Outlast

Outlast
Логотип игры
Разработчик	Red Barrels
Издатель	Red Barrels
Язык интерфейса	Основные языки мира, включая и Русский
Дата анонса	17 июля 2012 года
Дата выпуска	Microsoft Windows 4 сентября 2013 года PlayStation 4 5 февраля 2014 года Xbox One 18 июня 2014 года Mac OS X 31 марта 2015 года GNU/Linux 31 марта 2015 года
Лицензия	Собственническая
Жанр	Survival horror
Возрастной рейтинг	PEGI: 18+
Платформы	Microsoft Windows PlayStation 4 Xbox One Mac OS X GNU/Linux
Игровой движок	Unreal Engine 3
Режим игры	Однопользовательская игра
Носитель	Цифровая дистрибуция
Управление	Геймпад, клавиатура и мышь
Сайт	[www.redbarrelsgames.com/games.php Официальный сайт]  (англ.)]

Outlast (рус. «Пережить») — кроссплатформенная компьютерная игра в жанре Survival horror от первого лица, разработанная и изданная компанией Red Barrels для платформ Windows, Mac OS X, GNU/Linux, PlayStation 4 и Xbox One. Дебютный выход игры состоялся 4 сентября 2013 года.

Лучшая игра 2013 года в номинации «Ужасы» по версии журнала «Игромания».

Осенью 2014 года разработчики сообщили о начале работы над продолжением успешного хоррора.

Сюжет

1945 год - Американские спецслужбы совершают операцию "Бумажный утес (англ. Papercliff)", транспортируя в США учёных из Нацистской Германии для работы в Клинике Маунт Мессив. 1967 год - В лечебнице Маунт Мессив происходит инцидент - трое учёных убито неизвестным пациентом. 1972 год - Глава ЦРУ Ричард Хелс приказывает уничтожить все документы, связанные с клиникой Маунт Мессив. Уцелевает лишь несколько бумаг. 2013 год - Журналист Майлз Апшер (англ. Miles Upshur) получает e-mail, автором которого является сотрудник компании Меркофф, который сообщает ему о незаконных экспериментах в лечебнице Маунт Мэссив (англ. Mount Massive). Майлз решает отправиться туда для репортажа. Игра начитается с того, что мы видим от лица Майлза, как он подъезжает к клинике на своей машине. В нескольких десятков метров от лечебницы глушится радио, которое работало в машине. Майлз подъезжает ко входу, проверяет наличие письма, камеры с ночным видением и двух батареек. Подойдя к лечебнице, мы обнаруживаем, что лечебница не охраняется, все входы закрыты, а рядом стоят три бронемашины.

Проникнув в лечебницу через окошко, Майлз видит весь ужас, происходящий в ней: повсюду разбросаны расчленённые трупы, а по коридорам бродят спятившие и изуродованные пациенты. Среди всех этих сумасшедших встречается некий священник Мартин, пропагандирующий культ вокруг божества, называемого Волрайдер (англ. Walrider), бывший охранник лечебницы Крис Уокер, похожий на большого громилу-мутанта и на протяжении всей игры преследующий Майлза для того, чтобы убить, и врач Ричард Трагер — садист, использующий пациентов для своих хирургических опытов. Двигаясь по коридорам лечебницы, главный герой узнаёт, что она лишь прикрытие научного института Меркоф (англ. Murkoff Corporation) для проведения незаконных опытов с целью получения нового вида людей, обладающих сверхспособностями.

Вскоре Майлз узнает, что под лечебницей располагается научная лаборатория Меркоф. Исследуя лабораторию, он натыкается на таинственный темный сгусток, похожий на туман, который преследует его и убивает попавшегося под руку Криса, после чего скрывается. Майлз движется дальше и находит учёного — доктора Рудольфа Вернике, который рассказывает о проекте Волрайдер и о загадочном сгустке — Билли — единственном выжившем в ходе экспериментов подопытном. После этого он просит репортера убить Билли: для этого необходимо отключить подачу воды и электричества в капсулу, в которой хранится его физическое тело. После того как работа сделана, Билли начинает избивать героя, подбрасывает на большую высоту и вселяется. Репортер падает, ломая ногу, и с трудом пытается покинуть лабораторию.

В дверях на выходе его встречает доктор Вернике в окружении спецназа и приказывает расстрелять журналиста. В конце слышна фраза доктора: «Gott im Himmel. Теперь ты - носитель.» — после чего слышны крики, стрельба солдат и звуки, издаваемые Волрайдером. Концовка остается открытой, однако из дополнения к игре можно предположить, что Майлз не погиб.

Геймплей

Игрок выступает в роли журналиста Майлза Апшера, управление которым производится от первого лица. С собой Майлз носит блокнот, в который в течение игры вносит заметки, и видеокамеру. Так как Майлз обычный человек, не владеющий никаким оружием, видеокамера — единственный предмет, который можно использовать.

