Тышкевичи
| Тышкевичи | |
 Герб старшей линии рода Тышкевичей «Лелива» | |
|
Описание герба: см. текст | |
| Титул: |
Графы |
|---|---|
| Губернии, в РК которых внесён род: |
Виленская, Киевская, Минская |
| Часть родословной книги: |
V |
Подданство: | |
| Имения: | |
Тышке́вичи (польск. Tyszkiewicz, белор. Тышкевiчы, лит. Tiškevičius) — род Великого княжества Литовского, герба Лелива, принявший фамилию от имени своего родоначальника Тышки (Тимофея), сына Каленика Мишковича, жившего в первой половине XV века.
Во владения Тышкевичей входили местечки Биржи, Паланга, Бердичев, Логойск (центр семейного майората) и некоторые другие.
Содержание
Представители
От внука Тишки Ивана Львовича (Скумина) происходит старшая линия рода Тышкевичей, известная как Скумин-Тышкевичи. Среди этой линии рода наиболее известны
- Януш (умер в 1642) — воевода мстиславский, после трокский, а после виленский
- Людвик (умер в 1808), женатый на сестре последнего короля польского княжне Констанции Понятовской, был гетманом польным, подскарбием великим и маршалком великим литовским. С его смертью старшая линия рода пресеклась
Младшая линия рода происходит от сына Тышки Василия (умер в 1571), воеводы подляшского и смоленского, в 1569 году получившего для себя и своих потомков графский титул (на Скумин-Тышкевичей этот титул не распространялся). Его сыновья:
- Юрий Тышкевич (умер в 1576) — был воеводой брестским. Сыновьями Юрия были:
- Мартин (умер после 1595)
- Ян Остафий (умер до 1631)
- Остафий (умер в 1590) — каштелян смоленский
К этой же линии рода принадлежали:
- Януш (1590—1649) — владелец Логойска и Бердичева, в котором основал крупный кармелитский монастырь
- Юрий (умер в 1656) — посол в Риме (1638), потом епископ виленский
- Антоний (умер в 1762) — епископ жемайтский
- Михаил (1857—1930) — украинский культурный и политический деятель, посол Директории в Ватикане.
В Российской империи наибольшей известностью пользовался граф Константин Тышкевич (1806—1868) — археолог, писатель по истории, археологии, географии и этнографии. Его брат Евстафий Тышкевич основал археологический музей в Вильне. Собрания этого археолога легли в основу Национального музея Литвы. Один из последних потомков рода Тышкевичей — граф Альфред Тышкевич, известный как основатель курорта Паланга, скончался в 2008 году на 95 году жизни.
- Беата Тышкевич (польск. Beata Tyszkiewicz; род. 14 августа 1938 года, Вилянов близ Варшавы) — польская киноактриса.
Род графов Тышкевичей внесен в V часть родовой книги Виленской, Киевской и Минской губерний.
Имения
Тышкевичи обладали обширными земельными владениями на территории современных Литвы и Беларуси. Сохранились их городские резиденции, большей частью выдержанные в стиле классицизма, в Варшаве, Кракове и Вильне. Загородные дворцы были возведены Тышкевичами в Логойске (разрушен во время Великой Отечественной войны), Паланге, Лентварисе, Троках и Биржах.
|
|
| ||
| Усадьба Тышкевичей в Биржах | Усадьба Тышкевичей в Паланге | Усадьба Тышкевичей в Троках |
Напишите отзыв о статье "Тышкевичи"
Литература
- Грыцкевіч А. Тышкевічы // Вялікае Княства Літоўскае. Энцыклапедыя у 3 т. — Мн.: БелЭн, 2005. — Т. 2: Кадэцкі корпус — Яцкевіч. — С. 681—682. — 788 с. — ISBN 985-11-0378-0.
Ссылки
- Тышкевичи // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- [web.archive.org/web/20031121032025/www.bg.us.edu.pl/mariusz/genealogia/rody/tyszkiewiczowie01.html Tyszkiewiczowie] // Genealogie rodów polsko-litewsko-ruskich. Na podstawie: Dworzaczek W. Genealogia. — Warszawa, 1959. — Родословная роспись рода Тышкевичей.
- [museum.logoysk.info/ru/tyszkiewicz.html Род Тышкевичей на Виртуальном музее города Логойска].
Отрывок, характеризующий Тышкевичи
Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
