Северцов, Николай Алексеевич

Николай Алексеевич Северцов
Дата рождения:	24 октября (5 ноября) 1827(1827-11-05)
Место рождения:	с. Петровское, Бобровский уезд, Воронежская губерния
Дата смерти:	26 января (7 февраля) 1885(1885-02-07) (57 лет)
Место смерти:	Воронежская губерния
Страна:	Российская империя Российская империя
Научная сфера:	зоология, зоогеография, орнитология, ботаника, этнография, геология

Систематик живой природы

Исследователь, описавший ряд зоологических таксонов. Для указания авторства, названия этих таксонов сопровождают обозначением «Severtzov».

Никола́й Алексе́евич Се́верцов (24 октября [5 ноября] 1827, — 26 января [7 февраля] 1885) — русский зоолог и путешественник.

Биография

Место рождения Николая Алексеевича Северцова — дискуссионная тема. Сын героя Отечественной войны 1812 года А. П. Северцова.

Детство и юность Северцов провёл в родовом имении (село Хвощеватое Воронежской губернии) и получил прекрасное домашнее воспитание. В 1843 году он поступил на физико-математическое отделение философского факультета Московского университета, которое окончил в 1847 году. Ещё студентом он начал зоологическое исследование своей родной Воронежской губернии, которое было закончено в 1854 году и защищено в качестве магистерской диссертации в 1855 году («Периодические явления в жизни зверей, птиц Воронежской гу­бернии»); в 1856 году вышла в свет его книга «Периодические явления в жизни зверей, птиц и гад Воронежской губернии». За эти работы Северцов получил Демидовскую премию и вскоре был командирован в учёную экспедицию на низовья Сырдарьи для исследования киргизских степей. Путешествие его продолжалось два года (1857—1858), во время которого Северцов едва не погиб, так как во время охоты на него напали кокандцы, которые жестоко изрубили его и отвезли пленником в Туркестан. Тяжело раненый и больной, он провёл месяц в плену, и был освобождён только благодаря энергичному настоянию генерала Данзаса, тогдашнего начальника Сырдарьинской линии. Оправившись от ран, он снова принялся за научные исследования, которые и продолжал до конца октября 1858 года.

Это первое путешествие Северцова дало крайне богатый научный материал: к чисто зоологическим и зоогеографическим наблюдениям присоединились и геологические, и перед ним возникла широкая задача: исследовать вопрос об отступлении Каспийского моря и заселении Каспийской низменности животными прилежащих стран. По возвращении из киргизской экспедиции Северцов поехал работать в Западную Европу, а вернувшись затем в Россию был назначен членом Комитета по устройству Уральского казачьего войска (в 1860 г.), причём много сделал для упорядочения рыбных промыслов и основательно изучил жизнь красной рыбы. В 1864 г. ему было предложено сопровождать в поход генерала Черняева. Северцов сам возбудил ходатайство о своём прикомандировании к отряду Черняева для научных исследований в Зачуйском крае и при поддержке Русского Географического общества получил положительный ответ от военного министерства. Помимо Северцова, в этой экспедиции принял участие горный инженер Фрезе. Во время этого похода Северцов совершал экскурсии между реками Чу и Сырдарьёй, затем, в 1865—1867 гг., им были исследованы Тянь-Шань и окрестности озера Иссык-Куль, в 1868 г. произведены дополнительные экскурсии в Ходжентском уезде. В течение этих путешествий Северцовым было сделано громадное количество наблюдений — зоологических, географических и геологических, набраны большие коллекции, составлены подробные карты пройденных местностей, изучена их орография и сделано много новых открытий: в период 1869—1873 гг. он занялся детальной обработкой своих результатов. В 1871 г. он сдал в печать своё исследование «Вертикальное и горизонтальное распространение туркестанских животных». В 1873 г. появился в печати подробный отчет о путешествиях 1857—1858, 1864, 1865—1868 гг. под заглавием «Путешествия по Туркестанскому краю и исследования горной страны Тянь-Шаня». В том же году была напечатана в сборнике «Природа» замечательная топография архаров (горных баранов).

Московский университет удостоил Северцова степени почётного доктора зоологии, а Парижский международный географический конгресс присудил ему за географические открытия большую золотую медаль.

