Фортуни, Мариано

К:Википедия:Страницы на КПМ (тип: не указан)

Мариано Фортуни
Имя при рождении:	Мариа Жозеп Мария Бернат Фортунь-и-Марсал
Дата рождения:	11 июня 1838(1838-06-11)
Место рождения:	Реус, Каталония
Дата смерти:	21 ноября 1874(1874-11-21) (36 лет)
Место смерти:	Рим
Гражданство:	Испания Испания
Жанр:	художник
Учёба:	Высшая школа изящных искусств, Барселона
Стиль:	ориентализм
Влияние:	Мейсонье, К. Алонсо Перес
Влияние на:	Джакомо Фавретто
Работы на Викискладе

Мариа́но Фортуни (кат. Marià Fortuny i Marsal, Мариа́ Фортунь-и-Марсал, полное имя — Мариа Жозеп Мария Бернат Фортунь-и-Марсал; 11 июня 1838, Реус — 21 ноября 1874, Рим) — испанский художник, один из лидеров романтического ориентализма. Отец дизайнера Мариано Фортуни-и-Мадрасо.

Биография

Родился 11 июня 1838 года в Реусе (Каталония) в бедной семье. Учился в начальной школе в родном городе, где и начал заниматься искусством. В 1850 году после смерти родителей остался на попечении дедушки-столяра, создавшего коллекцию фигур из воска и путешествовавшего с ней из города в город. Юный Мариано помогал деду, моделируя и раскрашивая большую часть фигур.

В 1852 году попал с дедушкой в Барселону, где его ручные работы произвели большое впечатление на некоторых влиятельный людей города: они обратились в муниципалитет с просьбой выделить Мариано пособие для дальнейшего обучения (в размере сорока двух франков ежемесячно).

В 1853 поступил в Высшую школу изящных искусств в Барселоне, где на протяжении четырёх лет учился у Клаудио Лоренсале. В марте 1857 года получил учёную степень и продолжил образование в Риме. Работал в Барселоне, Гранаде, Севилье, Париже (в 1860 и 1866—1867).

Сначала работал под влиянием мастеров барочной живописи, из современников — Мейсонье.

Первые поездки в Марокко были связаны с начавшейся войной между Испанией и императором Марокко и с заказом властей Барселоны на гигантскую по размерам картину «Битва при Тетуане» (1862, Музей современного искусства, Барселона).

Фортуни посетил Париж также в 1868 году. Вернувшись, женился на дочери Федерико Мадрасо, директора королевского музея в Мадриде. После очередного посещения Парижа в 1870 году и двухлетнего пребывания в Гранаде, возвратившись в Рим, Фортуни умер от малярийной лихорадки 21 ноября 1874 года.

Творчество

Особенностью многих работ Фортуни являются искусно исполненные старинные вещи — это следствие увлечения художника антиквариатом («Ваза Фортуни», Эрмитаж, Санкт-Петербург).

Тематически творчество Мариано Фортуни можно разделить на две части — «марокканскую» и «испанскую». К «марокканской», обеспечившей ему лидерство среди художников-ориенталистов, можно отнести такие работы, как «Арабская фантазия» (1867, Галерея искусств Уолтерс, Балтимор) и «Заклинатели змей» (1870, Государственный музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина, Москва); к «испанской», изображающей сцены национального быта, — «Викарий» (1870, Музей современного искусства, Барселона). Творчество Мариано Фортуни оказало значительное влияние на зарождение модерна. Учеником художника считал себя испанский импрессионист Хосе Гальего-и-Арноса, специально приехавший в Венецию для изучения находившихся там картин мастера.

На 9-метровом полотне «Битва при Тетуане» (1862), которое через 100 лет спародировал Сальвадор Дали, запечатлён один из эпизодов испано-марокканской войны 1859 года. Самобытная романтическая манера Фортуни сложилась в основном именно на базе североафриканских впечатлений.

Образ в искусстве

Биографический роман о художнике написал Пере Жимферрер (1983, премия Рамона Льюля).

Литература

• Алленов М.М. Врубель и Фортуни //Вопросы искусствознания М., 1993. № 2-3. C.41-57.
• Матушинский А. М. Марьяно Фортуни // Вестник изящных искусств. 1883.№ 1.
• Carlos González López, Monserrat Martí Ayxelà: Mariano Fortuny Marsal, Barcelona 1989, ISBN 84-86719-25-9.
• Carlos González López: Spanish Painters in Rome (1850—1900). Madryt: Sammer Galleries, 1975. ISBN 84-722-3933-0.
• Eva V. Galán: Pintores del romanticismo andaluz. Grenada, 1994. ISBN 84-338-1842-2.
• Челован А. Е. [actual-art.spbu.ru/testarchive/10238.html Испанский ориентализм XIX века. Мариано Фортуни.] //Актуальные проблемы теории и истории искусства: сб. науч. статей. Вып. 1 . Под ред. С. В. Мальцевой, Е. Ю. Станюкович-Денисовой— Санкт-Петербург: НП-Принт — 2011. — с.335-340 ISBN 978-5-388-05174-6

Отрывок, характеризующий Фортуни, Мариано

Крики и огни в неприятельской армии происходили оттого, что в то время, как по войскам читали приказ Наполеона, сам император верхом объезжал свои бивуаки. Солдаты, увидав императора, зажигали пуки соломы и с криками: vive l'empereur! бежали за ним. Приказ Наполеона был следующий:
«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию. Это те же баталионы, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места. Позиции, которые мы занимаем, – могущественны, и пока они будут итти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг! Солдаты! Я сам буду руководить вашими баталионами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.
Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.
Наполеон».


В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.
Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.
– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.