Свободное государство Фляшенхальс

Свободное государство Фляшенхальс
Freistaat Flaschenhals
← 1919 — 1923 →
Столица	Лорх
Крупнейшие города	Лорх, Кауб, Зауэрталь, Вельтерод, Штрют
Язык(и)	немецкий
Денежная единица	бумажная марка, нотгельд
Население	17 363
Форма правления	республика
Президент
- 1919—1924	Эдмунд Пнишек

К:Появились в 1919 годуК:Исчезли в 1923 году

Свободное государство Фляшенхальс (нем. Freistaat Flaschenhals, от нем. Flaschenhals — бутылочное горлышко) — название части прусской провинции Гессен-Нассау, не подвергшейся французской и американской оккупации Рейнской области после завершения Первой мировой войны, с 10 января 1919 года по 25 февраля 1923 года. В настоящее время территория Фляшенхальса входит в состав федеральных земель Гессен и Рейнланд-Пфальц.

История

После Компьенского перемирия 1918 года союзные войска полностью оккупировали германские территории на западном (левом) берегу Рейна. Для поддержания военного присутствия и на восточном побережье реки союзные державы расширили свои оккупационные зоны, создав три полукруглых плацдарма радиусом в 30 км, центрами которых были Кёльн (британская зона), Кобленц (американская зона) и Майнц (французская зона).

Из-за ошибки в расчётах союзников (длина ортодромы между Кобленцем и Майнцем немного превышала 60 км) французская и американская зоны не пересекались. В результате между ними образовался своего рода «разрыв» на восточном берегу Рейна, в котором оказались долина Виспер, города Лорх и Кауб и сёла Лорхгаузен, Зауерталь, Ранзель, Волльмершид, Вельтерод, Цорн, Штрют, Эгенрод и Лауфензельден. Окружённая горным массивом Таунус на северо-востоке и Рейном на юго-западе, эта маленькая область была фактически изолирована от остальной части послевоенной Германии, а затем - и от администрации Веймарской республики. Будучи зажатой между плацдармами союзников, эта она имела форму узкого «бутылочного горлышка» (нем. Flashenhals, фр. goulot), откуда и произошло название данной территории.

Грубой ошибкой … было оставление нескольких гектаров земли в нейтральной зоне вместо полного объединения обоих плацдармов — генерал Анри Мордак, командующий французским сектором

После того, как обнаружилось, что оккупационные зоны союзников на правом берегу Рейна не соприкасаются, командующий французским сектором генерал Анри Мордак предложил оккупировать и оставшуюся территорию, присоединив её к французскому сектору. С просьбой об оккупации обратился и президент занятого французами административного округа Висбаден Карл Вильгельм фон Майстер, которому формально подчинялись города и общины Фляшенхальса. В своём письме он указывал, что отрезанным от всякого снабжения (после оккупации и французы, и американцы закрыли границы своих секторов как для пассажирского, так и для грузового сообщения) жителям грозит голодная смерть. В связи с этим он просил немецкую комиссию по перемирию на конференции в Спа поддержать оккупацию. В то же время сами жители Фляшенхальса обращались к комиссии с просьбами о сохранении её статуса. Начальник президента Висбаденского округа, оберпрезидент провинции Гессен-Нассау Август фон Тротт цу Зольц, узнав об его обращении, 3 января 1919 года телеграфировал в Спа, что это обращение представляет собой личное мнение фон Майсера и подтвердил что население данного региона протестует против вражеской оккупации. Также против дальнейшего расширения французской оккупационной зоны выступили представители Великобритании и США, опасавшихся, что Франция стремиться не столько к обеспечению собственной безопасности от Германии, сколько к разделу немецкого национального государства с тем, чтобы присоединить «лакомые кусочки» вроде индустриально развитого Рурского бассейна. В итоге 10 января 1919 года немецкий делегат в комиссии по перемирию генерал фон Винтерфельд уведомил жителей, что предложение об оккупации Фляшенхальса было отклонено.

