Узбеки в Санкт-Петербурге

Узбеки в Санкт-Петербурге

Самоназвание	Узбек
Всего: 20345/неоф. данн. 300 000 — 850 000 человек
Язык	узбекский, русский
Религия	ислам суннитского толка
Расовый тип	смешанный: памиро-ферганский и монголоидный (тюркский народ)
Родственные народы	Уйгуры
Происхождение	Узбекистан, Таджикистан, Киргизия

Узбеки в Санкт-Петербурге — собирательное название лиц узбекской национальности, проживающих временно/постоянно или нелегально в городе Санкт-Петербурге. По данным переписи населения в 2010 году на территории города проживают 20 345 узбеков, что составляет 0,48 % от всего населения Петербурга. Однако при переписи не учитывались как минимум те лица, которые пребывают в городе нелегально, поэтому реальное количество лиц узбекской национальности превосходит эту цифру в разы. В частности, по разным данным при учёте нелегальных иммигрантов их количество варьируется от 300 000 до 850 000 человек. Таким образом, узбеки являются де-факто крупнейшим национальным меньшинством в городе, хотя диаспора существует не больше 20 лет.

Так как абсолютное большинство узбеков являются недавними приезжими и имеют слабое представление о русской общественности, они редко вступают в контакт с лицами иной национальности, строго придерживаясь культурных, религиозных обычаев и принципа «землячества». Также узбеки, прибывшие из разных областей Узбекистана, предпочитают селиться в определённых районах города, создавая в городе «неофициальные области». Из-за того, что большинству трудовых мигрантов недоступны услуги городской инфраструктуры, община создала для себя «параллельную» неформальную инфраструктуру (детские сады, транспорт, медицина и т. д.). Несмотря на то, что неофициально количество лиц узбекской национальности превышает 300 000 человек, в Петербурге пока не образовалось новое гетто, так как узбекские общины равномерно распределены в основном по центру города и проживают по соседству с городским населением, однако уже создали параллельное общество в городе, которое в СМИ получило образное название узбекский Петербург.

История

Российская империя

Исторически узбеки попадали в Петербург в составе торговых караванов, посольств и прочих миссий.

Впервые узбекское присутствие в Петербурге было упомянуто востоковедом Григорием Спасским, согласно которому в город прибыл бухарский посланник Ир-Назар Максутов, которому императрица Екатерина II выделила деньги для строительства медресе в Бухаре. Первое бухарское посольство эмира Хайдар-хана во главе с Абдулкаримом Бухари появилось в городе в XVIII веке. Немного позже в Петербурге появился целый ряд новых посольств для налаживания торговли между Россией и Бухарой. Вместе с посольствами три раза город посещал бухарский просветитель Ахмад Дониш, позднее написавший книгу «Путешествие из Бухары в Петербург».

В 1870—1890-е годы в Петербурге, в Пажеском корпусе и Николаевском кавалерийском училище обучался бухарский принц Сайид Мир-Мансур, позже получивший звание офицера.

В 1893—1896 годах в Петербурге, в Николаевском кадетском корпусе обучался будущий эмир Сейид Алим-хан, получив звание генерал-лейтенанта российской армии.

В своё время жили и учились в Петербурге видные деятели узбекского происхождения, такие, как просветитель Ажзи, Абиджан Махмудов, выпускник горного института — первый узбек, получивший диплом горного инженера, Ташмухамед Кары-Ниязов — первый президент Академии наук Узбекистана и другие.

Советский период

Впервые лица узбекской национальности были официально зарегистрированы во время переписи населения в 1926 году, тогда они составляли лишь 103 человека. В течение многих десятилетий вплоть до начала XXI века по данным переписей количество узбеков оставалось в пределах 8000 человек. Узбекская диаспора была представлена интеллигенцией и студентами.

Как и во времена царской России, многие будущие известные писатели, лингвисты и учёные из Узбекистана получали образование в Ленинграде, наиболее известные из них: Камиль Яшен — писатель, Зариф Раджабов — первый директор Института истории и археологии АН Узбекистана, Абдулла Ахмедов — народный художник Узбекистана, Али Хамраев — профессор кафедры режиссуры Санкт-Петербургского Университета кино и телевидения, руководитель сектора культуры узбекской диаспоры Санкт-Петербурга, Хабибулло Абдусаматов — доктор физико-математических наук и другие.