Камера оснащена прибором ночного видения, без которого по плохо освещенной лечебнице просто невозможно передвигаться. При использовании прибора ночного видения камера начинает быстро разряжаться, что заставляет игрока постоянно искать разбросанные повсюду батарейки.

Игровой процесс включает в себя решение несложных головоломок, скрытное перемещение, а также моменты, в которых необходимо убегать от своих преследователей, преодолевая различные препятствия, и скрываться в темноте, шкафчиках для одежды, под кроватями и в других укромных местах. В игре у главного героя нет союзников, не считая отца Мартина и одного пациента, который преследует и помогает вам в течение всей игры.

Персонажи

• Пациенты — бывшие видоизмененные пациенты психиатрической больницы Маунт Мэссив. Довольно опасны. Гоняются за игроком, пока не потеряют из виду. После этого проверяют возможные укрытия в месте, где видели игрока последний раз. Могут убить с 2 ударов. Встречаются регулярно. Судя по их фразам, атакуют игрока, принимая его за одного из докторов, которые ставили над ними эксперименты.
• Громила (Крис Уокер — специалист безопасности компании Меркоф, подвергнутый экспериментам за попытку разглашения конфиденциальной информации) — первый встречающийся враг в игре. Во время первой встречи не опасен, в остальные же моменты убивает с двух ударов. Отличается от простых пациентов большим размером и огромной физической силой; называет Майлза поросёночком. Очень жесток: отрывает головы и вырывает кадыки пациентам, подвернувшимся под руку. Из найденного досье игрок может узнать о нём побольше, в частности о том, что Крис сам изуродовал себе лицо, так как считал, что это способствует особому зрению (что бы это ни значило). В конце игры был убит Волрайдером.
• Близнецы — двое голых громил с тесаками, которые стараются убить игрока. Несмотря на то, что они никогда не переходят на бег, крайне опасны, так как они ходят бесшумно, умеют открывать двери, убивают с одного удара и обычно разделяются, просматривая все возможные пути, по которым мог отступить игрок. При первой встрече, несмотря на запрет отца Мартина трогать Майлза, обсуждают, как убьют его (также они договариваются, кому достанется печень и язык). Но потом решают дать игроку фору, считая, что так будет справедливо. В конце оказывается, что они проверяли игрока, достоин ли он донести до людей паству отца Мартина. После этого перестают быть агрессивными. Также возможно они являются сиамскими близнецами-парапагами (можно заметить один большой шрам на животе у каждого из них).
• Доктор Ричард Трагер — безумный доктор, проводящий над людьми хирургические эксперименты. Сперва представляется игроку как союзник, однако вскоре связывает Майлза и отрезает ему указательный палец на правой руке и безымянный на левой. Причем сопровождает пытки безумными размышлениями и смеется над дружбой Майлза и отца Мартина. Не менее опасен, чем Крис Уокер, так как способен своими громадными ножницами убить с двух ударов. Также намного умнее остальных врагов, так как может открывать двери, а не вышибать их, находить обходные пути (гоняясь за Майлзом) и проверять места, куда мог спрятаться игрок. Был сжат лифтом во время погони и погиб.
• Волрайдер (англ. Walrider) или «Билли» — чёрный туман из наночастиц, который встречается только в конце игры под психиатрической больницей Маунт Мэссив. До этого можно увидеть на мониторе в диспетчерской, в канализации, в парке при лечебнице. По звукам не распознается, так как он не умеет разговаривать и не ломает двери (просачивается под ними). Очень опасен, убивает с одного удара. Однако протагонист может заметить его издалека, смотря через режим ночного видения в камере. Как отмечает сам Майлз в своем блокноте: «По документам ему сейчас 23. Внешне он выглядит на все 50». В документах говорится, что согласился на эксперимент, чтобы материально помочь больной матери (в итоге так и не узнал, что она скончалась ещё до окончания эксперимента).
• Отец Мартин — один из пациентов, поклоняющийся Волрайдеру, который не представляет опасности для игрока. В начале игры усыпляет Майлза уколом в шею, не дав ему тем самым сбежать из Маунт Мэссив. Он видит в Майлзе своего апостола, который может рассказать обществу об ужасах, происходящих в больнице. Большую часть игрового времени игроку предстоит идти по его следам. Почти в самом конце истории погибает, приказав боготворящим его пациентам сжечь себя, распятого на кресте, заживо. Мартин думал, что этим поступком вызовет Волрайдера, и Майлз сможет заснять его на камеру. Перед гибелью отдает игроку ключи от лифта, чтобы помочь Майлзу выбраться из лечебницы.
• Вейлон Парк (Осведомитель) — один из сотрудников лечебницы, упоминающийся в документах. Написал Майлзу письмо, в котором рассказал о Маунт Мэссив и об опытах в лечебнице. Является играбельным персонажем в интерквеле Whistleblower.