В 1877—1878 гг. Северцов в качестве начальника Фергано-Памирской научной экспедиции исследовал неизведанные области Памира, в 1879 г. (с мая по октябрь) на собственные средства совершил экспедиции в Семиреченской области и Западной Сибири, из которых вернулся в конце 1879 г. Добытые им за это время результаты он кратко изложил в речи на общем собрания VI съезда естествоиспытателей и врачей под заглавием: «Об орографическом образовании Высокой Азии и его значении для распространения животных». В тот же период были напечатаны им статья о памирских животных и большая статья о древних путешествиях на Памир.

Остальную часть своей жизни Северцов провёл в России, частью в Москве, частью в своем имении (Воронежской губ.), обрабатывая собранные им материалы. Умер Северцов внезапно; он ехал по льду р. Дона (Духовое в Воронежской губернии) и провалился в полынью: от погружения в ледяную воду у Северцова стал прилив крови к голове и нервный удар, смерть наступила через несколько минут. Он был похоронен в своем имении — селе Петровском Бобров­ского уезда Воронежской губернии. Могила Н. А. Северцова не со­хранилась.

Его сын А. Н. Северцовстал известным биологом.

Научные труды

За последние 6 лет жизни Северцов напечатал несколько работ: «О пролетных путях птиц через Туркестан», о помесях в группе уток, монография орлов (для которой он собирал материалы с 1857 г.), и, наконец, «Распределение птиц палеарктической области» (приготовлено к печати, но осталось в рукописи). В своей научной деятельности Северцов является, во-первых, как путешественник-исследователь, самостоятельно изучивший громадный участок Средней Азии и открывший здесь много нового, до него неизвестного, во-вторых — как учёный: Северцов с большим талантом и широтой взгляда обработал очень большой, лично им добытый материал и сделал на основании этих наблюдений весьма общие и тщательно проверенные выводы.

Фактический материал, добытый Северцовым, очень велик: одна коллекция птиц (теперь находящаяся в Имп. академии наук) обнимает около 12 000 экземпляров. Северцов выяснил орографический характер исследованных им стран, связал его с их зоологическим характером; установил зависимость распространения животных Средней Азии от высоты их местожительства; указал различия между фауной Европейских Альп и Тянь-Шаня и причины этих различий. Установил зоологические области громадного участка Средней Азии, от Алтая до Памира включительно; составил списки птиц по областям и провизорную карту Памиро-Тянь-Шанской системы в различные геологические эпохи. В своих исследованиях о пролетных путях птиц он связал наблюдения русских путешественников в Сибири с наблюдениями англичан в Индии, Белуджистане, Афганистане и т. д.

Сочинения

• [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/M.Asien/XIX/1840-1860/Severcov/text.htm Северцов Н. А. — Месяц плена у кокандцев]
• О научных изслѣдованіяхъ г. Сѣверцова и Фрезе въ Зачуйскомъ краѣ лѣтомъ 1864 г. Изв. И. Р. Г. Общ, 1865, Том I, № 7
• [elib.shpl.ru/ru/nodes/8811-severtsov-n-a-orograficheskiy-ocherk-pamirskoy-gornoy-sistemy-spb-1886#page/1/mode/grid/zoom/1 Орографический очерк Памирской горной системы.] — СПб., 1886. — 384 с.

Названы в честь Н. А. Северцова

Его именем назван пик Северцова на Памиро-Алае, в хребте Петра Первого; ледник на Памире — у истоков реки Кашка-Дарьи и ледник в Заилийском Ала-тау. Име­нем учёного назван ряд животных и растений: тушканчик Северцова (Allactaga severtzovi), рябчик Северцова (Bonasa sewerzowi), тёмная мышовка (Sicista severtzovi), лютик Северцова, в латинских названиях которых значится его фамилия.

Интересные факты

О матери учёного — Маргарите Александровне Северцовой (урожденной Семёновой) сведений сохрани­лось мало. Считается, что она была в родстве с П. П. Семёновым-Тян-Шанским.

Литература

• Северцов, Николай Алексеевич // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Дальний Б. Н. А. Северцов — путешественник и зоолог. — Воронеж, 1950.
• Золотницкая Р. Л. Его последний день : новелла. — СПб. : Янус, 2005. — 74 с.

