Иссык-Куль

Иссык-КульИссык-Куль

</tt>

</tt>

</tt> </tt> </tt>

Иссык-Куль кирг. Ысык-Көл
42°26′00″ с. ш. 77°11′00″ в. д.42.43333° с. ш. 77.18333° в. д. / 42.43333; 77.18333
Страна	Киргизия Киргизия
Регион	Иссык-Кульская область
Высота над уровнем моря	1609 м
Длина	182 км
Ширина	58 км
Площадь	6236 км²
Объём	1738 км³
Длина береговой линии	688 км
Наибольшая глубина	702 м
Средняя глубина	278 м
Тип минерализации	солоноватая
Солёность	5,9 ‰
Площадь водосбора	15 844 км²
Впадающие реки	Тюп, Джергалан, Каракол
Иссык-Куль

К:Водные объекты по алфавиту

Иссы́к-Ку́ль (кирг. Ысык-Көл - Ызык-Көл, Ыйык-Көл (Произошла трансформация кыргызского Ыйык - священный, в Ыссык) — «Священное озеро - Ыйык») — самое большое озеро в Киргизии, бессточное, входит в 25 крупнейших по площади озёр мира и на шестом месте в списке самых глубоких озёр. Расположено в северо-восточной части республики, между хребтами Северного Тянь-Шаня: Кюнгёй-Ала-Тоо и Терскей Ала-Тоо на высоте 1609 м над уровнем моря. Озеро бессточное, в него впадает до 80 сравнительно небольших притоков. Из них наибольшими являются Тюп и Джергалан, впадающие с востока. В западной части к озеру очень близко подходит река Чу, которая по протоке Кутемалды длиной в 6 км иногда отдает ему часть своих вод во время весенних половодий. Уровень воды в Иссык-Куле циклически меняется (то поднимается, то опускается); цикл происходит в течение нескольких десятилетий. Вода солоноватая (минерализация воды — 5,90 ‰).

Объём воды равен 1738 км³, площадь зеркала воды — 6236 км², протяжённость береговой линии — 688 км, средняя глубина — 278 м, наибольшая же глубина почти в 2,5 раза больше и равняется 702 м. Протяжённость Иссык-Куля с запада на восток равна 182 км, а с юга на север — 58 км.

Климат

Климат побережья — умеренно морской. Иссык-Куль оказывает смягчающее влияние по акватории озера. Средняя температура января: Тамга −2°, Чолпон-Ата −3°, Каракол −6°. Средняя температура июля: +17°.

Количество осадков минимально на западном берегу озера и максимально в восточной части котловины.

Количество часов солнечного сияния составляет 2700 часов, что больше, чем на Чёрном море. Для сравнения, количество часов солнечного сияния в Москве равно 1700 часов.

Название

Русское написание названия озера «Иссык-Куль», скорее всего, происходит от киргизского написания — "Ыйык-Көл". Слова «ыйык кёль» в переводе с киргизского языка означают «священное озеро», поскольку киргизы относились к озеру как к одухотворенному гидрониму. Кроме того, мягкие зимы котловины, запасы тепла в огромной толще воды, солёность озера не дают ему покрываться льдом. Однако по мнению географа и топонимиста Э. М. Мурзаева, название восходит к древнему «ызык, эзых» (священное). Святость озера и почитательное отношение к нему со стороны киргизов уходят в далёкое прошлое и сохраняются по сей день.

История исследования

Первое упоминание об Иссык-Куле встречается в китайских летописях конца II века до нашей эры, где оно называется Же-Хай, что означает «тёплое море». Однако научное изучение озера началось только в XIX веке российскими учёными, в том числе и Н. М. Пржевальским, завещавшим похоронить себя на берегу Иссык-Куля.

Александр Фёдорович Голубев (учёный, офицер, путешественник, исследователь) с 1859 по 1864 год был первым из европейских учёных, кто занялся астрономическими определениями в окрестностях озера Иссык-Куль. Постепенно продвигаясь вдоль берега озера, Голубев точно определил географические координаты основных пунктов, благодаря чему контур озера точно лёг на карту.

В 2006 году на дне озера археологическая экспедиция Кыргызско-Российского Славянского университета, работавшая под руководством вице-президента Академии наук Киргизии Владимира Плоских, открыла неизвестную древнюю цивилизацию, существовавшую 2,5 тысячи лет назад.

Ихтиофауна

В озере в настоящее время насчитывается 21 вид рыб, относящихся к 5 семействам. 14 видов являются эндемиками, а остальные виды были завезены из других водоемов. До 2011г около 90 % от общей биомассы рыб составлял иссык-кульский чебак (Leuciscus bergi Kaschkarov). С 2007 по 2011 года чебак в озере почти полностью истреблён радужной форелью.

