Троицкий, Иван Егорович

Ива́н Его́рович Тро́ицкий (18 апреля 1832, село Красное, Пудожский уезд, Олонецкая губерния — 2 (15) августа 1901, Лесное близ Санкт-Петербург) — российский историк Церкви, профессор, педагог. Действительный статский советник, доктор богословия.

Биография

Родился в семье причетника. Окончив Каргопольское духовное училище и Олонецкую духовную семинарию, поступил в Петербургскую Духовную Академию, которую окончил в 1859 году со степенью магистра.

Преподавал в Олонецкой Духовной семинарии логику, психологию, патристику и латинский язык. С 1861 года преподавал в Санкт-Петербургской Духовной Академии на кафедре греческого языка; 1863 года — на кафедре общей церковной истории. В 1875 году защитил диссертацию на соискание ученой степени доктора богословия. С 1884 года до выхода в отставку занимал кафедру истории и разбора западных исповеданий.

С 1874 года читал лекции по церковной истории в на историко-филологическом факультете Санкт-Петербургского университета в должности приват-доцента. В 1880—1901 гг. — профессор этого университета по кафедре истории церкви.

В 1876—1891 годах ежегодно помещал в журнале «Церковный Вѣстникъ» историческое обозрение «Православный Восток и инославный Запад в минувшем году». Был членом Императорского Православного палестинского общества.

В 1880—1890 годах — редактор и цензор журнала «Христианское Чтенiе».

С 1878 по 1898 год через него, как советника обер-прокурора Святейшего Синода К. П. Победоносцева, проходила вся дипломатическая почта с Востока (Константинополь, Иерусалим и пр.), касающаяся церковных дел; все меры, предпринимавшиеся Святейшим Синодом в восточной политике, согласовывались (или разрабатывались) им. Был одним из организаторов Русского археологического института в Константинополе (вопрос о его учреждении обсуждался с декабря 1888 года). С 1878 года состоял в интенсивной переписке с Георгием Павловичем Беглери́ (1850—1923) — греком, родившимся в Константинополе и принявшим российское подданство; последний информировал Троицкого о состоянии дел и настроениях в Патриархии и других церковных, политических и научных новостях. Большую часть писем от Беглери Троицкий перенаправлял Победоносцеву.

С 1892 года состоял членом Комиссии Святейшего Синода по старокатолическому вопросу.

В 1899 году вышел в отставку.

Скончался 2 августа 1901 года, 4 августа погребён на Никольском кладбище Александро-Невской лавры.

Творчество и взгляды

С 1874 года читал лекции по церковной истории в Санкт-Петербургском университете, сначала в звании доцента, потом экстраординарного и с 1884 года, ординарного профессора.

Преобладающее большинство трудов Троицкого посвящено истории христианского Востока. Докторская диссертация — «Изложение веры армянския, начертанное Нарзесом, кафоликосом армянским, по требованию боголюбивого государя греков Мануила» (Санкт-Петербург, 1875). Некоторые из помещённых в журналах его статей представляют собой целые книги, например, «Арсений, патриарх никейский и константинопольский, и арсениты» (журнал «Христианское Чтенiе»: 1867, 1869, 1871 и 1872).

В течение ряда лет изучал греческие рукописи в московских книгохранилищах. Только некоторая часть извлечённых им оттуда материалов напечатана (например, «Автобиография императора Михаила Палеолога» в журнале «Христианское Чтенiе», 1885, — в подлиннике с русским переводом, и примечаниями). Для позднейшей эпохи истории Русской церкви особенно важны напечатанные им исторические материалы об олонецком архиепископе Аркадии (Лысом).

Считал синодальное устройство Российской Церкви оптимальным, а её фактическое положение во вселенском православии — первым; в своих оценках и политической деятельности исходил из «тезиса о полной солидарности интересов церкви и государства в сфере международных отношений». Его отчёт о поездке в Константинополь и на Афон в августе 1886 года был составлен как «апология русского церковного присутствия и русской политики на Востоке». Полемизировал с Тертием Филипповым, выступавшим с позиций необходимости солидарности с Вселенским Патриархатом в церковно-политических вопросах. В своих суждениях о греческой Церкви вообще, отличался крайней тенденциозностью и эллинофобией, имея при том весьма поверхностные и опосредованные знания и сведения о современной ему жизни православного Востока, где он кратко побывал впервые только в 1886 году. Некоторые его иллюстрации «крайнего расстройства церковных порядков и упадка церковной дисциплины» в греческой Церкви суть проекция особенностей русской церковно-богослужебной практики (например, необязательность у греков исповеди непосредственно пред причастием).