В 1935 году в Ленинграде был создан первый национальный цирковой аттракцион узбекских канатоходцев под руководством Ташкенбая Эгамбердиева, который существовал до 1941 года.

Современность

В современное время узбекская диаспора широко представлена в Петербурге наряду с Москвой, основная масса лишь временно проживает и представлена гастарбайтерами, работающими в области строительства, сельского хозяйства, производства, жилищно-коммунального хозяйства и бытового обслуживания. По данным на 2011 год, ежегодно право на работу получают более 100 тысяч узбеков. Качество жизни для многих работников остаётся неблагоприятным, большинство людей живут в квартирах по 20—30 человек, в худшем случае — в подвалах или вагонах. Трудовые мигранты испытывают на себе дискриминацию на расовой почве со стороны жителей Петербурга и равнодушие местной власти, а в день ВДВ или в день рождения Гитлера (20 апреля) стараются не выходить на улицы города. Также каждый мигрант может регулярно становиться объектом для проверки полицейскими. Те узбеки-работники, которые находятся в Петербурге долгое время на стабильной работе, называются «бригадирами» и, как правило, помогают освоиться трудовым мигрантам-новичкам. Среди узбекских мигрантов преобладают мужчины, женщины и дети редко встречаются.

Среди узбекской общины нет абсолютной однородности, многие проживают компактно по признаку областного происхождения в Узбекистане: в частности, узбеки, живущие в районе Торжковского рынка, являются выходцами из Самарканда, на Уральской улице селятся в основном узбеки родом из Ферганской долины, на 24 линии Васильевского острова сконцентрированы люди из Хорезма, а в районе Калининской базы и Сенной площади — из Ташкента.

Большинство узбеков по приезде в Петербург стараются не вступать в лишний контакт с городским населением, соблюдая строго традиции народа, национальной кухни (при возможности) и веру. Дети узбеков, как правило, более открыты для городского общества и лучше осваивают русский язык и быт. Однако, как правило, у них проблемы со школьной успеваемостью, поэтому они учатся с отставанием на один год от русских сверстников. С течением времени такие дети часто удачно ассимилируются в русское общество и ощущают себя гражданами Петербурга.

Нелегалы

По примерным подсчётам УФМС, в городе проживает примерно 300 000—400 000 узбеков-мигрантов, однако лишь 120 000 из них имеют разрешение на работу. Для нелегальных мигрантов условия для проживания гораздо хуже, как правило, они живут большими группами в бараках или аварийных домах без тепла, воды и света. Такие мигранты могут стать объектом спланированных грабежей при неформальной поддержке полиции, или объектом издевательства со стороны сотрудников ОМОНа. Также полицейские могут заниматься отмыванием денег и драгоценностей у нелегалов, угрожая арестом и дальнейшей депортацией на родину.

Параллельная инфраструктура

Из-за того, что большинство мигрантов не имеют доступа к инфраструктуре города, узбекская община создала себе параллельную «нелегальную» инфраструктуру. В частности, дети узбекских мигрантов посещают домашние детские сады, где воспитателем выступает мать одного из детей. В Петербурге существует множество также «узбекских» общежитий для работников-мигрантов для временного проживания, общественный транспорт, специально обслуживающий узбекских мигрантов, собственные лекари, узбекские рестораны для узбеков и прочее. Существует множество небольших лавочек с национальными блюдами, предназначенных для узбекских покупателей. В 2011 году было открыто 3 специализированных магазина с продуктами узбекской кухни.

