Операция на Борнео

Борнеоская операция
Основной конфликт: Операция в Голландской Ост-Индии
] Высадка японцев в Лабуане
Дата	декабрь 1941 - начало 1942
Место	остров Калимантан
Итог	Победа Японии.
Противники
Японская империя Нидерланды Великобритания
Командующие
Киётакэ Кавагути неизвестно
Силы сторон
неизвестно неизвестно
Потери
неизвестно неизвестно

Операция на Борнео — действия вооружённых сил Японской империи по захвату острова Борнео (в настоящее время Калимантан) во время Второй мировой войны.

Предыстория

К концу 1941 года ситуация на Борнео выглядела следующим образом. В северной части острова находились султанат Бруней, являвшийся британским протекторатом, британский протекторат Северное Борнео и британская королевская колония Лабуан. Остальная часть острова входила в состав Голландской Ост-Индии.

В 1940 году Нидерланды были оккупированы фашистской Германией, однако размещавшаяся в Голландской Ост-Индии Королевская голландская ост-индская армия продолжала сражаться на стороне Союзников. После вступления Японии в войну в декабре 1941 года на стороне Германии, 15 января 1942 года все силы Союзников в Юго-Восточной Азии были объединены под единым командованием — ABDA.

Боевые действия

Бои за северную и западную части острова

В связи со стратегическим положением района (тот, кто владел северо-западом Борнео, контролировал пути из Тихого океана в Индийский) японцы начали захват Северного Борнео всего через восемь дней после высадки на полуострове Малакка. Для осуществления этой операции из состава Южной группы армий было выделено около двух полков. Силы англичан состояли из одного пенджабского батальона, местных добровольческих отрядов, береговой охраны и отряда полиции. Тактика англичан заключалась в уничтожении нефтепромыслов и других сооружений, и стягивании подразделений к аэродрому в Кучинге — единственному достойному обороны объекту.

14 декабря японские транспорты высадили десант у нефтепромыслов Мири (уже взорванных англичанами), а затем с двумя батальонами на борту отправились к Кучингу. 19 декабря одной ротой японцев была без сопротивления захвачена столица Британского Северного Борнео — Сандакан. Когда японские транспорты подходили к Кучингу, базирующие в Сингкаванге нидерландские бомбардировщики получили приказ на их потопление, но японцы, предусмотрев такую возможность, перед самым вылетом бомбардировщиков совершили налёт на Сингкавангский аэродром. Затем конвой попытались остановить нидерландские подводные лодки, но особого успеха не добились. Не дожидаясь высадки десанта, англичане приступили к уничтожению посадочной полосы аэродрома в Кучинге.

24 декабря японцы высадились у Кучинга. После недолгой перестрелки пенджабцы отступили к аэродрому, и в течение следующего дня держались там, отправив раненых и семьи европейцев в Голландскую Ост-Индию. Ночью было решено отвести туда и боевые подразделения. 31 декабря остатки английских войск и беженцы прибыли в Сингкаванг, где находился голландский гарнизон в составе 750 человек.

25 января пять японских рот атаковало Сингкаванг. Попавшие в плен пенджабцы были замучены японцами до смерти, остатки пенджабского батальона отступили в глубинные районы Борнео, и совершили тысячекилометровый переход на юг острова, где надеялись соединиться с голландскими войсками. 6 марта пенджабцы вышли к городу Сампит, который всего за день до этого был захвачен японцами. Пенджабцы приняли бой, но 8 марта им стало известно о падении Явы и капитуляции всех английских и голландских войск. В связи с безвыходностью ситуации, 9 марта 1942 года остатки гарнизона Британского Борнео сложили оружие.

Бои за восточную и южную части острова

11-12 января 1942 года японский десант захватил остров Таракан, лежавший северо-восточнее Борнео, откуда 20 января Центральная десантная группа двинулась на юг по Макассарскому проливу, направляясь к Баликпапану. За несколько дней до выхода конвоя в море в Баликпапан были направлены японские эмиссары, которые обратились к голландскому коменданту города с требованием не наносить вреда нефтяным промыслам, угрожая в противном случае жителям города и пленным репрессиями. Получив такое предупреждение, комендант немедленно отдал приказ об уничтожении нефтепромыслов, а голландское командование выслало навстречу японскому конвою авиацию и флот. Самолётам и подводным лодкам удалось потопить два транспорта, но остальные суда успели разгрузиться, и 23-24 января Баликпапан пал. 10 февраля японские сухопутные войска заняли Банджармасин.

Итоги

Захват острова Борнео дал японцам возможность эксплуатировать его природные ресурсы, в частности — его нефтяные месторождения. С военной точки зрения он послужил промежуточным этапом перед захватом Явы.

Источники

• И. В. Можейко «Западный ветер — ясная погода» — Москва: ООО «АСТ», 2001. ISBN 5-17-005862-4
• С. Э. Моррисон «Американский ВМФ во Второй мировой войне: Восходящее солнце над Тихим океаном, декабрь 1941 — апрель 1942» — Москва: ООО «АСТ», 2002. ISBN 5-17-014254-4

Отрывок, характеризующий Операция на Борнео

– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.
Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.
– Что с тобой, мой ангел, больна? – спросил граф. Наташа помолчала.
– Да, больна, – отвечала она.
На беспокойные расспросы графа о том, почему она такая убитая и не случилось ли чего нибудь с женихом, она уверяла его, что ничего, и просила его не беспокоиться. Марья Дмитриевна подтвердила графу уверения Наташи, что ничего не случилось. Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что нибудь случиться: но ему так страшно было думать, что что нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.


Со дня приезда своей жены в Москву Пьер сбирался уехать куда нибудь, только чтобы не быть с ней. Вскоре после приезда Ростовых в Москву, впечатление, которое производила на него Наташа, заставило его поторопиться исполнить свое намерение. Он поехал в Тверь ко вдове Иосифа Алексеевича, которая обещала давно передать ему бумаги покойного.
Когда Пьер вернулся в Москву, ему подали письмо от Марьи Дмитриевны, которая звала его к себе по весьма важному делу, касающемуся Андрея Болконского и его невесты. Пьер избегал Наташи. Ему казалось, что он имел к ней чувство более сильное, чем то, которое должен был иметь женатый человек к невесте своего друга. И какая то судьба постоянно сводила его с нею.
«Что такое случилось? И какое им до меня дело? думал он, одеваясь, чтобы ехать к Марье Дмитриевне. Поскорее бы приехал князь Андрей и женился бы на ней!» думал Пьер дорогой к Ахросимовой.
На Тверском бульваре кто то окликнул его.
– Пьер! Давно приехал? – прокричал ему знакомый голос. Пьер поднял голову. В парных санях, на двух серых рысаках, закидывающих снегом головашки саней, промелькнул Анатоль с своим всегдашним товарищем Макариным. Анатоль сидел прямо, в классической позе военных щеголей, закутав низ лица бобровым воротником и немного пригнув голову. Лицо его было румяно и свежо, шляпа с белым плюмажем была надета на бок, открывая завитые, напомаженные и осыпанные мелким снегом волосы.
«И право, вот настоящий мудрец! подумал Пьер, ничего не видит дальше настоящей минуты удовольствия, ничто не тревожит его, и оттого всегда весел, доволен и спокоен. Что бы я дал, чтобы быть таким как он!» с завистью подумал Пьер.