Труды

• Арсений, патриарх Никейский и Константинопольский и арсениты: (К истории Восточной Церкви в XIII в.). — СПб.: Тип. Деп. уделов, 1873.
• Вероучение западных исповеданий: Курс лекций, читанных студентам III и IV курсов С.-Петербургской Духовной Академии ординарным проф. — Казань: Типо-лит. Яздовского, Ценз. 1886.
• Очерк истории Восточной Церкви по разделении её с Западной до настоящего времени (IX—XIX вв.). — СПб.: Лит. Транше-ля, [1877]
• Церковная сторона болгарского вопроса. — СПб., 1888

Ссылки

• [www.rulex.ru/01190050.htm Троицкий Иван Егорович]
• Баринов Д. А., Ростовцев Е. А. [bioslovhist.history.spbu.ru/component/fabrik/details/1/272.html Троицкий Иван Егорович // Биографика СПбГУ]

Отрывок, характеризующий Троицкий, Иван Егорович

– Да, – сказал князь Андрей, – только с тою маленькою разницей, что в шахматах над каждым шагом ты можешь думать сколько угодно, что ты там вне условий времени, и еще с той разницей, что конь всегда сильнее пешки и две пешки всегда сильнее одной, a на войне один батальон иногда сильнее дивизии, а иногда слабее роты. Относительная сила войск никому не может быть известна. Поверь мне, – сказал он, – что ежели бы что зависело от распоряжений штабов, то я бы был там и делал бы распоряжения, а вместо того я имею честь служить здесь, в полку вот с этими господами, и считаю, что от нас действительно будет зависеть завтрашний день, а не от них… Успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа; а уж меньше всего от позиции.
– А от чего же?
– От того чувства, которое есть во мне, в нем, – он указал на Тимохина, – в каждом солдате.
Князь Андрей взглянул на Тимохина, который испуганно и недоумевая смотрел на своего командира. В противность своей прежней сдержанной молчаливости князь Андрей казался теперь взволнованным. Он, видимо, не мог удержаться от высказывания тех мыслей, которые неожиданно приходили ему.
– Сражение выиграет тот, кто твердо решил его выиграть. Отчего мы под Аустерлицем проиграли сражение? У нас потеря была почти равная с французами, но мы сказали себе очень рано, что мы проиграли сражение, – и проиграли. А сказали мы это потому, что нам там незачем было драться: поскорее хотелось уйти с поля сражения. «Проиграли – ну так бежать!» – мы и побежали. Ежели бы до вечера мы не говорили этого, бог знает что бы было. А завтра мы этого не скажем. Ты говоришь: наша позиция, левый фланг слаб, правый фланг растянут, – продолжал он, – все это вздор, ничего этого нет. А что нам предстоит завтра? Сто миллионов самых разнообразных случайностей, которые будут решаться мгновенно тем, что побежали или побегут они или наши, что убьют того, убьют другого; а то, что делается теперь, – все это забава. Дело в том, что те, с кем ты ездил по позиции, не только не содействуют общему ходу дел, но мешают ему. Они заняты только своими маленькими интересами.
– В такую минуту? – укоризненно сказал Пьер.
– В такую минуту, – повторил князь Андрей, – для них это только такая минута, в которую можно подкопаться под врага и получить лишний крестик или ленточку. Для меня на завтра вот что: стотысячное русское и стотысячное французское войска сошлись драться, и факт в том, что эти двести тысяч дерутся, и кто будет злей драться и себя меньше жалеть, тот победит. И хочешь, я тебе скажу, что, что бы там ни было, что бы ни путали там вверху, мы выиграем сражение завтра. Завтра, что бы там ни было, мы выиграем сражение!
– Вот, ваше сиятельство, правда, правда истинная, – проговорил Тимохин. – Что себя жалеть теперь! Солдаты в моем батальоне, поверите ли, не стали водку, пить: не такой день, говорят. – Все помолчали.
Офицеры поднялись. Князь Андрей вышел с ними за сарай, отдавая последние приказания адъютанту. Когда офицеры ушли, Пьер подошел к князю Андрею и только что хотел начать разговор, как по дороге недалеко от сарая застучали копыта трех лошадей, и, взглянув по этому направлению, князь Андрей узнал Вольцогена с Клаузевицем, сопутствуемых казаком. Они близко проехали, продолжая разговаривать, и Пьер с Андреем невольно услыхали следующие фразы:
– Der Krieg muss im Raum verlegt werden. Der Ansicht kann ich nicht genug Preis geben, [Война должна быть перенесена в пространство. Это воззрение я не могу достаточно восхвалить (нем.) ] – говорил один.
– O ja, – сказал другой голос, – da der Zweck ist nur den Feind zu schwachen, so kann man gewiss nicht den Verlust der Privatpersonen in Achtung nehmen. [О да, так как цель состоит в том, чтобы ослабить неприятеля, то нельзя принимать во внимание потери частных лиц (нем.) ]
– O ja, [О да (нем.) ] – подтвердил первый голос.