Растительность

Растительность у побережья Иссык Куля довольно бедна. Близ озера растет по преимуществу облепиха (Hypophae rhamnoides). Древесной растительности в самой долине озера нет, только по течению речек встречаются небольшие рощицы тополя и других деревьев. Древесная растительность представлена в основном лесами из ели шренка. Еловые леса распространены преимущественно на северных склонах гор, окаймляющих озеро Иссык-Куль. Ель произрастает отдельными массивами, островками, перемежающимися с полянами, каменистыми осыпями и выходами скал, чередуясь с лугами. Склоны гор богаты зарослями шиповника, барбариса, смородины, рябины, арчи. В низовьях по берегам рек, в местах более увлажненных, обильны ивы, березы. На востоке долины они образуют небольшие лиственные леса.

Туризм

Редкое сочетание морского и горного климатов привлекает многочисленных отдыхающих и туристов. Озеро Иссык-Куль является главным источником доходов от туризма в Киргизии. Тем не менее на побережье озера Иссык-Куль до сих пор немало неосвоенных мест, на месте которых постепенно появляются новые комфортабельные места отдыха.

Самые популярные среди туристов места на озере Иссык-Куль — это города Чолпон-Ата и Каракол, курортные сёла Бостери, Сары-Ой, Чок-Тал, Булан-Сёгёттю, Чон-Сары-Ой, Тамчы, а также ущелья Барскоон, Джети-Огуз, Григорьевское и Семёновское.

Пляжный туризм сосредоточен главным образом от села Тамчы до села Корумду северного побережья. Сезон длится с середины июня до конца августа.

Бо́льшую часть туристов, отдыхающих на озере Иссык-Куль, составляют жители Киргизии, Казахстана, России.

Экология

Экологическая обстановка в общем благоприятна. В районе озера нет крупных промышленных загрязняющих предприятий.

Летом 1998 года при перевозке ядовитых веществ в результате аварии в один из притоков озера — реку Барскоон — попало, по разным данным, от 0,5 до 1,7 т ядовитого цианида натрия. Каждый год на месте аварии проводится мониторинг, и показатели свидетельствуют, что угрозы для жизни нет.

Испытания

Во времена СССР в озере проводились испытания подводного вооружения. Испытательная база «Каракол» ВМФ России существует и в настоящее время (2016 год).

Также, в своё время, на берегу озера проходили испытания самолёта «Ан-10» в которых принимал участие и сам конструктор О. М. Антонов. В частности проверялась возможность посадки тяжелого самолёта на грунтовую (в данном случае — галечную) полосу. Посадки, среди прочего проводились и с имитацией отказавшего двигателя. Более подробно это было описано в книге знаменитого конструктора.

Легенды

Легенда о мощах апостола Матфея

С озером связано много легенд. Одна из них гласит, что близ северного берега находится затопленный армянский монастырь, где находятся мощи апостола Матфея. К примеру, на так называемой Каталонской карте мира, датированной 1375 годом, на северном берегу озера Иссык-Куль изображено здание с крестом, а рядом имеется надпись: «Место, называемое Иссык-Куль. В этом месте монастырь братьев армянских, где пребывает тело святого Матфея, Апостола и Евангелиста».

Особый ажиотаж был в 2003 году во времена приезда бывшего диссидента Сергея Мельникова, заручившегося поддержкой правительства и митрополита Среднеазиатского и Бишкекского и обещавшего найти несторианский монастырь и клад то ли самого Чингизхана, то ли монахов несториан.

Легенда о Тамерлане

Тамерлан появлялся на берегах Иссык-Куля по крайней мере трижды — в 1376, 1389 и 1392 годах. Долго и безуспешно пытался он подчинить местные племена, но кончались все походы одним и тем же: при приближении войск племена откочёвывали, когда же войска покидали страну, племена опять возвращались.

Отправляясь в очередной поход, пришёл Тамерлан на берега Иссык-Куля. И повелел Тамерлан своим воинам взять каждому по камню и кинуть их в одну кучу. И сложилась из тех камней высокая гора. Когда же войска возвращались из похода, захотелось ему узнать, сколько воинов у него осталось. Приказал Тамерлан оставшимся воинам забрать по камню из первой кучи и сложить рядом вторую. И опечалился, ибо оказалась вторая гора куда меньше первой. А каменная куча и название Санташ («счётные камни») остались — так называется перевал немного восточнее Иссык-Куля.

В советское время археологи исследовали курганы на перевале и оказалось, что один из курганов представляет собой могильник, относящийся к сако-усуньскому периоду.