Тогда французы перешли к тактике истощения региона. Одной из её составляющих было торпедирование работы выверенной прусской системы управления. Были перерезаны все телефонные и телеграфные сообщения между Фляшенхальсом и Висбаденом. Позже граница была закрыта даже для подвергшихся цензуре почтовых отправлений. Они складировались в центральном почтовом и цензурном отделении Франкфурта-на-Майне и никогда не попадали к адресату. В этой ситуации оберпрезидент фон Тротт цу Зольц приказал вести всю деловую переписку через Кассель. Поскольку традиционные управляющие структуры в регионе были нарушены — и столица округа Висбаден, и ландрат Рюссельсхайм были оккупированы и отрезаны от Фляшенхальса границами плацдармов — 3 января 1919 года фон Тротт цу Зольц поручил управление регионом лимбургскому ландрату Роберту Кёхеру Бюхтингу, а после отставки Бюхтинга в июне 1919 года - его преемнику Карлу Шеллену. 30 марта 1919 года постановлением министерства юстиции лимбургский суд был уполномочен на отправление правосудия на территории Фляшенхальса.

Экономика

Проведённые без учёта границ поселений и существующих путей сообщения, границы оккупационных зон не только разделили существовавшие административные округа, но и прошли поперёк автомобильных и железных дорог. Географическое положение Фляшенхальса было такого, что не существовало ни одной дороги, соединявшей его с Лимбургом - ближайшим крупным городом на неоккупированной территории Германии. Кроме того, прерванными оказались и многие маршруты, связывавшие населённые пункты Фляшенхальса между собой. В связи с этим в регионе практически прекратилось использование автотранспорта. На смену автомобилям пришли повозки на конной тяге, способные совершать поездки по пересечённой местности. Импровизированные гати, проложенные между поселениями, не выдерживали серьёзной нагрузки. В такой ситуации повозки отправлялись в путь, будучи загруженными максимум наполовину, что повышало как стоимость перевозки товаров так и, в конечном итоге, их конечную стоимость.

Снабжение региона продуктами питания и другими необходимыми товарами происходило через Лимбург-на-Лане. Его бургомистр Маркус Крюсман, считавший необходимым во что бы это не стало избежать французской оккупации Фляшенхальса, вместе с крупными городскими торговцами даже в условиях послевоенного дефицита и транспортных сложностей сумел организовать регулярные поставки. Другим столпом снабжения региона стала контрабанда, позволявшая частично скомпенсировать плачевное экономическое положение. Через границу вывозились местные вина. С другой стороны, многие производители вина, чьи виноградники находились в оккупированной зоне, прятали свою продукцию во Фляшенхальсе, стараясь вывести её из зоны досягаемости французов. Владельцы крупного рогатого скота перегоняли его в неоккупированную часть для того, чтобы иметь возможность продать его по более высоким ценам – во французской оккупационной зоне было введено государственное регулирование и были установлены максимальные цены.

Прекращение железнодорожного и почтового сообщения в декабре 1918 года повлекло за собой и сложности с обеспечением региона наличными деньгами - рейхсбанк не имел физической возможности доставить в регион необходимые банкноты. Во избежание коллапса экономики региона местные власти приняли решение о выпуске нотгельдов - специальных банкнот, не являвшихся законным платёжным средством, однако ставших общепринятым средством оплаты на территории обращения.

Прекращение существования

После четырёх лет существования Свободное государство Фляшенхальс было упразднено 25 февраля 1923 года после французской оккупации Рура. Фляшенхальс был в конечном счёте воссоединён с прусской провинцией Гессен-Нассау.

