Северное Борнео

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Координаты: 5°00′ с. ш. 116°00′ в. д. / 5.000° с. ш. 116.000° в. д. / 5.000; 116.000 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=5.000&mlon=116.000&zoom=14 (O)] (Я)

Северное Борнео
Borneo Utara
колония Британской империи

 

 

1888 — 1963



Флаг
Девиз
Pergo et Perago
Столица Сандакан (до 1946 года)
Джесселтон (с 1946 года)
Денежная единица доллар Северного Борнео (до 1953)
доллар Малайи и Британского Борнео (с 1953)
Площадь 76 115 км2 (в 1936 году)
Население 285 000 (в 1936 году)
губернатор
История
 - май 1882 Британская компания Северного Борнео
 -  1888 Британский протекторат
 - 14 декабря 1941 японское вторжение
 - июнь 1945 освобождение австралийцами
 - 31 августа 1963 независимость
 - 16 сентября 1963 образование Малайзии
К:Появились в 1888 годуК:Исчезли в 1963 году

Северное Борнео (англ. North Borneo) с 1892 по 1946 годы было британским протекторатом, управляемым Британской компанией Северного Борнео. С 1946 года оно стало британской коронной колонией Британским Северным Борнео (англ. Crown Colony of the British North Borneo). После образования в 1963 году Малайзии Британское Северное Борнео было преобразовано в штат Сабах (Малайзия).





Начало колонизации

В 1865 году консул США в Брунее Клод Ли Мозес (Claude Lee Moses) приобрёл у султана Брунея в лизинг на десять лет территорию Северного Борнео (ныне провинция Сабах, Малайзия). Только что закончившие гражданскую войну Соединённые Штаты не проявили интереса к обретению азиатских колоний, поэтому Мозесу пришлось продать концессию гонконгской частной American Trading Company of Borneo, которая основала там небольшое поселение Эллена (Ellena) — ныне Киманис (Kimanis).

Из-за финансовых трудностей ATC, в свою очередь, в январе 1875 года перепродала права на Северный Борнео консулу Австро-Венгерской империи в Гонконге барону фон Овербеку (нем. Gustavus Baron Von Overbeck). Последний добился от Брунея продления договора ещё на десять лет, заручился в 1878 году аналогичным соглашением и от султана Сулу, пообещав тому современное оружие для защиты от испанцев, и привлёк к финансированию проекта братьев Альфреда и Эдуарда Дентов (Alfred and Edward Dent). Однако все попытки фон Овербека заинтересовать приобретением новой колонии власти Австро-Венгрии потерпели неудачу — и уже в 1880 году барон покинул предприятие, оставив вместо себя Альфреда Дента.

В июле 1881 года братья привлекли компаньонов, основали British North Borneo Provisional Association Ltd. и уже в ноябре того же года добились королевского разрешения от британской монархии на освоение территории под эгидой Великобритании в её интересах. Компания была преобразована в Британскую компанию Северного Борнео (British North Borneo Chartered Company) и занялась организацией поселений на севере острова, стремительно расширяя свои владения, несмотря на протесты от властей Нидерландов, Испании и соседнего Саравака, но при поддержке султана Брунея.

Компания сумела принести мир на земли, где традициями были пиратство и межплеменная резня. Она запретила рабство, организовала транспортное сообщение, начала развивать здравоохранение и образование. Это, а также приток китайских иммигрантов, заложили основы экономического бума.

Британский протекторат

С 1888 года Северное Борнео стало протекторатом Великобритании, но всё местное управление осталось в руках Компании, империя взяла на себя лишь контроль за внешними сношениями. В 1890 году британское правительство создало колонию Лабуан, передав её под управление администрации Северного Борнео.

Японская оккупация

В конце декабря 1941 года японцы высадились на острове Калимантан. Вооружённая полиция Северного Борнео состояла всего из 650 человек — такие силы не могли оказать японцам достойного сопротивления.

После установления японцами оккупационного режима европейцы были интернированы, в результате чего гражданская служба пришла в упадок, повсеместно воцарились нищета, голод и болезни.

В июне 1945 года на острове Калимантан высадилась австралийская 9-я дивизия, освободившая большую часть территории Северного Борнео. После войны Северный Борнео был передан под управление британской военной администрации.

Коронная колония Британское Северное Борнео

Во время войны города Северного Борнео были снесены до основания в результате авиаударов, инфраструктура уничтожена. Британская компания Северного Борнео не имела средств, нужных для восстановления колонии, и решила передать её британскому правительству. 15 июля 1946 года Северный Борнео вместе с островом Лабуан получили статус британской коронной колонии. Прежний административный центр колонии — Сандакан — был настолько разрушен в ходе войны, что новой столицей было решено сделать Джесселтон (нынешний Кота-Кинабалу).

В 1956 году спортсмены Британского Северного Борнео приняли участие в летних Олимпийских играх.

31 августа 1963 года Британское Северное Борнео получило самоуправление. Двумя неделями позже, 16 сентября 1963 года, вместе с Сараваком, Малайей и Сингапуром было включёно в Федерацию Малайзия в статусе её государства (штата), управляемого губернатором.