Поддержка

В отличие от Москвы, в Петербурге существует организованное сообщество узбекской диаспоры — «Санкт-Петербургское общество соотечественников Узбекистана „Умид“» под руководством Алиджана Хайдарова, в состав которого входит почти 10 000 человек и которое оказывает активную поддержку представителям узбекской диаспоры и иммигрантам в области трудоустройства, в поисках потерянных документов, при невыплате зарплаты и приводах в полицию. Решением проблем занимается юридическая служба общества. Долгое время общество оказывало услуги по «возвращению утерянного паспорта» за определённую сумму, однако организация из-за этого стала объектом внимания ФСБ и в результате потеряла дальнейшее право на выдачу паспортов При непосредственной поддержке организации трудовые мигранты могут отправлять деньги на родину через 3 банка, также «Умид» разрабатывает собственное банковское отделение, предназначенное специально для перевода денег в Узбекистан. Организация помогает в финансировании и организации мусульманских праздников при поддержке татарской диаспоры. При организации существуют культурные и спортивные секции. Организация также помогает при проведении национальных праздников, юбилеев, свадеб узбекских общин.

В 2011 году при поддержке «Умид» была введена система «карты мигранта», которая значительно облегчает оформление документов, за которые ранее требовалось заплатить не менее 15 000 рублей. Карта выдаётся мигранту при условии его «порядочности и добросовестности».

Численность

Динамика численности узбекского населения в городе Санкт-Петербург

1926	1939	1959	1970	1979	1989	2002	2010
103	238	нет данных	1678	1883	7927	2987	20345

Культурное влияние

При активной поддержке узбекской общины в Петербурге была воздвигнута Соборная мечеть в 1910-х годах на средства эмира Бухарского Сеид Абдул-Ахад-хана.

В 2011 году в Петербург прибыла жить династия узбекских канатоходцев, которая пользуется популярностью у самой узбекской общины.

В этом же году свой выпуск начала Петербургская газета на узбекском языке — Петербург Уз, призванная облегчить получение доступной информации узбекам, не владеющим русским языком. Почти одновременно с ней начала свой выпуск другая газета — Туран, ориентированная, помимо узбеков, на работников из Таджикистана и Киргизии.

Всё большую популярность приобретают рестораны узбекской кухни, большинство из которых названо в честь городов Узбекистана. Узбекские рестораны называются чайханами, и в Петербурге по данным на 2012 год их примерное количество составляет 200 единиц.

Отрывок, характеризующий Узбеки в Санкт-Петербурге

В ночь 11 го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.
В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.


Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
То, что Наполеон согласился с Мутоном и что войска пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на Наполеона.


Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того чтобы идти тысячу верст, человеку необходимо думать, что что то хорошее есть за этими тысячью верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться.
Обетованная земля при наступлении французов была Москва, при отступлении была родина. Но родина была слишком далеко, и для человека, идущего тысячу верст, непременно нужно сказать себе, забыв о конечной цели: «Нынче я приду за сорок верст на место отдыха и ночлега», и в первый переход это место отдыха заслоняет конечную цель и сосредоточивает на себе все желанья и надежды. Те стремления, которые выражаются в отдельном человеке, всегда увеличиваются в толпе.
Для французов, пошедших назад по старой Смоленской дороге, конечная цель родины была слишком отдалена, и ближайшая цель, та, к которой, в огромной пропорции усиливаясь в толпе, стремились все желанья и надежды, – была Смоленск. Не потому, чтобы люди знала, что в Смоленске было много провианту и свежих войск, не потому, чтобы им говорили это (напротив, высшие чины армии и сам Наполеон знали, что там мало провианта), но потому, что это одно могло им дать силу двигаться и переносить настоящие лишения. Они, и те, которые знали, и те, которые не знали, одинаково обманывая себя, как к обетованной земле, стремились к Смоленску.
Выйдя на большую дорогу, французы с поразительной энергией, с быстротою неслыханной побежали к своей выдуманной цели. Кроме этой причины общего стремления, связывавшей в одно целое толпы французов и придававшей им некоторую энергию, была еще другая причина, связывавшая их. Причина эта состояла в их количестве. Сама огромная масса их, как в физическом законе притяжения, притягивала к себе отдельные атомы людей. Они двигались своей стотысячной массой как целым государством.
Каждый человек из них желал только одного – отдаться в плен, избавиться от всех ужасов и несчастий. Но, с одной стороны, сила общего стремления к цели Смоленска увлекала каждою в одном и том же направлении; с другой стороны – нельзя было корпусу отдаться в плен роте, и, несмотря на то, что французы пользовались всяким удобным случаем для того, чтобы отделаться друг от друга и при малейшем приличном предлоге отдаваться в плен, предлоги эти не всегда случались. Самое число их и тесное, быстрое движение лишало их этой возможности и делало для русских не только трудным, но невозможным остановить это движение, на которое направлена была вся энергия массы французов. Механическое разрывание тела не могло ускорить дальше известного предела совершавшийся процесс разложения.
Ком снега невозможно растопить мгновенно. Существует известный предел времени, ранее которого никакие усилия тепла не могут растопить снега. Напротив, чем больше тепла, тем более крепнет остающийся снег.
Из русских военачальников никто, кроме Кутузова, не понимал этого. Когда определилось направление бегства французской армии по Смоленской дороге, тогда то, что предвидел Коновницын в ночь 11 го октября, начало сбываться. Все высшие чины армии хотели отличиться, отрезать, перехватить, полонить, опрокинуть французов, и все требовали наступления.
Кутузов один все силы свои (силы эти очень невелики у каждого главнокомандующего) употреблял на то, чтобы противодействовать наступлению.
Он не мог им сказать то, что мы говорим теперь: зачем сраженье, и загораживанье дороги, и потеря своих людей, и бесчеловечное добиванье несчастных? Зачем все это, когда от Москвы до Вязьмы без сражения растаяла одна треть этого войска? Но он говорил им, выводя из своей старческой мудрости то, что они могли бы понять, – он говорил им про золотой мост, и они смеялись над ним, клеветали его, и рвали, и метали, и куражились над убитым зверем.
Под Вязьмой Ермолов, Милорадович, Платов и другие, находясь в близости от французов, не могли воздержаться от желания отрезать и опрокинуть два французские корпуса. Кутузову, извещая его о своем намерении, они прислали в конверте, вместо донесения, лист белой бумаги.
И сколько ни старался Кутузов удержать войска, войска наши атаковали, стараясь загородить дорогу. Пехотные полки, как рассказывают, с музыкой и барабанным боем ходили в атаку и побили и потеряли тысячи людей.
Но отрезать – никого не отрезали и не опрокинули. И французское войско, стянувшись крепче от опасности, продолжало, равномерно тая, все тот же свой гибельный путь к Смоленску.