Литература

• Dierichs, Helga. Wie im Mittelalter : der Freistaat Flaschenhals // Schwarz, Martin Maria Hessen vergessen - Orte ohne Erinnerung. — Marburg: Jonas-Verlag, 2003. — С. 72-74. — ISBN 3-89445-325-7.
• Mordacq, Henri. Die deutsche Mentalität. Fünf Jahre Befehlshaber am Rhein.. — Wiesbaden: Verlag Hermann Rauch, 1927.
• Ott, Peter. Ein Kuriosum aus vergangener Zeit : Freistaat Flaschenhals existierte von 1918 bis 1923 // Jahrbuch des Rheingau-Taunus-Kreises. — Bad Schwalbach: Kreisausschuss des Rheingau-Taunus-Kreises, 1997. — Bd. 48. — S. 37-39. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1439-0779&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1439-0779].
• Pnischeck, Edmund Anton. Der Freistaat Flaschenhals: das groteskeste Gebilde der Besatzungszeit. — 1924. — 24 S.
• Struppmann, Robert. Der "Freistaat Flaschenhals" : ein Kuriosum der Besatzungszeit nach dem ersten Weltkrieg // Jahrbuch des Rheingau-Taunus-Kreises. — Bad Schwalbach: Kreisausschuss des Rheingau-Taunus-Kreises, 2000. — Bd. 51. — S. 83-86. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1439-0779&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1439-0779].
• Weil, Jürgen. Freistaats Flaschenhals // Meesterer Geschichtcher. — Geschichtsverein Münster e.V., 2009. — Т. 4. — С. 31-34.
• Zibell, Stephanie. Straffe Verwaltung fehlte im „Freistaat“. Wie sich eine kleine Region nach dem Ersten Weltkrieg selbst organisierte (нем.) // Jahrbuch des Rheingau-Taunus-Kreises 2011. — Idstein/Bad Schwalbach, 2010. — Bd. 62. — S. 103-106. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1439-0779&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1439-0779].
• Zibell, Stephanie / Bahles, Peter Josef. Freistaat Flaschenhals: Historisches und Histörchen aus der Zeit zwischen 1918 und 1923. — Frankfurt am Main: Frankfurter Societäts-Druckerei, 2009. — 144 S. — ISBN 978-3797311443.

Ссылки

• Maxwill, Peter [www.spiegel.de/einestages/freistaat-flaschenhals-staatsgruendung-im-rheintal-a-951051.html Freistaat Flaschenhals: Staatsgründung im Rheintal B!] (нем.). einestages/Der Spiegel (22.02.2013). Проверено 5 августа 2014.
• [www.freistaat-flaschenhals.de Freistaat Flaschenhals]  (нем.) ([www.freistaat-flaschenhals.de/eng/index.htm англ.])

Отрывок, характеризующий Свободное государство Фляшенхальс

Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.


Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Он поглядел на полосу берез с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы все это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – все вокруг преобразилось для него и показалось чем то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.
За сараем послышались голоса.
– Кто там? – окликнул князь Андрей.
Красноносый капитан Тимохин, бывший ротный командир Долохова, теперь, за убылью офицеров, батальонный командир, робко вошел в сарай. За ним вошли адъютант и казначей полка.
Князь Андрей поспешно встал, выслушал то, что по службе имели передать ему офицеры, передал им еще некоторые приказания и сбирался отпустить их, когда из за сарая послышался знакомый, пришепетывающий голос.
– Que diable! [Черт возьми!] – сказал голос человека, стукнувшегося обо что то.
Князь Андрей, выглянув из сарая, увидал подходящего к нему Пьера, который споткнулся на лежавшую жердь и чуть не упал. Князю Андрею вообще неприятно было видеть людей из своего мира, в особенности же Пьера, который напоминал ему все те тяжелые минуты, которые он пережил в последний приезд в Москву.
– А, вот как! – сказал он. – Какими судьбами? Вот не ждал.
В то время как он говорил это, в глазах его и выражении всего лица было больше чем сухость – была враждебность, которую тотчас же заметил Пьер. Он подходил к сараю в самом оживленном состоянии духа, но, увидав выражение лица князя Андрея, он почувствовал себя стесненным и неловким.
– Я приехал… так… знаете… приехал… мне интересно, – сказал Пьер, уже столько раз в этот день бессмысленно повторявший это слово «интересно». – Я хотел видеть сражение.
– Да, да, а братья масоны что говорят о войне? Как предотвратить ее? – сказал князь Андрей насмешливо. – Ну что Москва? Что мои? Приехали ли наконец в Москву? – спросил он серьезно.
– Приехали. Жюли Друбецкая говорила мне. Я поехал к ним и не застал. Они уехали в подмосковную.


