Semovente da 105/25

Semovente da 105/25
Классификация	самоходная артиллерийская установка
Боевая масса, т	16
Экипаж, чел.	3
История
Производитель	Fiat-Ansaldo
Годы производства	1943—1944
Количество выпущенных, шт.	90
Основные операторы
Размеры
Длина корпуса, мм	5100
Ширина корпуса, мм	2400
Высота, мм	1750
Клиренс, мм	350
Бронирование
Лоб корпуса, мм/град.	50
Борт корпуса, мм/град.	25
Корма корпуса, мм/град.	25
Днище, мм	15
Крыша корпуса, мм	15
Лоб рубки, мм/град.	75
Борт рубки, мм/град.	45
Вооружение
Калибр и марка пушки	105-мм пушка L/25
Длина ствола, калибров	25
Боекомплект пушки	48
Углы ВН, град.	0…+37°
Углы ГН, град.	6°
Дальность стрельбы, км	12
Прицелы	телескопический
Пулемёты	Breda 38
Другое вооружение	радиостанция RF 1CA
Подвижность
Тип двигателя	V-образный 8-цилиндровый карбюраторный жидкостного охлаждения (SPA M15 или M15TB M42)
Мощность двигателя, л. с.	190
Скорость по шоссе, км/ч	35
Скорость по пересечённой местности, км/ч	15
Запас хода по шоссе, км	180
Преодолеваемый подъём, град.	40°
Преодолеваемая стенка, м	0,8
Преодолеваемый ров, м	2,1
Преодолеваемый брод, м	1

Semovente da 105/25 (полное название — Semovente da 105/25 su scafo Fiat-Ansaldo M43) — итальянское самоходное орудие времён Второй мировой войны. Носило также название Bassotto («Коротышка»).

История

Прототип

Основной фирмой, выпускавшей танки, являлась Ansaldo. До начала серийного выпуска танков M15/42 её машины уже устарели, так как по основным параметрам танки были не лучше советских Т-50 или Т-70. Однако разработка более мощных танков затягивалась. Впрочем, выход был найден: итальянцы предпочли закупать немецкие танки, а свои танки переделывать в САУ. Примерами удачного применения были самоходки Semovente da 75/18 и Semovente da 75/46.

Поскольку ходовая часть среднего танка M15/42 позволяла установить более тяжёлое орудие, было предложено провести доработку Semovente da 75/46 с целью установки на неё 105-мм пушки. Примечательно, что данное орудие было разработано на базе пушки Schneider модели 1913 года, которая выпускалась в период Первой мировой войны под обозначением L 13S.

Основные характеристики

Прототип самоходки, работы над которым начались в апреле 1942 года, вооружался 105-мм орудием с длиной ствола 23 калибра. Для установки пушки на САУ базовый вариант танкового корпуса Р26/40 был расширен и немного занижен по высоте. Толщину бронелистов рубки повысили.

Первый вариант обновлённой самоходки, работы над которым начались в апреле 1942 году, вооружался 105-мм орудием с длиной ствола 23 калибра. Для установки пушки на САУ базовый вариант танкового корпуса Р26/40 был расширен и немного занижен, а также были утолщены броневые листы рубки.

Стрелковое вооружение состояло из одного 8-мм зенитного пулемёта Breda 38, устанавливавшегося на крыше боевого отделения. Экипаж самоходного орудия состоял из 3 человек: водителя, командира и артиллериста. Эти мероприятия позволили САУ бороться на средних дистанциях со средними танками союзников.

На САУ устанавливался бензиновый 8-цилиндровый двигатель SPA M15 мощностью 190 л.с. с жидкостной системой охлаждения. Для доступа к двигателю на крыше моторного отделения имелось два прямоугольных люка. Ходовая часть была заимствована от среднего танка M15/42 с незначительными доработками. Применительно на каждый борт, она состояла из 8 сдвоенных опорных катков, 3 поддерживающих роликов, переднего ведущего и заднего направляющего колеса. Верхняя часть шасси закрывалась бортовым бронещитом.

Первые прототипы и служба в армии Италии

Прототип получил название «Semovente da 105/23 su scafo M42 allargato» (с итал. — «самоходное орудие калибра 105 мм с длиной ствола 23 калибра на расширенном шасси М42»). Он появился 16 января 1943 года и отправился на испытания 28 января, когда итальянцы отступали из Северной Африки. После кратковременных испытаний договорились установить более короткое 105-мм орудие (25 калибров), а остальное сохранить. По сравнению с 75-мм САУ скорость поднялась до 35 км/ч, при запасе хода по шоссе 170 км. Подвижность машины признали вполне удовлетворительной, поскольку она не сильно отличалась от танка М15/42.