Бородинское сражение с последовавшими за ним занятием Москвы и бегством французов, без новых сражений, – есть одно из самых поучительных явлений истории.
Все историки согласны в том, что внешняя деятельность государств и народов, в их столкновениях между собой, выражается войнами; что непосредственно, вследствие больших или меньших успехов военных, увеличивается или уменьшается политическая сила государств и народов.
Как ни странны исторические описания того, как какой нибудь король или император, поссорившись с другим императором или королем, собрал войско, сразился с войском врага, одержал победу, убил три, пять, десять тысяч человек и вследствие того покорил государство и целый народ в несколько миллионов; как ни непонятно, почему поражение одной армии, одной сотой всех сил народа, заставило покориться народ, – все факты истории (насколько она нам известна) подтверждают справедливость того, что большие или меньшие успехи войска одного народа против войска другого народа суть причины или, по крайней мере, существенные признаки увеличения или уменьшения силы народов. Войско одержало победу, и тотчас же увеличились права победившего народа в ущерб побежденному. Войско понесло поражение, и тотчас же по степени поражения народ лишается прав, а при совершенном поражении своего войска совершенно покоряется.
Так было (по истории) с древнейших времен и до настоящего времени. Все войны Наполеона служат подтверждением этого правила. По степени поражения австрийских войск – Австрия лишается своих прав, и увеличиваются права и силы Франции. Победа французов под Иеной и Ауерштетом уничтожает самостоятельное существование Пруссии.
Но вдруг в 1812 м году французами одержана победа под Москвой, Москва взята, и вслед за тем, без новых сражений, не Россия перестала существовать, а перестала существовать шестисоттысячная армия, потом наполеоновская Франция. Натянуть факты на правила истории, сказать, что поле сражения в Бородине осталось за русскими, что после Москвы были сражения, уничтожившие армию Наполеона, – невозможно.
После Бородинской победы французов не было ни одного не только генерального, но сколько нибудь значительного сражения, и французская армия перестала существовать. Что это значит? Ежели бы это был пример из истории Китая, мы бы могли сказать, что это явление не историческое (лазейка историков, когда что не подходит под их мерку); ежели бы дело касалось столкновения непродолжительного, в котором участвовали бы малые количества войск, мы бы могли принять это явление за исключение; но событие это совершилось на глазах наших отцов, для которых решался вопрос жизни и смерти отечества, и война эта была величайшая из всех известных войн…
Период кампании 1812 года от Бородинского сражения до изгнания французов доказал, что выигранное сражение не только не есть причина завоевания, но даже и не постоянный признак завоевания; доказал, что сила, решающая участь народов, лежит не в завоевателях, даже на в армиях и сражениях, а в чем то другом.
Французские историки, описывая положение французского войска перед выходом из Москвы, утверждают, что все в Великой армии было в порядке, исключая кавалерии, артиллерии и обозов, да не было фуража для корма лошадей и рогатого скота. Этому бедствию не могло помочь ничто, потому что окрестные мужики жгли свое сено и не давали французам.
Выигранное сражение не принесло обычных результатов, потому что мужики Карп и Влас, которые после выступления французов приехали в Москву с подводами грабить город и вообще не выказывали лично геройских чувств, и все бесчисленное количество таких мужиков не везли сена в Москву за хорошие деньги, которые им предлагали, а жгли его.

Представим себе двух людей, вышедших на поединок с шпагами по всем правилам фехтовального искусства: фехтование продолжалось довольно долгое время; вдруг один из противников, почувствовав себя раненым – поняв, что дело это не шутка, а касается его жизни, бросил свою шпагу и, взяв первую попавшуюся дубину, начал ворочать ею. Но представим себе, что противник, так разумно употребивший лучшее и простейшее средство для достижения цели, вместе с тем воодушевленный преданиями рыцарства, захотел бы скрыть сущность дела и настаивал бы на том, что он по всем правилам искусства победил на шпагах. Можно себе представить, какая путаница и неясность произошла бы от такого описания происшедшего поединка.
Фехтовальщик, требовавший борьбы по правилам искусства, были французы; его противник, бросивший шпагу и поднявший дубину, были русские; люди, старающиеся объяснить все по правилам фехтования, – историки, которые писали об этом событии.
Со времени пожара Смоленска началась война, не подходящая ни под какие прежние предания войн. Сожжение городов и деревень, отступление после сражений, удар Бородина и опять отступление, оставление и пожар Москвы, ловля мародеров, переимка транспортов, партизанская война – все это были отступления от правил.
Наполеон чувствовал это, и с самого того времени, когда он в правильной позе фехтовальщика остановился в Москве и вместо шпаги противника увидал поднятую над собой дубину, он не переставал жаловаться Кутузову и императору Александру на то, что война велась противно всем правилам (как будто существовали какие то правила для того, чтобы убивать людей). Несмотря на жалобы французов о неисполнении правил, несмотря на то, что русским, высшим по положению людям казалось почему то стыдным драться дубиной, а хотелось по всем правилам стать в позицию en quarte или en tierce [четвертую, третью], сделать искусное выпадение в prime [первую] и т. д., – дубина народной войны поднялась со всей своей грозной и величественной силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, с глупой простотой, но с целесообразностью, не разбирая ничего, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие.
И благо тому народу, который не как французы в 1813 году, отсалютовав по всем правилам искусства и перевернув шпагу эфесом, грациозно и учтиво передает ее великодушному победителю, а благо тому народу, который в минуту испытания, не спрашивая о том, как по правилам поступали другие в подобных случаях, с простотою и легкостью поднимает первую попавшуюся дубину и гвоздит ею до тех пор, пока в душе его чувство оскорбления и мести не заменяется презрением и жалостью.