Ссылки

• Новичихин Е. [istram.ucoz.ru/publ/fakty_iz_biografii_n_i_severcova/22-1-0-335 «Факты из биографии Н. А. Северцова»]

Отрывок, характеризующий Северцов, Николай Алексеевич

«Она – первый человек в этом доме; она – мой лучший друг, – кричал князь. – И ежели ты позволишь себе, – закричал он в гневе, в первый раз обращаясь к княжне Марье, – еще раз, как вчера ты осмелилась… забыться перед ней, то я тебе покажу, кто хозяин в доме. Вон! чтоб я не видал тебя; проси у ней прощенья!»
Княжна Марья просила прощенья у Амальи Евгеньевны и у отца за себя и за Филиппа буфетчика, который просил заступы.
В такие минуты в душе княжны Марьи собиралось чувство, похожее на гордость жертвы. И вдруг в такие то минуты, при ней, этот отец, которого она осуждала, или искал очки, ощупывая подле них и не видя, или забывал то, что сейчас было, или делал слабевшими ногами неверный шаг и оглядывался, не видал ли кто его слабости, или, что было хуже всего, он за обедом, когда не было гостей, возбуждавших его, вдруг задремывал, выпуская салфетку, и склонялся над тарелкой, трясущейся головой. «Он стар и слаб, а я смею осуждать его!» думала она с отвращением к самой себе в такие минуты.


