Эльст, Лео ван дер

Лео ван дер Эльтс
Общая информация
Полное имя	Лео ван дер Эльтс
Родился	7 января 1962(1962-01-07) (62 года) Опвейк, Бельгия
Гражданство	Бельгия
Рост	180 см
Позиция	полузащитник
Информация о клубе
Клуб	завершил карьеру
Карьера
Клубная карьера*
1979—1984	Антверпен	150 (25)
1984—1988	Брюгге	123 (30)
1988	Метц	13 (1)
1988—1989	Валвейк	17 (1)
1989—1990	Шарлеруа	29 (1)
1990—1994	Генк	83 (10)
1994—1995	Эйндрахт Алст	21 (1)
Национальная сборная**
1984—1987	Бельгия	13 (0)
Тренерская карьера
1999—2000	Остенде
2002—2003	Эйндрахт Алст
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Лео ван дер Эльст (нидерл. Leo Van der Elst; 7 января 1962 года, Опвейк, Бельгия) — бывший бельгийский футболист, полузащитник известный по выступлениям за «Варегем» и сборную Бельгии. Участник Чемпионата мира 1986 года. Лео младший брат известного бельгийского футболиста Франсуа ван дер Эльста. С 1999 года работает тренером.

Клубная карьера

Ван дер Эльст начал профессиональную карьеру в клубе «Антверпен». В 1979 году он дебютировал за команду в Жюпиле лиге. С первого сезона Лео показал уверенную игру и завоевал место в основе. В 1984 году он перешёл в «Брюгге». В 1986 году ван дер Эльст завоевал Кубок Бельгии, а через год стал чемпионом страны.

В 1988 году Лео перешёл во французский «Метц», но уже через полгода покинул команду и присоединился к нидерландскому «Валвейку». Летом 1989 года он вернулся на родину, где выступал за «Шарлеруа» и «Генк». В 1995 году Лео завершил карьеру в клубе второго дивизиона «Эйндрахт Алст».

Международная карьера

17 апреля 1984 года в товарищеском матче против сборной Польши ван дер Эльст дебютировал за сборную Бельгии. В 1986 году он поехал на Чемпионат мира в Мексику. На турнире Лео принял участие во встречах против сборных Испании, СССР и Франции.

Достижения

Командные

«Брюгге»

• 1 Чемпионат Бельгии по футболу — 1987/1988
• Обладатель Кубка Бельгии — 1986
• Обладатель Суперкубка Бельгии — 1986

Ссылки

• [int.soccerway.com/players/leo-van-der-elst/106955 Профиль на сайте soccerway.com] (англ.)
• [fifa.com/worldfootball/statisticsandrecords/players/player=59398 Статистика на сайте FIFA] (англ.)
• [www.worldfootball.net/player_summary/leo-van-der-elst/ Worldfootball profile]
• [www.clubbrugge.be/nl/club/geschiedenis/oudspeler/272/Van-der-Elst-Leo Club Brugge archives]
• [www.national-football-teams.com/player/19590.html Статистика на сайте National Football Teams] (англ.)

Отрывок, характеризующий Эльст, Лео ван дер

Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.
Попав в плен и обросши бородою, он, видимо, отбросил от себя все напущенное на него, чуждое, солдатское и невольно возвратился к прежнему, крестьянскому, народному складу.
– Солдат в отпуску – рубаха из порток, – говаривал он. Он неохотно говорил про свое солдатское время, хотя не жаловался, и часто повторял, что он всю службу ни разу бит не был. Когда он рассказывал, то преимущественно рассказывал из своих старых и, видимо, дорогих ему воспоминаний «христианского», как он выговаривал, крестьянского быта. Поговорки, которые наполняли его речь, не были те, большей частью неприличные и бойкие поговорки, которые говорят солдаты, но это были те народные изречения, которые кажутся столь незначительными, взятые отдельно, и которые получают вдруг значение глубокой мудрости, когда они сказаны кстати.
Часто он говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо. Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь ласкательными и пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумывал; но главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые, иногда те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия. Он любил слушать сказки, которые рассказывал по вечерам (всё одни и те же) один солдат, но больше всего он любил слушать рассказы о настоящей жизни. Он радостно улыбался, слушая такие рассказы, вставляя слова и делая вопросы, клонившиеся к тому, чтобы уяснить себе благообразие того, что ему рассказывали. Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком – не с известным каким нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами. Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на всю свою ласковую нежность к нему (которою он невольно отдавал должное духовной жизни Пьера), ни на минуту не огорчился бы разлукой с ним. И Пьер то же чувство начинал испытывать к Каратаеву.