Х (кириллица)

Символы со сходным начертанием: X · Χ · Ⅹ · ㄨ

Буква Х
Х
Название символа	Cyrillic Capital Letter Ha
Юникод	U+0425
HTML	Х
UTF-8	D0 A5
Заглавная форма	Х
Строчная форма	Х
Группа в Юникоде	C1 Controls and Latin-1 Supplement
Дополнительная информация
←  1059  1060  1061  1062  1063 →

Х, х (русское название: ха; в аббревиатурах иногда хэ: хэбэ) — буква всех славянских кириллических алфавитов (22-я в болгарском, 23-я в русском, 24-я в белорусском, 26-я в сербском и украинском, 27-я в македонском); используется также в письменностях некоторых неславянских народов. В старо- и церковнославянской азбуках носит название «хѣръ», смысл которого не ясен: считать его, как это часто делается, связанным со словом «херувим» затруднительно (последнее не содержало ятя, хотя в качестве фонетической адаптации мягких заднеязычных ять мог иногда появляться в заимствованиях, например, известны написания вроде Гѣръманъ); другая версия отсылает к греческим словам вроде χαι̃ρε [хе́рэ] (радуйся) или χείρ [хир] (рука). В кириллице обычно считается 23-й по порядку и выглядит как ; в глаголице по счёту 24-я, имеет вид . В обеих азбуках числовое значение — 600.

Происхождение кириллической буквы (и глаголической паукообразной) — греческая буква хи (Χ, χ); основная же глаголическая форма неясного происхождения (обычно тоже возводится к греческой «хи», но при этом непонятна полная несимметричность результата; есть также версия с изменённым латинским h).

В древности существовало и второе глаголическое начертание, так называемое «паукообразное» — в виде кружка с четырьмя крючочками по углам. Оно встречается в памятниках 4 раза: 1 раз в Ассеманиевом Евангелии и 3 раза в Синайской псалтыри. Во всех случаях знак передавал первую букву в слове «хлъмъ» (холм). По данным «Азбучной молитвы» Константина Преславского и Мюнхенского абецедария, «паукообразное х» входило в глаголический алфавит как отдельная (33-я по счёту) буква.

Форма кириллической буквы Х заметных вариантов не имела, разве что в скорописи могла изображаться в один росчерк без отрыва пера от бумаги, что обычно выглядело похоже на рукописное α. С введением гражданского шрифта начертание буквы Х отождествилось с формой латинской буквы «икс».

В современном русском языке буква Х обозначает глухой велярный фрикативный согласный звук: твердый [x] или мягкий [xʲ] (смягчается перед е и и; сочетания с другими смягчающими гласными и с ь редки и встречаются только в заимствованиях: Хёйзинга, Хюбнер, Пюхяярви, Хьюстон). Практически не сочетается с ы: это бывает только в заимствованиях (Архыз). Сочетания с э также редки: в заимствованиях в данном случае обычны колебания в написании э/е: хэппенинг/хеппенинг, хэш/хеш, тхэквондо/тхеквондо и т. п., а в сложных словах между х и э происходит слогораздел: двухэтажный, сверхэнергичный.

В других славянских языках мягкое произношение встречается реже, чем в русском.

В сербском произношение буквы Х ослаблено до [h] и даже до полного исчезновения звука, в связи с чем Вук Караджич первоначально эту букву вообще не включил в реформируемый сербский алфавит, что сильно изменило облик многих слов: ду(х)овник, патријар(х), (Х)орације, (х)ришћанство, (Х)рватска.

Мокшанский язык

В мокшанском языке обозначает звук [x], а также используется в двойных буквах ЛХ = [l̥], РХ = [r̥], ЙХ = [ç] для оглушения сонорных.

Чеченский язык

В чеченской грамматике буква Х является гайтаром (показателем) хотталург дожара (вещественного падежа).