В 1811 м году в Москве жил быстро вошедший в моду французский доктор, огромный ростом, красавец, любезный, как француз и, как говорили все в Москве, врач необыкновенного искусства – Метивье. Он был принят в домах высшего общества не как доктор, а как равный.
Князь Николай Андреич, смеявшийся над медициной, последнее время, по совету m lle Bourienne, допустил к себе этого доктора и привык к нему. Метивье раза два в неделю бывал у князя.
В Николин день, в именины князя, вся Москва была у подъезда его дома, но он никого не велел принимать; а только немногих, список которых он передал княжне Марье, велел звать к обеду.
Метивье, приехавший утром с поздравлением, в качестве доктора, нашел приличным de forcer la consigne [нарушить запрет], как он сказал княжне Марье, и вошел к князю. Случилось так, что в это именинное утро старый князь был в одном из своих самых дурных расположений духа. Он целое утро ходил по дому, придираясь ко всем и делая вид, что он не понимает того, что ему говорят, и что его не понимают. Княжна Марья твердо знала это состояние духа тихой и озабоченной ворчливости, которая обыкновенно разрешалась взрывом бешенства, и как перед заряженным, с взведенными курками, ружьем, ходила всё это утро, ожидая неизбежного выстрела. Утро до приезда доктора прошло благополучно. Пропустив доктора, княжна Марья села с книгой в гостиной у двери, от которой она могла слышать всё то, что происходило в кабинете.
Сначала она слышала один голос Метивье, потом голос отца, потом оба голоса заговорили вместе, дверь распахнулась и на пороге показалась испуганная, красивая фигура Метивье с его черным хохлом, и фигура князя в колпаке и халате с изуродованным бешенством лицом и опущенными зрачками глаз.
– Не понимаешь? – кричал князь, – а я понимаю! Французский шпион, Бонапартов раб, шпион, вон из моего дома – вон, я говорю, – и он захлопнул дверь.
Метивье пожимая плечами подошел к mademoiselle Bourienne, прибежавшей на крик из соседней комнаты.
– Князь не совсем здоров, – la bile et le transport au cerveau. Tranquillisez vous, je repasserai demain, [желчь и прилив к мозгу. Успокойтесь, я завтра зайду,] – сказал Метивье и, приложив палец к губам, поспешно вышел.
За дверью слышались шаги в туфлях и крики: «Шпионы, изменники, везде изменники! В своем доме нет минуты покоя!»
После отъезда Метивье старый князь позвал к себе дочь и вся сила его гнева обрушилась на нее. Она была виновата в том, что к нему пустили шпиона. .Ведь он сказал, ей сказал, чтобы она составила список, и тех, кого не было в списке, чтобы не пускали. Зачем же пустили этого мерзавца! Она была причиной всего. С ней он не мог иметь ни минуты покоя, не мог умереть спокойно, говорил он.
– Нет, матушка, разойтись, разойтись, это вы знайте, знайте! Я теперь больше не могу, – сказал он и вышел из комнаты. И как будто боясь, чтобы она не сумела как нибудь утешиться, он вернулся к ней и, стараясь принять спокойный вид, прибавил: – И не думайте, чтобы я это сказал вам в минуту сердца, а я спокоен, и я обдумал это; и это будет – разойтись, поищите себе места!… – Но он не выдержал и с тем озлоблением, которое может быть только у человека, который любит, он, видимо сам страдая, затряс кулаками и прокричал ей:
– И хоть бы какой нибудь дурак взял ее замуж! – Он хлопнул дверью, позвал к себе m lle Bourienne и затих в кабинете.
В два часа съехались избранные шесть персон к обеду. Гости – известный граф Ростопчин, князь Лопухин с своим племянником, генерал Чатров, старый, боевой товарищ князя, и из молодых Пьер и Борис Друбецкой – ждали его в гостиной.
На днях приехавший в Москву в отпуск Борис пожелал быть представленным князю Николаю Андреевичу и сумел до такой степени снискать его расположение, что князь для него сделал исключение из всех холостых молодых людей, которых он не принимал к себе.
Дом князя был не то, что называется «свет», но это был такой маленький кружок, о котором хотя и не слышно было в городе, но в котором лестнее всего было быть принятым. Это понял Борис неделю тому назад, когда при нем Ростопчин сказал главнокомандующему, звавшему графа обедать в Николин день, что он не может быть:
– В этот день уж я всегда езжу прикладываться к мощам князя Николая Андреича.
– Ах да, да, – отвечал главнокомандующий. – Что он?..
Небольшое общество, собравшееся в старомодной, высокой, с старой мебелью, гостиной перед обедом, было похоже на собравшийся, торжественный совет судилища. Все молчали и ежели говорили, то говорили тихо. Князь Николай Андреич вышел серьезен и молчалив. Княжна Марья еще более казалась тихою и робкою, чем обыкновенно. Гости неохотно обращались к ней, потому что видели, что ей было не до их разговоров. Граф Ростопчин один держал нить разговора, рассказывая о последних то городских, то политических новостях.
Лопухин и старый генерал изредка принимали участие в разговоре. Князь Николай Андреич слушал, как верховный судья слушает доклад, который делают ему, только изредка молчанием или коротким словцом заявляя, что он принимает к сведению то, что ему докладывают. Тон разговора был такой, что понятно было, никто не одобрял того, что делалось в политическом мире. Рассказывали о событиях, очевидно подтверждающих то, что всё шло хуже и хуже; но во всяком рассказе и суждении было поразительно то, как рассказчик останавливался или бывал останавливаем всякий раз на той границе, где суждение могло относиться к лицу государя императора.
За обедом разговор зашел о последней политической новости, о захвате Наполеоном владений герцога Ольденбургского и о русской враждебной Наполеону ноте, посланной ко всем европейским дворам.
– Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, – сказал граф Ростопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. – Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… – Граф Ростопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
– Предложили другие владения заместо Ольденбургского герцогства, – сказал князь Николай Андреич. – Точно я мужиков из Лысых Гор переселял в Богучарово и в рязанские, так и он герцогов.
– Le duc d'Oldenbourg supporte son malheur avec une force de caractere et une resignation admirable, [Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с замечательной силой воли и покорностью судьбе,] – сказал Борис, почтительно вступая в разговор. Он сказал это потому, что проездом из Петербурга имел честь представляться герцогу. Князь Николай Андреич посмотрел на молодого человека так, как будто он хотел бы ему сказать кое что на это, но раздумал, считая его слишком для того молодым.
– Я читал наш протест об Ольденбургском деле и удивлялся плохой редакции этой ноты, – сказал граф Ростопчин, небрежным тоном человека, судящего о деле ему хорошо знакомом.
Пьер с наивным удивлением посмотрел на Ростопчина, не понимая, почему его беспокоила плохая редакция ноты.
– Разве не всё равно, как написана нота, граф? – сказал он, – ежели содержание ее сильно.
– Mon cher, avec nos 500 mille hommes de troupes, il serait facile d'avoir un beau style, [Мой милый, с нашими 500 ми тысячами войска легко, кажется, выражаться хорошим слогом,] – сказал граф Ростопчин. Пьер понял, почему графа Ростопчина беспокоила pедакция ноты.
– Кажется, писак довольно развелось, – сказал старый князь: – там в Петербурге всё пишут, не только ноты, – новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! – И он неестественно засмеялся.
Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
– Его Величество обратил его внимание на гренадерскую дивизию и церемониальный марш, – продолжал генерал, – и будто посланник никакого внимания не обратил и будто позволил себе сказать, что мы у себя во Франции на такие пустяки не обращаем внимания. Государь ничего не изволил сказать. На следующем смотру, говорят, государь ни разу не изволил обратиться к нему.