В феврале 1943 года с фирмой Ansaldo был заключён заказ на постройку 30 САУ, который был выполнен к 30 июня. Впоследствии получили официальное обозначение «Semovente da 105/25 su scafo Fiat-Ansaldo M43» (с итал. — «самоходное орудие калибра 105 мм с длиной ствола 25 калибров на шасси Fiat-Ansaldo M43») или просто «Semovente da 105/25». Далее заказ был увеличен до 454 экземпляров, но из-за капитуляции Италии выполнить его не удалось. К сентябрю все построенные 105-мм САУ находились в центральной части страны и входили в состав танковой дивизии «Ariete II». Есть сведения, что Semovente da 105/25 успели принять участие в боях с союзниками на стороне итальянской армии, однако в начале сентября 1943 года немцы успели захватить почти все самоходки.

В отличие от другой итальянской бронетехники, Semovente da 105/25 произвела благоприятное впечатление на немцев, и в благодарность от немцев войска Муссолини на севере Италии получили танковый парк из уцелевших итальянских и немецких танков. Танковые подразделения гвардии Муссолини были оснащены танкетками L3/35 и L3/38, лёгкими танками L6/40 и средними танками типа M выпуска 1941—1942 гг. Самоходок было от 35 до 40 штук, среди них была одна Semovente da 105/25, которая принадлежала штабу подразделения «Gruppo Squadroni Corazzati Leoncello».

Самоходки на службе вермахта

Что касается использования Semovente на стороне вермахта, то достоверной информации сохранилось немного. Немецкая администрация решила продолжить выпуск самоходок, и в 1944—1945 гг. было собрано ещё 60 экземпляров. По некоторым данным, для их постройки использовалось усиленное шасси от тяжёлого танка Р40. В вермахте САУ получили обозначение «Sturmgeschütz M43 mit 105/25 853(i)». Также немцы устанавливали менее мощные, но универсальные пушки: 75-мм зенитку Cannone da 76/46 (11 самоходок «Sturmgeschütz M43 mit 75/46 852(i)») и 75-мм гаубицу Cannone da 76/34 (29 самоходок «Sturmgeschütz M43 mit 75/34 851(i)»)

О боевом применении Semovente da 105/25 известно, что 105-мм самоходки активно использовались в боях под Анцио, Монте-Кассино и Римом, а также на оборонительных линиях «Дора» и «Густав» в апреле — мае 1944 года. Последние Semovente da 105/25 оставались на вооружении вплоть до весны 1945 года.

Ссылки

• [aviarmor.net/tww2/tanks/italy/sem105_25.htm Semovente da 105/25 «Bassotto»]. Aviarmor.
• [www.comandosupremo.com/semovente10525.html Semovente da 105/25] (англ.). Comando Supremo.
• [www.onwar.com/tanks/italy/data/sem10525m43.htm Semovente da 105/25 su Scafo M43] (англ.). OnWar.com.

Отрывок, характеризующий Semovente da 105/25

Одушевление государем народа и воззвание к нему для защиты отечества – то самое (насколько оно произведено было личным присутствием государя в Москве) одушевление народа, которое было главной причиной торжества России, было представлено государю и принято им как предлог для оставления армии.