Переносные значения названия «хер»

• Из-за формы буквы Х её название хер часто использовалось для обозначения чего-либо крестообразного: у Даля упоминаются «игра в херики-оники» (крестики-нолики) и выражение «ноги хером» как противоположное «ноги колесом». Отсюда же происходит слово похерить (первоначально — перечеркнуть крест-накрест; ср. у Лескова: Владыка решение консисторское о назначении следствия хером перечеркнул).
• Будучи первой буквой нецензурного слова, слово хер стало с XIX века активно использоваться как его эвфемизм. В итоге, к 1990-м годам, в СССР слово «хер» и производные от него (например, «похерить») стали многими восприниматься как табуированные, так как исконные наименования кириллических букв были в основной массе населения забыты. Данный факт наложил отпечаток и на употребление слова «хер» в постсоветскую эпоху, несмотря на изменение отношения к обсценной лексике.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Таблица кодов

Кодировка	Регистр	Десятич- ный код	16-рич- ный код	Восьмерич- ный код	Двоичный код
Юникод	Прописная	1061	0425	002045	00000100 00100101
	Строчная	1093	0445	002105	00000100 01000101
ISO 8859-5	Прописная	197	C5	305	11000101
	Строчная	229	E5	345	11100101
KOI 8	Прописная	232	E8	350	11101000
	Строчная	200	C8	308	11001000
Windows 1251	Прописная	213	D5	325	11010101
	Строчная	245	F5	365	11110101

В HTML прописную букву: Х можно записать как Х или Х, а строчную х — как х или х.

См. также

• H (латиница)
• X (латиница)

Литература

• Булич С. К.,. Х // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Карский Е. Ф.,. Славянская кирилловская палеография / отв. ред. акад. В. И. Борковский. — 2-е изд., факсимильное. — Л., М.(факс.): Из-во АН СССР; из-во «Наука» (факс.), 1928, 1979 (факс.). — С. 200. — 494 с. — 2700 экз.

Отрывок, характеризующий Х (кириллица)

Седьмые – были лица, которые всегда есть, в особенности при молодых государях, и которых особенно много было при императоре Александре, – лица генералов и флигель адъютантов, страстно преданные государю не как императору, но как человека обожающие его искренно и бескорыстно, как его обожал Ростов в 1805 м году, и видящие в нем не только все добродетели, но и все качества человеческие. Эти лица хотя и восхищались скромностью государя, отказывавшегося от командования войсками, но осуждали эту излишнюю скромность и желали только одного и настаивали на том, чтобы обожаемый государь, оставив излишнее недоверие к себе, объявил открыто, что он становится во главе войска, составил бы при себе штаб квартиру главнокомандующего и, советуясь, где нужно, с опытными теоретиками и практиками, сам бы вел свои войска, которых одно это довело бы до высшего состояния воодушевления.
Восьмая, самая большая группа людей, которая по своему огромному количеству относилась к другим, как 99 к 1 му, состояла из людей, не желавших ни мира, ни войны, ни наступательных движений, ни оборонительного лагеря ни при Дриссе, ни где бы то ни было, ни Барклая, ни государя, ни Пфуля, ни Бенигсена, но желающих только одного, и самого существенного: наибольших для себя выгод и удовольствий. В той мутной воде перекрещивающихся и перепутывающихся интриг, которые кишели при главной квартире государя, в весьма многом можно было успеть в таком, что немыслимо бы было в другое время. Один, не желая только потерять своего выгодного положения, нынче соглашался с Пфулем, завтра с противником его, послезавтра утверждал, что не имеет никакого мнения об известном предмете, только для того, чтобы избежать ответственности и угодить государю. Другой, желающий приобрести выгоды, обращал на себя внимание государя, громко крича то самое, на что намекнул государь накануне, спорил и кричал в совете, ударяя себя в грудь и вызывая несоглашающихся на дуэль и тем показывая, что он готов быть жертвою общей пользы. Третий просто выпрашивал себе, между двух советов и в отсутствие врагов, единовременное пособие за свою верную службу, зная, что теперь некогда будет отказать ему. Четвертый нечаянно все попадался на глаза государю, отягченный работой. Пятый, для того чтобы достигнуть давно желанной цели – обеда у государя, ожесточенно доказывал правоту или неправоту вновь выступившего мнения и для этого приводил более или менее сильные и справедливые доказательства.
Все люди этой партии ловили рубли, кресты, чины и в этом ловлении следили только за направлением флюгера царской милости, и только что замечали, что флюгер обратился в одну сторону, как все это трутневое население армии начинало дуть в ту же сторону, так что государю тем труднее было повернуть его в другую. Среди неопределенности положения, при угрожающей, серьезной опасности, придававшей всему особенно тревожный характер, среди этого вихря интриг, самолюбий, столкновений различных воззрений и чувств, при разноплеменности всех этих лиц, эта восьмая, самая большая партия людей, нанятых личными интересами, придавала большую запутанность и смутность общему делу. Какой бы ни поднимался вопрос, а уж рой этих трутней, не оттрубив еще над прежней темой, перелетал на новую и своим жужжанием заглушал и затемнял искренние, спорящие голоса.
Из всех этих партий, в то самое время, как князь Андрей приехал к армии, собралась еще одна, девятая партия, начинавшая поднимать свой голос. Это была партия людей старых, разумных, государственно опытных и умевших, не разделяя ни одного из противоречащих мнений, отвлеченно посмотреть на все, что делалось при штабе главной квартиры, и обдумать средства к выходу из этой неопределенности, нерешительности, запутанности и слабости.
Люди этой партии говорили и думали, что все дурное происходит преимущественно от присутствия государя с военным двором при армии; что в армию перенесена та неопределенная, условная и колеблющаяся шаткость отношений, которая удобна при дворе, но вредна в армии; что государю нужно царствовать, а не управлять войском; что единственный выход из этого положения есть отъезд государя с его двором из армии; что одно присутствие государя парализует пятьдесят тысяч войска, нужных для обеспечения его личной безопасности; что самый плохой, но независимый главнокомандующий будет лучше самого лучшего, но связанного присутствием и властью государя.
В то самое время как князь Андрей жил без дела при Дриссе, Шишков, государственный секретарь, бывший одним из главных представителей этой партии, написал государю письмо, которое согласились подписать Балашев и Аракчеев. В письме этом, пользуясь данным ему от государя позволением рассуждать об общем ходе дел, он почтительно и под предлогом необходимости для государя воодушевить к войне народ в столице, предлагал государю оставить войско.
Одушевление государем народа и воззвание к нему для защиты отечества – то самое (насколько оно произведено было личным присутствием государя в Москве) одушевление народа, которое было главной причиной торжества России, было представлено государю и принято им как предлог для оставления армии.