Напишите отзыв о статье "Северное Борнео"

Литература

Отрывок, характеризующий Северное Борнео

– Ну, начинать! – сказал Долохов.
– Что же, – сказал Пьер, всё так же улыбаясь. – Становилось страшно. Очевидно было, что дело, начавшееся так легко, уже ничем не могло быть предотвращено, что оно шло само собою, уже независимо от воли людей, и должно было совершиться. Денисов первый вышел вперед до барьера и провозгласил:
– Так как п'отивники отказались от п'ими'ения, то не угодно ли начинать: взять пистолеты и по слову т'и начинать сходиться.
– Г…'аз! Два! Т'и!… – сердито прокричал Денисов и отошел в сторону. Оба пошли по протоптанным дорожкам всё ближе и ближе, в тумане узнавая друг друга. Противники имели право, сходясь до барьера, стрелять, когда кто захочет. Долохов шел медленно, не поднимая пистолета, вглядываясь своими светлыми, блестящими, голубыми глазами в лицо своего противника. Рот его, как и всегда, имел на себе подобие улыбки.
– Так когда хочу – могу стрелять! – сказал Пьер, при слове три быстрыми шагами пошел вперед, сбиваясь с протоптанной дорожки и шагая по цельному снегу. Пьер держал пистолет, вытянув вперед правую руку, видимо боясь как бы из этого пистолета не убить самого себя. Левую руку он старательно отставлял назад, потому что ему хотелось поддержать ею правую руку, а он знал, что этого нельзя было. Пройдя шагов шесть и сбившись с дорожки в снег, Пьер оглянулся под ноги, опять быстро взглянул на Долохова, и потянув пальцем, как его учили, выстрелил. Никак не ожидая такого сильного звука, Пьер вздрогнул от своего выстрела, потом улыбнулся сам своему впечатлению и остановился. Дым, особенно густой от тумана, помешал ему видеть в первое мгновение; но другого выстрела, которого он ждал, не последовало. Только слышны были торопливые шаги Долохова, и из за дыма показалась его фигура. Одной рукой он держался за левый бок, другой сжимал опущенный пистолет. Лицо его было бледно. Ростов подбежал и что то сказал ему.
– Не…е…т, – проговорил сквозь зубы Долохов, – нет, не кончено, – и сделав еще несколько падающих, ковыляющих шагов до самой сабли, упал на снег подле нее. Левая рука его была в крови, он обтер ее о сюртук и оперся ею. Лицо его было бледно, нахмуренно и дрожало.
– Пожалу… – начал Долохов, но не мог сразу выговорить… – пожалуйте, договорил он с усилием. Пьер, едва удерживая рыдания, побежал к Долохову, и хотел уже перейти пространство, отделяющее барьеры, как Долохов крикнул: – к барьеру! – и Пьер, поняв в чем дело, остановился у своей сабли. Только 10 шагов разделяло их. Долохов опустился головой к снегу, жадно укусил снег, опять поднял голову, поправился, подобрал ноги и сел, отыскивая прочный центр тяжести. Он глотал холодный снег и сосал его; губы его дрожали, но всё улыбаясь; глаза блестели усилием и злобой последних собранных сил. Он поднял пистолет и стал целиться.
– Боком, закройтесь пистолетом, – проговорил Несвицкий.
– 3ак'ойтесь! – не выдержав, крикнул даже Денисов своему противнику.
Пьер с кроткой улыбкой сожаления и раскаяния, беспомощно расставив ноги и руки, прямо своей широкой грудью стоял перед Долоховым и грустно смотрел на него. Денисов, Ростов и Несвицкий зажмурились. В одно и то же время они услыхали выстрел и злой крик Долохова.
– Мимо! – крикнул Долохов и бессильно лег на снег лицом книзу. Пьер схватился за голову и, повернувшись назад, пошел в лес, шагая целиком по снегу и вслух приговаривая непонятные слова:
– Глупо… глупо! Смерть… ложь… – твердил он морщась. Несвицкий остановил его и повез домой.
Ростов с Денисовым повезли раненого Долохова.
Долохов, молча, с закрытыми глазами, лежал в санях и ни слова не отвечал на вопросы, которые ему делали; но, въехав в Москву, он вдруг очнулся и, с трудом приподняв голову, взял за руку сидевшего подле себя Ростова. Ростова поразило совершенно изменившееся и неожиданно восторженно нежное выражение лица Долохова.
– Ну, что? как ты чувствуешь себя? – спросил Ростов.
– Скверно! но не в том дело. Друг мой, – сказал Долохов прерывающимся голосом, – где мы? Мы в Москве, я знаю. Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…
– Кто? – спросил Ростов.
– Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, – и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. Когда он несколько успокоился, он объяснил Ростову, что живет с матерью, что ежели мать увидит его умирающим, она не перенесет этого. Он умолял Ростова ехать к ней и приготовить ее.
Ростов поехал вперед исполнять поручение, и к великому удивлению своему узнал, что Долохов, этот буян, бретёр Долохов жил в Москве с старушкой матерью и горбатой сестрой, и был самый нежный сын и брат.


Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.
Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!