Хай-Бар Йотвата
Поделись знанием:
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.
На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.
После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
| Заповедник Хай-Бар Йотвата ивр. שמורת טבע חי-בר יוטבתה | |
 | |
| Категория МСОП — IV (Территория управления видами или местообитаниями) | |
| 29°52′17″ с. ш. 35°03′01″ в. д. / 29.87139° с. ш. 35.05028° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=29.87139&mlon=35.05028&zoom=9 (O)] (Я)Координаты: 29°52′17″ с. ш. 35°03′01″ в. д. / 29.87139° с. ш. 35.05028° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=29.87139&mlon=35.05028&zoom=9 (O)] (Я) | |
| Страна |  Израиль |
| Ближайший город | Йотвата |
| Площадь | 12 км² |
| Дата основания | 1970 |
| Посещаемость | 40 896[1] (2011) |
| Управляющая организация | Управление природы и парков Израиля |
| Сайт | [www.parks.org.il/parks/ParksAndReserves/Hai-Bar%20Yotvata/Pages/default.aspx www.parks.org.il] |
Хай-Бар Йотвата (ивр. חי-בר יוטבתה) — заповедник на территории Южного Негева (пустыня Арава, Израиль), созданный в 1970 году для разведения и реинтродукции диких животных.
Расположение и общее описание
Заповедник Хай-Бар Йотвата расположен в пустыне Арава в 35 километрах севернее Эйлата, между кибуцами Йотвата и Самар. Заповедник связан с населёнными пунктами шоссе № 90 и регулярными автобусными рейсами из Тель-Авива, Иерусалима, Хайфы и Беэр-Шевы. На территории заповедника располагаются несколько природных зон, включая акациевые рощи (Acacia tortilis и Acacia raddiana), солончаки и пески.
Целью заповедника, как и его аналога на севере Израиля, является разведение и реинтродукция на территории Израиля животных, упоминаемых в Библии и затем исчезнувших из этого региона, а также защита в естественных условиях пустынных животных, находящихся под угрозой исчезновения. Идея возрождения исчезнувших популяций упоминаемых в Библии животных зародилась в Управлении заповедников Израиля в первой половине 1960-х годов. Общество «Хай-Бар» было основано в 1964 году. В 1968 году в районе солончаков и акациевых рощ неподалёку от кибуца Йотвата были выделены 12 км² под будущий заповедник, который получил официальный статус в 1970 году.
Заповедник включает три основных части:
- основная территория площадью 12 км² отведена для стад травоядных млекопитающих и страусов в условиях, максимально приближенных к естественным
- центр хищников представляет собой ряд изолированных участков, где содержатся крупные млекопитающие хищники, рептилии и мелкие пустынные животные
- «тёмная комната» предназначена для наблюдения за ночными животными в период активности
Заповедник круглогодично открыт для посетителей, закрываясь за час до захода солнца. Посещение платное, может включать или не включать посещение центра хищников; продолжительность стандартной экскурсии — два часа. Есть также возможность ночёвки. В 2010 году в заповеднике побывали почти 43 тысячи туристов, в 2011 году — около 41 тысячи[1].
Основные виды
В заповеднике в природных условиях разводятся следующие крупные травоядные млекопитающие и птицы:
- Кулан (Equus hemionus, популяция в 2011 году 8 особей, из них 3 детёныша[1])
- Дикий осёл (Equus africanus)
- Аравийский орикс (Oryx leucoryx, популяция в 2011 году 60 особей[1])
- Сахарский орикс (Oryx dammah, популяция в 2011 году 14 особей[1])
- Аддакс (Addax nasomaculatus, популяция в 2011 году более 20 особей, из них 5 детёнышей[1])
- Страус (Struthio camelus, популяция в 2011 году 47 особей[1])
В закрытой зоне содержатся представители следующих видов хищников:
- Леопард (Panthera pardus)
- Каракал (Caracal caracal)
- Лесной кот (Felis silvestris)
- Волк (Canis lupus)
- Песчаная лисица (Vulpes rueppellii)
- Афганская лисица (Vulpes cana)
- Полосатая гиена (Hyaena hyaena)
Среди видов, представленных в «тёмной комнате»:
- Карликовая песчанка (Gerbillus gerbillus)
- Песчанка Вагнера (Dipodillus dasyurus)
- Песчанка Сундевалла (Meriones crassus)
- Садовая соня (Eliomys quercinus)
- Обыкновенная сипуха (Tyto alba)
- Сплюшка (Otus scops)
- Домовый сыч (Athene noctua)
- Египетская летучая собака (Rousettus aegyptiacus)
Напишите отзыв о статье "Хай-Бар Йотвата"
Примечания
Ссылки
- Хай-Бар Йотвата на сайте Управления природы и парков Израиля: [www.parks.org.il/parks/ParksAndReserves/Hai-Bar%20Yotvata/Pages/default.aspx англ.], [www.parks.org.il/parksandreserves/haibaryotvata/Pages/default.aspx ивр.]
- [protectedplanet.net/sites/Yotveta_Hai_Bar_Yotvata_Nature_Reserve Хай-Бар Йотвата] в Базе данных заповедных территорий (англ.)
- Шай Кабеса. [www.parks.org.il/ParksAndReserves/haiBarYotvata/Documents/חיי%20בר%20במדבר-%20שמורת%20טבע%20חי%20בר%20יוטבתה.pdf Хай-Бар в пустыне] (иврит). Бе-Швиль ха-Арец (январь 2010). Проверено 9 января 2013. [www.webcitation.org/6E01XxdfN Архивировано из первоисточника 28 января 2013].
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Хай-Бар Йотвата
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.
На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.
После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
