Умершие в декабре 1997 года
Поделись знанием:
– Я прикажу.
«Завтра, очень может быть, пошлют с каким нибудь приказанием к государю, – подумал он. – Слава Богу».
Крики и огни в неприятельской армии происходили оттого, что в то время, как по войскам читали приказ Наполеона, сам император верхом объезжал свои бивуаки. Солдаты, увидав императора, зажигали пуки соломы и с криками: vive l'empereur! бежали за ним. Приказ Наполеона был следующий:
«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию. Это те же баталионы, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места. Позиции, которые мы занимаем, – могущественны, и пока они будут итти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг! Солдаты! Я сам буду руководить вашими баталионами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.
Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.
Наполеон».
В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.
Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.
– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
Это список известных людей, умерших в декабре 1997 года.
- 2 декабря — Абдусаттар Ишанкулов (79) — Герой Советского Союза.
- 2 декабря — Яков Цыпкин (78) — учёный в области автоматического управления.
- 2 декабря — Виктор Чернышенко (72) — Герой Советского Союза.
- 4 декабря — Константин Беляк (81) — советский государственный и партийный деятель, министр машиностроения для животноводства и кормопроизводства СССР (1973-1986), Герой Социалистического Труда.
- 4 декабря — Юрий Критенко (59) — советский, украинский актёр театра и кино Заслуженный артист Украинской ССР.
- 5 декабря — Николай Калёнов (77) — Герой Советского Союза.
- 6 декабря — Кемал Абдуллаев (70) — советский дирижёр и музыкальный педагог, Народный артист Азербайджанской ССР.
- 6 декабря — Жильбер Делаэ (74) — бельгийский детский писатель, автор серии детских книжек о маленькой девочке Мартине.
- 7 декабря — Николай Мальшаков (72) — советский государственный деятель, работник органов прокуратуры и судебной системы, 12-й Председатель Верховного Суда РСФСР, участник Великой Отечественной войны.
- 8 декабря — Евгений Горбачёв (67) — советский волейбольный тренер.
- 10 декабря — Анатолий Банишевский (51) — советский, азербайджанский футболист.
- 10 декабря — Евгений Майоров (59) — советский хоккеист, нападающий. Заслуженный мастер спорта СССР.
- 12 декабря — Юрий Далецкий (70) — советский и украинский математик.
- 12 декабря — Евгений Ландис (76) — выдающийся советский математик, профессор, доктор физико-математических наук.
- 13 декабря — Хамит Ергалиев (81) — казахский поэт, Народный писатель Казахской ССР.
- 13 декабря — Иван Немцев (74) — Герой Советского Союза.
- 16 декабря — Даниил Шамура (79) — Герой Советского Союза.
- 17 декабря — Лаврентий Морозов (92) — Герой Советского Союза.
- 17 декабря — Узи Наркис — израильский генерал, командовавший Центральным фронтом Армии обороны Израиля во время Шестидневной войны 1967 года.
- 18 декабря — Ирина Поснова (83) — основательница католического издательства «Жизнь с Богом».
- 18 декабря — Крис Фарли (33) — американский актёр и комик; передозировка наркотиков.
- 19 декабря — Олег Широков (70) — российский лингвист.
- 20 декабря — Анатолий Савельев (51) — советский и российский военный, заместитель начальника Управления «А» Департамента по борьбе с терроризмом ФСБ России (группы «Альфа»); 19 декабря обменял себя на иностранного заложника (шведа), захваченного на Мосфильмовской улице в Москве; при операции по ликвидации террориста был несерьёзно ранен, умер от острого сердечного приступа.[www.alphaclub.ru/ru/about/memory/caveliev/]
- 20 декабря — Фёдор Симашев (52) — советский лыжник, олимпийский чемпион.
- 21 декабря — Игорь Дмитриев (56) — советский хоккеист и тренер. Нападающий. Заслуженный мастер спорта СССР.
- 23 декабря — Заур Калоев (66) — советский футболист. Заслуженный мастер спорта СССР.
- 24 декабря — Виктор Кузнецов (74) — Герой Советского Союза.
- 24 декабря — Тосиро Мифунэ (77) — японский актёр, наибольшую известность которому принесли роли в фильмах режиссёра Акиры Куросавы.
- 25 декабря — Пятрас Александравичюс (91) — литовский скульптор.
- 25 декабря — Анатолий Букреев (39) — русский (СССР/Казахстан) высотный альпинист; погиб под лавиной вместе с казахстанским кинооператором Дмитрием Соболевым.
- 25 декабря — Георгий Гавашели (50) — советский футболист.
- 25 декабря — Валентина Караваева (76) — советская актриса театра и кино (фильмы «Суворов», «Машенька» и другие); найдена в своей квартире через несколько дней после смерти, дата смерти установлена приблизительно.
- 25 декабря — Сергей Шелковый (85) — Герой Советского Союза.
- 26 декабря — Сергей Мамчур (25) — советский украинский футболист, защитник. Мастер спорта.
- 27 декабря — Анатолий Алексеев (88) — Герой Советского Союза.
- 27 декабря — Тамара Тышкевич (66) — советская легкоатлетка, выступавшая в толкании ядра. Олимпийская чемпионка 1956 года.
- 27 декабря — Алексей Халецкий (71) — Герой Советского Союза.
- 28 декабря — Василий Соломин (44) — боксёр, первый советский чемпион мира по боксу в лёгком весе (1974), чемпион СССР.
- 28 декабря — Александр Мостовщиков (58) — известный российский журналист (работал в газетах «Труд», «Московские новости»), отец журналиста Сергея Мостовщикова.[web.archive.org/web/20020922234742/autopilot.kommersant.ru/Issues/Auto/1998/02/slovo.htm]
- 30 декабря — Павел Ребенок (84) — Герой Советского Союза.
- 31 декабря — Павел Молодых (82) — Герой Советского Союза.
Напишите отзыв о статье "Умершие в декабре 1997 года"
Отрывок, характеризующий Умершие в декабре 1997 года
– Так я буду надеяться, ваше сиятельство.– Я прикажу.
«Завтра, очень может быть, пошлют с каким нибудь приказанием к государю, – подумал он. – Слава Богу».
Крики и огни в неприятельской армии происходили оттого, что в то время, как по войскам читали приказ Наполеона, сам император верхом объезжал свои бивуаки. Солдаты, увидав императора, зажигали пуки соломы и с криками: vive l'empereur! бежали за ним. Приказ Наполеона был следующий:
«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию. Это те же баталионы, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места. Позиции, которые мы занимаем, – могущественны, и пока они будут итти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг! Солдаты! Я сам буду руководить вашими баталионами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.
Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.
Наполеон».
В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.
Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.
– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.