расстоянии до 35 км. Передатчик излучал направленный радиолуч, при пересечении которого самолёт обнаружился приёмником по биениям прямого и отражённого сигналов.
Передатчик РЛС мощностью 300 Вт работал в диапазоне волн 3,6-4 м (75-83 МГц), на десяти рабочих частотах с шагом 10 кГц. Собран по однокаскадной схеме двухтактного генератора на лампах Г-165. Антенны передатчика полуволновые, с 25-градусной диаграммой направленности в горизонтальной плоскости. Приёмник супергетеродиного типа, полоса пропускания усилителя промежуточной частоты 6 кГц[2].
Эксплуатация
Осенью 1939 года РУС-1 испытывали на Чёрном море, для выявления возможности использования их в ПВО военно-морских баз. Станции располагали как на берегу, так и на судах и баржах. По результатам опытов была показана целесообразность использования станции для защиты ВМБ.[3]
Первые серийные радиолокационные станции были установлены вдоль советско-финской границы около Ленинграда. Станции применялись в советско-финской войне 1939—1940 годов. Из-за близкого расположения системы к городу, после получения ПВО Ленинграда данных о вражеских самолётах, воздушная оборона не успевала подготовиться к отражению финского авианалёта. С продвижением советских войск, на Карельском перешейке были созданы две полосы обнаружения. Сведения о обнаруженных пересечениях самолётами полосы передавались на КП ВНОС Ленинградского корпуса ПВО.
По окончании войны в апреле 1940 станции с Карельского перешейка были перебазированы в Закавказье[4]. Там их предполагали использовать для отражения возможных авианалётов англичан на бакинские нефтепромыслы. Перед Великой Отечественной войной РУС-1 также были развёрнуты под Ленинградом и под Москвой[5]. В войну станции использовались в основном в ПВО Закавказья и Дальнего Востока.
Использованная литература и источники
- ↑ Лобанов М.М. [hist.rloc.ru/index.htm Начало Советской радиолокации]. — Москва: Советское радио, 1975. — С. Глава 2. — 288 с.
- ↑ 1 2 3 Лобанов М.М. [hist.rloc.ru/index.htm Начало Советской радиолокации]. — Москва: Советское радио, 1975. — С. Глава 3. — 288 с.
- ↑ Лобанов М.М. [hist.rloc.ru/index.htm Начало Советской радиолокации]. — Москва: Советское радио, 1975. — С. Глава 4. — 288 с.
- ↑ C.Иванов [russianengineering.narod.ru/tank/russradar.htm Проверенный в боях — «Редут» на страже неба].
- ↑ Л.Семёнов [pvo.guns.ru/rtv/history.htm#6 «Радиолокационное поле» боя].
Напишите отзыв о статье "РУС-1"
Ссылки
- [russianengineering.narod.ru/tank/russradar.htm Русский инженерный портал. Проверенный в боях — «Редут» на страже неба]. [www.webcitation.org/673mpAXS4 Архивировано из первоисточника 20 апреля 2012].
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий РУС-1
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