Другие легенды

Существует также ряд легенд о затопленных городах и сокровищах. Большинство из них основано на реальных фактах. Как показали подводные раскопки, в прибрежной зоне озера действительно имеется ряд средневековых городов, затопленных в более позднее время, в том числе столица усуней Чигу.

В литературе и кино

• Е. А. Попов — Тайна озера Иссык-Куль (1959), фантастическая повесть.
• Действие повести Ч. Т. Айтматова «Белый пароход» происходит на берегу озера Иссык-Куль.
• Повесть А.Сытина «Контрабандисты Тянь-Шаня» и её экранизация «Алые маки Иссык-Куля»
• Песня творческого дуэта бардов Алексея Иващенко и Георгия Васильева («Иваси») «Дождь над Иссык-кулем»

• Лист NK 43-6, из набора карт Западной Сибири Картографической военной службы США. Серия 502. 1955. Масштаб 1:250 000
• USSR map NK 43-6 Rybach'ye.jpg

См. также

• Озеро Тузкёль
• Ала-Куль
• Балхаш

Литература

• Голубев А. Ф. «Краткий отчет о результатах Иссык-Кульской экспедиции» («Записки Императорского Русского географического общества», 1860 год);
• Кублицкий Г. И. По материкам и океанам: Рассказы о путешествиях и открытиях. — М.: Детгиз, 1957. — 326 с.
• Узин С. В. Горячее озеро // Тайны географических названий / С. В. Узин; Художник Е. С. Скрынников. — М.: Географгиз, 1961. — С. 11-20. — 104 с. — 40 000 экз. (обл.)
• Рукавишников Б. И. Озеро Иссык-Куль и хребет Терскей-Алатау. — М.: Физкультура и спорт, 1970. — 120 с. — (По родным просторам). — 25 000 экз. (обл.)

Ссылки

• [www.vokrugsveta.ru/vs/article/1916/ Леонид Лернер. Дыхание Иссык-Куля] // Вокруг Света, № 3 (2510), Март 1983  (Проверено 30 октября 2009)

Отрывок, характеризующий Иссык-Куль

И, наконец, последний отъезд великого императора от геройской армии представляется нам историками как что то великое и гениальное. Даже этот последний поступок бегства, на языке человеческом называемый последней степенью подлости, которой учится стыдиться каждый ребенок, и этот поступок на языке историков получает оправдание.
Тогда, когда уже невозможно дальше растянуть столь эластичные нити исторических рассуждений, когда действие уже явно противно тому, что все человечество называет добром и даже справедливостью, является у историков спасительное понятие о величии. Величие как будто исключает возможность меры хорошего и дурного. Для великого – нет дурного. Нет ужаса, который бы мог быть поставлен в вину тому, кто велик.
– «C'est grand!» [Это величественно!] – говорят историки, и тогда уже нет ни хорошего, ни дурного, а есть «grand» и «не grand». Grand – хорошо, не grand – дурно. Grand есть свойство, по их понятиям, каких то особенных животных, называемых ими героями. И Наполеон, убираясь в теплой шубе домой от гибнущих не только товарищей, но (по его мнению) людей, им приведенных сюда, чувствует que c'est grand, и душа его покойна.
«Du sublime (он что то sublime видит в себе) au ridicule il n'y a qu'un pas», – говорит он. И весь мир пятьдесят лет повторяет: «Sublime! Grand! Napoleon le grand! Du sublime au ridicule il n'y a qu'un pas». [величественное… От величественного до смешного только один шаг… Величественное! Великое! Наполеон великий! От величественного до смешного только шаг.]
И никому в голову не придет, что признание величия, неизмеримого мерой хорошего и дурного, есть только признание своей ничтожности и неизмеримой малости.
Для нас, с данной нам Христом мерой хорошего и дурного, нет неизмеримого. И нет величия там, где нет простоты, добра и правды.


Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
История (та, которая называется этим словом), отвечая на эти вопросы, говорит, что это случилось оттого, что Кутузов, и Тормасов, и Чичагов, и тот то, и тот то не сделали таких то и таких то маневров.
Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?
Объяснение этого странного явления тем (как то делают русские военные историки), что Кутузов помешал нападению, неосновательно потому, что мы знаем, что воля Кутузова не могла удержать войска от нападения под Вязьмой и под Тарутиным.
Почему то русское войско, которое с слабейшими силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его силе, под Красным и под Березиной в превосходных силах было побеждено расстроенными толпами французов?
Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
Цели этой никогда не было и не могло быть, потому что она не имела смысла, и достижение ее было совершенно невозможно.
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.



Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.