Х
Письмо это еще не было подано государю, когда Барклай за обедом передал Болконскому, что государю лично угодно видеть князя Андрея, для того чтобы расспросить его о Турции, и что князь Андрей имеет явиться в квартиру Бенигсена в шесть часов вечера.
В этот же день в квартире государя было получено известие о новом движении Наполеона, могущем быть опасным для армии, – известие, впоследствии оказавшееся несправедливым. И в это же утро полковник Мишо, объезжая с государем дрисские укрепления, доказывал государю, что укрепленный лагерь этот, устроенный Пфулем и считавшийся до сих пор chef d'?uvr'ом тактики, долженствующим погубить Наполеона, – что лагерь этот есть бессмыслица и погибель русской армии.
Князь Андрей приехал в квартиру генерала Бенигсена, занимавшего небольшой помещичий дом на самом берегу реки. Ни Бенигсена, ни государя не было там, но Чернышев, флигель адъютант государя, принял Болконского и объявил ему, что государь поехал с генералом Бенигсеном и с маркизом Паулучи другой раз в нынешний день для объезда укреплений Дрисского лагеря, в удобности которого начинали сильно сомневаться.
Чернышев сидел с книгой французского романа у окна первой комнаты. Комната эта, вероятно, была прежде залой; в ней еще стоял орган, на который навалены были какие то ковры, и в одном углу стояла складная кровать адъютанта Бенигсена. Этот адъютант был тут. Он, видно, замученный пирушкой или делом, сидел на свернутой постеле и дремал. Из залы вели две двери: одна прямо в бывшую гостиную, другая направо в кабинет. Из первой двери слышались голоса разговаривающих по немецки и изредка по французски. Там, в бывшей гостиной, были собраны, по желанию государя, не военный совет (государь любил неопределенность), но некоторые лица, которых мнение о предстоящих затруднениях он желал знать. Это не был военный совет, но как бы совет избранных для уяснения некоторых вопросов лично для государя. На этот полусовет были приглашены: шведский генерал Армфельд, генерал адъютант Вольцоген, Винцингероде, которого Наполеон называл беглым французским подданным, Мишо, Толь, вовсе не военный человек – граф Штейн и, наконец, сам Пфуль, который, как слышал князь Андрей, был la cheville ouvriere [основою] всего дела. Князь Андрей имел случай хорошо рассмотреть его, так как Пфуль вскоре после него приехал и прошел в гостиную, остановившись на минуту поговорить с Чернышевым.