Х
Письмо это еще не было подано государю, когда Барклай за обедом передал Болконскому, что государю лично угодно видеть князя Андрея, для того чтобы расспросить его о Турции, и что князь Андрей имеет явиться в квартиру Бенигсена в шесть часов вечера.
В этот же день в квартире государя было получено известие о новом движении Наполеона, могущем быть опасным для армии, – известие, впоследствии оказавшееся несправедливым. И в это же утро полковник Мишо, объезжая с государем дрисские укрепления, доказывал государю, что укрепленный лагерь этот, устроенный Пфулем и считавшийся до сих пор chef d'?uvr'ом тактики, долженствующим погубить Наполеона, – что лагерь этот есть бессмыслица и погибель русской армии.
Князь Андрей приехал в квартиру генерала Бенигсена, занимавшего небольшой помещичий дом на самом берегу реки. Ни Бенигсена, ни государя не было там, но Чернышев, флигель адъютант государя, принял Болконского и объявил ему, что государь поехал с генералом Бенигсеном и с маркизом Паулучи другой раз в нынешний день для объезда укреплений Дрисского лагеря, в удобности которого начинали сильно сомневаться.
Чернышев сидел с книгой французского романа у окна первой комнаты. Комната эта, вероятно, была прежде залой; в ней еще стоял орган, на который навалены были какие то ковры, и в одном углу стояла складная кровать адъютанта Бенигсена. Этот адъютант был тут. Он, видно, замученный пирушкой или делом, сидел на свернутой постеле и дремал. Из залы вели две двери: одна прямо в бывшую гостиную, другая направо в кабинет. Из первой двери слышались голоса разговаривающих по немецки и изредка по французски. Там, в бывшей гостиной, были собраны, по желанию государя, не военный совет (государь любил неопределенность), но некоторые лица, которых мнение о предстоящих затруднениях он желал знать. Это не был военный совет, но как бы совет избранных для уяснения некоторых вопросов лично для государя. На этот полусовет были приглашены: шведский генерал Армфельд, генерал адъютант Вольцоген, Винцингероде, которого Наполеон называл беглым французским подданным, Мишо, Толь, вовсе не военный человек – граф Штейн и, наконец, сам Пфуль, который, как слышал князь Андрей, был la cheville ouvriere [основою] всего дела. Князь Андрей имел случай хорошо рассмотреть его, так как Пфуль вскоре после него приехал и прошел в гостиную, остановившись на минуту поговорить с Чернышевым.
Пфуль с первого взгляда, в своем русском генеральском дурно сшитом мундире, который нескладно, как на наряженном, сидел на нем, показался князю Андрею как будто знакомым, хотя он никогда не видал его. В нем был и Вейротер, и Мак, и Шмидт, и много других немецких теоретиков генералов, которых князю Андрею удалось видеть в 1805 м году; но он был типичнее всех их. Такого немца теоретика, соединявшего в себе все, что было в тех немцах, еще никогда не видал князь Андрей.
Пфуль был невысок ростом, очень худ, но ширококост, грубого, здорового сложения, с широким тазом и костлявыми лопатками. Лицо у него было очень морщинисто, с глубоко вставленными глазами. Волоса его спереди у висков, очевидно, торопливо были приглажены щеткой, сзади наивно торчали кисточками. Он, беспокойно и сердито оглядываясь, вошел в комнату, как будто он всего боялся в большой комнате, куда он вошел. Он, неловким движением придерживая шпагу, обратился к Чернышеву, спрашивая по немецки, где государь. Ему, видно, как можно скорее хотелось пройти комнаты, окончить поклоны и приветствия и сесть за дело перед картой, где он чувствовал себя на месте. Он поспешно кивал головой на слова Чернышева и иронически улыбался, слушая его слова о том, что государь осматривает укрепления, которые он, сам Пфуль, заложил по своей теории. Он что то басисто и круто, как говорят самоуверенные немцы, проворчал про себя: Dummkopf… или: zu Grunde die ganze Geschichte… или: s'wird was gescheites d'raus werden… [глупости… к черту все дело… (нем.) ] Князь Андрей не расслышал и хотел пройти, но Чернышев познакомил князя Андрея с Пфулем, заметив, что князь Андрей приехал из Турции, где так счастливо кончена война. Пфуль чуть взглянул не столько на князя Андрея, сколько через него, и проговорил смеясь: «Da muss ein schoner taktischcr Krieg gewesen sein». [«То то, должно быть, правильно тактическая была война.» (нем.) ] – И, засмеявшись презрительно, прошел в комнату, из которой слышались голоса.
Видно, Пфуль, уже всегда готовый на ироническое раздражение, нынче был особенно возбужден тем, что осмелились без него осматривать его лагерь и судить о нем. Князь Андрей по одному короткому этому свиданию с Пфулем благодаря своим аустерлицким воспоминаниям составил себе ясную характеристику этого человека. Пфуль был один из тех безнадежно, неизменно, до мученичества самоуверенных людей, которыми только бывают немцы, и именно потому, что только немцы бывают самоуверенными на основании отвлеченной идеи – науки, то есть мнимого знания совершенной истины. Француз бывает самоуверен потому, что он почитает себя лично, как умом, так и телом, непреодолимо обворожительным как для мужчин, так и для женщин. Англичанин самоуверен на том основании, что он есть гражданин благоустроеннейшего в мире государства, и потому, как англичанин, знает всегда, что ему делать нужно, и знает, что все, что он делает как англичанин, несомненно хорошо. Итальянец самоуверен потому, что он взволнован и забывает легко и себя и других. Русский самоуверен именно потому, что он ничего не знает и знать не хочет, потому что не верит, чтобы можно было вполне знать что нибудь. Немец самоуверен хуже всех, и тверже всех, и противнее всех, потому что он воображает, что знает истину, науку, которую он сам выдумал, но которая для него есть абсолютная истина. Таков, очевидно, был Пфуль. У него была наука – теория облического движения, выведенная им из истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей военной истории, казалось ему бессмыслицей, варварством, безобразным столкновением, в котором с обеих сторон было сделано столько ошибок, что войны эти не могли быть названы войнами: они не подходили под теорию и не могли служить предметом науки.
В 1806 м году Пфуль был одним из составителей плана войны, кончившейся Иеной и Ауерштетом; но в исходе этой войны он не видел ни малейшего доказательства неправильности своей теории. Напротив, сделанные отступления от его теории, по его понятиям, были единственной причиной всей неудачи, и он с свойственной ему радостной иронией говорил: «Ich sagte ja, daji die ganze Geschichte zum Teufel gehen wird». [Ведь я же говорил, что все дело пойдет к черту (нем.) ] Пфуль был один из тех теоретиков, которые так любят свою теорию, что забывают цель теории – приложение ее к практике; он в любви к теории ненавидел всякую практику и знать ее не хотел. Он даже радовался неуспеху, потому что неуспех, происходивший от отступления в практике от теории, доказывал ему только справедливость его теории.