Раафф, Робин де
Поделись знанием:
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.
Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
Робин де Раафф (нидерл. Robin de Raaff, 5 декабря 1968, Бреда) – нидерландский композитор.
Биография
Родился в музыкальной семье, первые уроки фортепиано ему давал отец. Самоучкой освоил бас-гитару, увлекался Джако Пасториусом. В 1997 закончил cum laude Амстердамскую консерваторию, где изучал композицию у Герта ван Кёйлена и Тео Лувенди. Еще на студенческой скамье получил одобрение Пьера Булеза, на своем мастер-классе в Нидерландской опере (1995) отметившего струнный квартет Раафа Athomus (1993).
С 1999 учился у Джорджа Бенджамина и Джулиана Андерсона в Королевском колледже музыки в Лондоне. В 2000 был приглашен в Тэнглвудский музыкальный центр, тех пор его сочинения постоянно исполняются на Тэнглвудском музыкальном фестивале. Также постоянно сотрудничает с Королевским оркестром Консертгебау в Амстердаме, Шёнберг-квартетом, бельгийским ансамблем Ictus и др.
Педагогическая деятельность
С 2001 преподает композицию и оркестровку в Роттердамской консерватории.
Избранные сочинения
- Equilibre для кларнета и бас-кларнета (1994)
- Памяти Дмитрия Шостаковича для двух труб, двух валторн и оркестра (1994)
- De vlucht van de magiër для сопрано, флейты, мандолины, гитары и арфы на стихи Сержа ван Дейнховена (1995)
- Концерт для флейты и ансамбля (1996)
- Enneas’s Domein для септета (1996, ред. 1999)
- Anachronie для флейты и клавесина (1997)
- Двойной концерт для кларнета, бас-кларнета и оркестра (1997)
- An introduction..., мини-опера для высокого сопрано и ансамбля, по А.Милну (1997)
- Trionfo della morte для смешанного хора и оркестра на стихи Петрарки (1998)
- Der Einsame im Herbst для камерного оркестра по заказу Гергиевского фестиваля, по мотивам Арнольда Шёнберга (1998)
- Gemini Gestures для двух струнных квартетов (1998)
- Orphic Descent для камерного оркестра (2003)
- RAAFF, опера (2004, о знаменитом немецком теноре Антоне Раафе и его отношениях с Моцартом, который написал для него заглавную партию в опере Идоменей)
- Unisono для расширенного оркестра (2004)
- Time after Time для камерного оркестра (2006)
- Musicians wrestle everywhere для голоса и оркестра на стихи Эмили Дикинсон (2006)
- Концерт для кларнета и камерного оркестра (2006)
- Entangled Tales для расширенного оркестра (2007)
- Terzetto spezzato для трех тромбонов (2007)
- Тет-а-тет для ансамбля (2007)
- Концерт для скрипки и оркестра (2008)
- Megumi (2008, музыка к документальному фильму Мириам ван Веелен о японской девочке Мэгуми Ёкота, похищенной спецслужбами Северной Кореи)
- Waiting for Miss Monroe, опера (2012)
Признание
Стипендиат семинара молодых европейских композиторов в Лейпциге (1995). Первая премия на Международном конкурсе авторов камерной музыки в Винтертуре (1997). Премия Генриетты Босманс (1998). Премия Toonzetters (2009) за виолончельный концерт и др. награды.
Напишите отзыв о статье "Раафф, Робин де"
Ссылки
- [www.robinderaaff.com Официальный сайт] (англ.)
- [www.muziekcentrumnederland.nl/en/contemporary/cov/robin-de-raaff/ На сайте Нидерландского центра музыки] (англ.)
- [www.nl-berkshires.org/art/deRaaff.html] (англ.)
Отрывок, характеризующий Раафф, Робин де
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.
Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
