Максимова, Раиса Викторовна

Раиса Максимова
Имя при рождении:	Раиса Викторовна Максимова
Дата рождения:	2 ноября 1929(1929-11-02) (94 года)
Место рождения:	Саратов, РСФСР, СССР
Гражданство:	СССР СССР Россия Россия
Профессия:	актриса
Награды:

Раиса Викторовна Максимова (род. 1929) — советская и российская актриса театра и кино, народная артистка РСФСР (1990).

Биография

Раиса Максимова родилась 2 ноября 1929 года в Саратове.

В 1946 году окончила Саратовское театральное училище и дебютировала на сцене Саратовского ТЮЗа, работала там до 1952 года, затем поступила в Школу-студию МХАТ, на курс П. В. Массальского, в 1956 году окончила школу-студию. Её сокурсниками в Школе-студии МХАТ были Олег Басилашвили, Татьяна Доронина, Михаил Козаков, Евгений Евстигнеев, Владимир Сергачёв. По окончании школы-студии была принята в труппу МХАТ. При разделе театра на два коллектива в 1987 году ушла в МХТ им. Чехова.

Творчество

Роли в театре

• 1982 — «Татуированная роза» Теннесси Уильямса. Режиссёр: Роман Виктюк — Стрэга
• 1994 — «Новый американец» А. Марьямова, С. Довлатова. Режиссёр: Пётр Штейн — официантка
• 2003 — «Немного нежности» Альдо Николаи. Режиссёр: Аркадий Кац — Нанда
• 2004 — «Лес» А. Н. Островского. Режиссёр: Кирилл Серебренников — Бодаева Уара Кирилловна
• 2004 — «Кошки-мышки» И. Эркень. Режиссёр: Юрий Еремин — Паула
• 2007 — «Двенадцать картин из жизни художника» Ю. Купера. Режиссёр: Владимир Петров — Бабушка Дитина

Фильмография

• 1958 — Идиот — Аглая Епанчина
• 1961 — Воскресение
• 1973 — Царская милость
• 1973 — Моя судьба
• 1976 — Вдовы — Алла
• 1982 — Возчик Геншель — фрау Геншель
• 1983 — Героини пьес Александра Островского
• 1987 — Так победим! — комсомолка
• 1988 — Кабала святош — Ренэ
• 1989 — Тартюф — Госпожа Пернель, мать Оргона
• 1989 — Женщины, которым повезло
• 1999 — Послушай, не идёт ли дождь
• 2007 — Закон и порядок: Отдел оперативных расследований — Елена Михайловна Клименко (серия «Сливки общества»)

Отрывок, характеризующий Максимова, Раиса Викторовна

Брат недоверчиво покачал головой.
– Одно, что тяжело для меня, – я тебе по правде скажу, Andre, – это образ мыслей отца в религиозном отношении. Я не понимаю, как человек с таким огромным умом не может видеть того, что ясно, как день, и может так заблуждаться? Вот это составляет одно мое несчастие. Но и тут в последнее время я вижу тень улучшения. В последнее время его насмешки не так язвительны, и есть один монах, которого он принимал и долго говорил с ним.
– Ну, мой друг, я боюсь, что вы с монахом даром растрачиваете свой порох, – насмешливо, но ласково сказал князь Андрей.
– Аh! mon ami. [А! Друг мой.] Я только молюсь Богу и надеюсь, что Он услышит меня. Andre, – сказала она робко после минуты молчания, – у меня к тебе есть большая просьба.
– Что, мой друг?
– Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не будет. Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, – сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что то, но еще не показывая, как будто то, что она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что то.
Она робко, умоляющим взглядом смотрела на брата.
– Ежели бы это и стоило мне большого труда… – как будто догадываясь, в чем было дело, отвечал князь Андрей.
– Ты, что хочешь, думай! Я знаю, ты такой же, как и mon pere. Что хочешь думай, но для меня это сделай. Сделай, пожалуйста! Его еще отец моего отца, наш дедушка, носил во всех войнах… – Она всё еще не доставала того, что держала, из ридикюля. – Так ты обещаешь мне?
– Конечно, в чем дело?
– Andre, я тебя благословлю образом, и ты обещай мне, что никогда его не будешь снимать. Обещаешь?
– Ежели он не в два пуда и шеи не оттянет… Чтобы тебе сделать удовольствие… – сказал князь Андрей, но в ту же секунду, заметив огорченное выражение, которое приняло лицо сестры при этой шутке, он раскаялся. – Очень рад, право очень рад, мой друг, – прибавил он.
– Против твоей воли Он спасет и помилует тебя и обратит тебя к Себе, потому что в Нем одном и истина и успокоение, – сказала она дрожащим от волнения голосом, с торжественным жестом держа в обеих руках перед братом овальный старинный образок Спасителя с черным ликом в серебряной ризе на серебряной цепочке мелкой работы.
Она перекрестилась, поцеловала образок и подала его Андрею.
– Пожалуйста, Andre, для меня…
Из больших глаз ее светились лучи доброго и робкого света. Глаза эти освещали всё болезненное, худое лицо и делали его прекрасным. Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок. Лицо его в одно и то же время было нежно (он был тронут) и насмешливо.
– Merci, mon ami. [Благодарю, мой друг.]
Она поцеловала его в лоб и опять села на диван. Они молчали.
– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.
– Кажется, я ничего не говорил тебе, Маша, чтоб я упрекал в чем нибудь свою жену или был недоволен ею. К чему ты всё это говоришь мне?
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она чувствовала себя виноватою.
– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…