Офицеры хотели откланяться, но князь Андрей, как будто не желая оставаться с глазу на глаз с своим другом, предложил им посидеть и напиться чаю. Подали скамейки и чай. Офицеры не без удивления смотрели на толстую, громадную фигуру Пьера и слушали его рассказы о Москве и о расположении наших войск, которые ему удалось объездить. Князь Андрей молчал, и лицо его так было неприятно, что Пьер обращался более к добродушному батальонному командиру Тимохину, чем к Болконскому.
– Так ты понял все расположение войск? – перебил его князь Андрей.
– Да, то есть как? – сказал Пьер. – Как невоенный человек, я не могу сказать, чтобы вполне, но все таки понял общее расположение.
– Eh bien, vous etes plus avance que qui cela soit, [Ну, так ты больше знаешь, чем кто бы то ни было.] – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Пьер с недоуменьем, через очки глядя на князя Андрея. – Ну, как вы скажете насчет назначения Кутузова? – сказал он.
– Я очень рад был этому назначению, вот все, что я знаю, – сказал князь Андрей.
– Ну, а скажите, какое ваше мнение насчет Барклая де Толли? В Москве бог знает что говорили про него. Как вы судите о нем?
– Спроси вот у них, – сказал князь Андрей, указывая на офицеров.
Пьер с снисходительно вопросительной улыбкой, с которой невольно все обращались к Тимохину, посмотрел на него.
– Свет увидали, ваше сиятельство, как светлейший поступил, – робко и беспрестанно оглядываясь на своего полкового командира, сказал Тимохин.
– Отчего же так? – спросил Пьер.
– Да вот хоть бы насчет дров или кормов, доложу вам. Ведь мы от Свенцян отступали, не смей хворостины тронуть, или сенца там, или что. Ведь мы уходим, ему достается, не так ли, ваше сиятельство? – обратился он к своему князю, – а ты не смей. В нашем полку под суд двух офицеров отдали за этакие дела. Ну, как светлейший поступил, так насчет этого просто стало. Свет увидали…
– Так отчего же он запрещал?
Тимохин сконфуженно оглядывался, не понимая, как и что отвечать на такой вопрос. Пьер с тем же вопросом обратился к князю Андрею.
– А чтобы не разорять край, который мы оставляли неприятелю, – злобно насмешливо сказал князь Андрей. – Это очень основательно; нельзя позволять грабить край и приучаться войскам к мародерству. Ну и в Смоленске он тоже правильно рассудил, что французы могут обойти нас и что у них больше сил. Но он не мог понять того, – вдруг как бы вырвавшимся тонким голосом закричал князь Андрей, – но он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за русскую землю, что в войсках был такой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сряду отбивали французов и что этот успех удесятерял наши силы. Он велел отступать, и все усилия и потери пропали даром. Он не думал об измене, он старался все сделать как можно лучше, он все обдумал; но от этого то он и не годится. Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно, как и следует всякому немцу. Как бы тебе сказать… Ну, у отца твоего немец лакей, и он прекрасный лакей и удовлетворит всем его нуждам лучше тебя, и пускай он служит; но ежели отец при смерти болен, ты прогонишь лакея и своими непривычными, неловкими руками станешь ходить за отцом и лучше успокоишь его, чем искусный, но чужой человек. Так и сделали с Барклаем. Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности; нужен свой, родной человек. А у вас в клубе выдумали, что он изменник! Тем, что его оклеветали изменником, сделают только то, что потом, устыдившись своего ложного нарекания, из изменников сделают вдруг героем или гением, что еще будет несправедливее. Он честный и очень аккуратный немец…