Чемпионат мира по стендовой стрельбе и стрельбе по движущейся мишени 1973

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Чемпионат мира по стендовой стрельбе и стрельбе по движущейся мишени прошёл в 1973 году в Мельбурне (Австралия).





Общий медальный зачёт

 Место   Страна  Золото Серебро Бронза Всего
1 СССР СССР 8 3 0 11
2 Швеция Швеция 0 3 0 3
3 США США 0 2 2 4
4-5 Великобритания Великобритания 0 0 2 2
4-5 Колумбия Колумбия 0 0 2 2
6-7 Австралия Австралия 0 0 1 1
6-7 Италия Италия 0 0 1 1

Медалисты

Стендовая стрельба

Мужчины

Дисциплина Золото Серебро Бронза
Трап Александр Андрошкин (СССР) 196 Чарльз Боуи (США) 195 Эннио Маттарелли (Италия) 193
Командные соревнования по трапу СССР СССР 575 США США 574 Австралия Австралия 569
Скит Владимир Андреев (СССР) 196 Юрий Цуранов (СССР) 194 Дэвид Сибрук (Великобритания) 194
Командные соревнования по скиту СССР СССР 580 Швеция Швеция 569 Великобритания Великобритания 569

Стрельба по подвижной мишени

Дисциплина Золото Серебро Бронза
50 м Александр Кедяров (СССР) 567 Валерий Постоянов (СССР) 567 Хельмут Беллингродт (Колумбия) 566
50 м (команды) СССР СССР 1496 Швеция Швеция 1458 США США 1450
Стрельба по мишени, движущейся с переменной скоростью, 50 метров Валерий Постоянов (СССР) 383 Александр Кедяров (СССР) 382 Хельмут Беллингродт (Колумбия) 378
Стрельба по мишени, движущейся с переменной скоростью, 50 метров (команды) СССР СССР 1512 Швеция Швеция 1476 США США 1443

Напишите отзыв о статье "Чемпионат мира по стендовой стрельбе и стрельбе по движущейся мишени 1973"

Ссылки

  • [www.issf-sports.org/results.ashx Результаты чемпионатов мира по стрельбе]  (англ.)


Отрывок, характеризующий Чемпионат мира по стендовой стрельбе и стрельбе по движущейся мишени 1973

Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.


Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!