– Да, im Raum verlegen, [перенести в пространство (нем.) ] – повторил, злобно фыркая носом, князь Андрей, когда они проехали. – Im Raum то [В пространстве (нем.) ] у меня остался отец, и сын, и сестра в Лысых Горах. Ему это все равно. Вот оно то, что я тебе говорил, – эти господа немцы завтра не выиграют сражение, а только нагадят, сколько их сил будет, потому что в его немецкой голове только рассуждения, не стоящие выеденного яйца, а в сердце нет того, что одно только и нужно на завтра, – то, что есть в Тимохине. Они всю Европу отдали ему и приехали нас учить – славные учители! – опять взвизгнул его голос.
– Так вы думаете, что завтрашнее сражение будет выиграно? – сказал Пьер.
– Да, да, – рассеянно сказал князь Андрей. – Одно, что бы я сделал, ежели бы имел власть, – начал он опять, – я не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, и оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их казнить. Ежели они враги мои, то не могут быть друзьями, как бы они там ни разговаривали в Тильзите.
– Да, да, – проговорил Пьер, блестящими глазами глядя на князя Андрея, – я совершенно, совершенно согласен с вами!
Тот вопрос, который с Можайской горы и во весь этот день тревожил Пьера, теперь представился ему совершенно ясным и вполне разрешенным. Он понял теперь весь смысл и все значение этой войны и предстоящего сражения. Все, что он видел в этот день, все значительные, строгие выражения лиц, которые он мельком видел, осветились для него новым светом. Он понял ту скрытую (latente), как говорится в физике, теплоту патриотизма, которая была во всех тех людях, которых он видел, и которая объясняла ему то, зачем все эти люди спокойно и как будто легкомысленно готовились к смерти.
– Не брать пленных, – продолжал князь Андрей. – Это одно изменило бы всю войну и сделало бы ее менее жестокой. А то мы играли в войну – вот что скверно, мы великодушничаем и тому подобное. Это великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого теленка; она так добра, что не может видеть кровь, но она с аппетитом кушает этого теленка под соусом. Нам толкуют о правах войны, о рыцарстве, о парламентерстве, щадить несчастных и так далее. Все вздор. Я видел в 1805 году рыцарство, парламентерство: нас надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают фальшивые ассигнации, да хуже всего – убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах войны и великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Кто дошел до этого так, как я, теми же страданиями…
Князь Андрей, думавший, что ему было все равно, возьмут ли или не возьмут Москву так, как взяли Смоленск, внезапно остановился в своей речи от неожиданной судороги, схватившей его за горло. Он прошелся несколько раз молча, но тлаза его лихорадочно блестели, и губа дрожала, когда он опять стал говорить:
– Ежели бы не было великодушничанья на войне, то мы шли бы только тогда, когда стоит того идти на верную смерть, как теперь. Тогда не было бы войны за то, что Павел Иваныч обидел Михаила Иваныча. А ежели война как теперь, так война. И тогда интенсивность войск была бы не та, как теперь. Тогда бы все эти вестфальцы и гессенцы, которых ведет Наполеон, не пошли бы за ним в Россию, и мы бы не ходили драться в Австрию и в Пруссию, сами не зная зачем. Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни, и надо понимать это и не играть в войну. Надо принимать строго и серьезно эту страшную необходимость. Всё в этом: откинуть ложь, и война так война, а не игрушка. А то война – это любимая забава праздных и легкомысленных людей… Военное сословие самое почетное. А что такое война, что нужно для успеха в военном деле, какие нравы военного общества? Цель войны – убийство, орудия войны – шпионство, измена и поощрение ее, разорение жителей, ограбление их или воровство для продовольствия армии; обман и ложь, называемые военными хитростями; нравы военного сословия – отсутствие свободы, то есть дисциплина, праздность, невежество, жестокость, разврат, пьянство. И несмотря на то – это высшее сословие, почитаемое всеми. Все цари, кроме китайского, носят военный мундир, и тому, кто больше убил народа, дают большую награду… Сойдутся, как завтра, на убийство друг друга, перебьют, перекалечат десятки тысяч людей, а потом будут служить благодарственные молебны за то, что побили много люден (которых число еще прибавляют), и провозглашают победу, полагая, что чем больше побито людей, тем больше заслуга. Как бог оттуда смотрит и слушает их! – тонким, пискливым голосом прокричал князь Андрей. – Ах, душа моя, последнее время мне стало тяжело жить. Я вижу, что стал понимать слишком много. А не годится человеку вкушать от древа познания добра и зла… Ну, да не надолго! – прибавил он. – Однако ты спишь, да и мне пера, поезжай в Горки, – вдруг сказал князь Андрей.