Дополнение и сиквел

29 октября 2013 года на сайте Red Barrels появилось сообщение о том, что готовится дополнение к игре под названием «Whistleblower» (рус. Осведомитель). Игрокам предстоит играть за Вейлона Парка — человека, который рассказал Майлзу Апшеру об опытах в лечебнице. Игрокам предстоит увидеть те страшные эксперименты, которые проводились над больными и увидеть то самое восстание безумцев. Выход DLC состоялся 6 мая 2014 года на PC и PS4 в Америке и 7 мая 2014 года на PS4 в Европе.

29 октября 2015 года Red Barrels опубликовала тизер Outlast 2. Релиз игры запланирован на первый квартал 2017 года для PC, PlayStation 4 и Xbox One.

Отзывы

Рецензии
Рейтинг на основании нескольких рецензий
Агрегатор	Оценка
GameRankings	83,08%
Metacritic	80/100
Иноязычные издания
Издание	Оценка
Edge	9/10
GameSpot	7/10
IGN	7,8/10
Русские издания
Издание	Оценка
Absolute Games	80%

Outlast получила много положительных отзывов от критиков. В частности, на сайте Metacritic игра получила 80 баллов из 100 на основании 35 рецензий; на сайте Game Rankings игра имеет 81,03 % на основании 23 рецензий.

Игра была представлена на выставке Electronic Entertainment Expo 2013 и стала победителем в номинациях «Most Likely to Make you Faint» и «Best of E3».

Игровой сайт Rock, Paper, Shotgun похвалил игру, добавив

Outlast это не эксперимент, чтобы проверить насколько игры могут быть страшными. Это наглядная иллюстрация. Оригинальный текст (англ.)   Outlast is not an experiment in how games can be scary, it’s an exemplification.

Обозреватель с сайта IGN англ. Marty Sliva оценил игру на 7,8 баллов, положительно отметив геймплей, однако, раскритиковав качество моделей и окружения.

В своем отзыве портал Absolute Games отметил, что игра реально пугает.

Игра победила в номинации «Ужасы года» (2013) журнала «Игромания».

Ссылки

• [www.redbarrelsgames.com/ Официальный сайт]

Отрывок, характеризующий Outlast

– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.


По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
– Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами.
Какой то человек встал и подошел посмотреть, о чем один смеется этот странный большой человек. Пьер перестал смеяться, встал, отошел подальше от любопытного и оглянулся вокруг себя.
Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И еще дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И все это мое, и все это во мне, и все это я! – думал Пьер. – И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!» Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам.


В первых числах октября к Кутузову приезжал еще парламентер с письмом от Наполеона и предложением мира, обманчиво означенным из Москвы, тогда как Наполеон уже был недалеко впереди Кутузова, на старой Калужской дороге. Кутузов отвечал на это письмо так же, как на первое, присланное с Лористоном: он сказал, что о мире речи быть не может.
Вскоре после этого из партизанского отряда Дорохова, ходившего налево от Тарутина, получено донесение о том, что в Фоминском показались войска, что войска эти состоят из дивизии Брусье и что дивизия эта, отделенная от других войск, легко может быть истреблена. Солдаты и офицеры опять требовали деятельности. Штабные генералы, возбужденные воспоминанием о легкости победы под Тарутиным, настаивали у Кутузова об исполнении предложения Дорохова. Кутузов не считал нужным никакого наступления. Вышло среднее, то, что должно было совершиться; послан был в Фоминское небольшой отряд, который должен был атаковать Брусье.
По странной случайности это назначение – самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, – получил Дохтуров; тот самый скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого во время всех войн русских с французами, с Аустерлица и до тринадцатого года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно. В Аустерлице он остается последним у плотины Аугеста, собирая полки, спасая, что можно, когда все бежит и гибнет и ни одного генерала нет в ариергарде. Он, больной в лихорадке, идет в Смоленск с двадцатью тысячами защищать город против всей наполеоновской армии. В Смоленске, едва задремал он на Молоховских воротах, в пароксизме лихорадки, его будит канонада по Смоленску, и Смоленск держится целый день. В Бородинский день, когда убит Багратион и войска нашего левого фланга перебиты в пропорции 9 к 1 и вся сила французской артиллерии направлена туда, – посылается никто другой, а именно нерешительный и непроницательный Дохтуров, и Кутузов торопится поправить свою ошибку, когда он послал было туда другого. И маленький, тихенький Дохтуров едет туда, и Бородино – лучшая слава русского войска. И много героев описано нам в стихах и прозе, но о Дохтурове почти ни слова.