Агнесса Бабенбергская

Агнесса Бабенбергская нем. Agnes von Babenberg польск. Agnieszka Babenberg<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Портрет кисти неизвестного (1490)</td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Герб дома Пястов, великих герцогов и королей Польши</td></tr>
Великая герцогиня Польская
1138 — 1146
Предшественник:	Саломея Бергская
Преемник:	Верхуслава Новгородская
Герцогиня Силезская
1138 — 1146
Предшественник:	титул учреждён
Преемник:	Вячеслава Новгородская
Вероисповедание:	католицизм
Рождение:	1108 / 1113
Смерть:	24/25 января 1163 Альтенбург, Священная Римская империя
Место погребения:	аббатство Профта
Род:	Бабенберги
Отец:	Леопольд III, маркграф Австрии
Мать:	Агнесса Салическая
Супруг:	Владислав II Изгнанник, великий герцог Польши и герцог Силезии
Дети:	сыновья: Болеслав, Мешко, Конрад, Альберт дочь: Рихеца

Агне́сса Ба́бенбе́ргская (нем. Agnes von Babenberg, польск. Agnieszka Babenberg; между 1108 и 1113 — между 24 и 25 января 1163, Альтенбург, Священная Римская империя) — австрийская принцесса из дома Бабенбергов, , дочь святого Леопольда III, маркграфа Австрии; в замужестве — великая герцогиня Польская и герцогиня Силезская.

Биография

Происхождение

Агнесса Бабенбергская родилась между 1108 и 1113 годами. Место её рождения не известно. По материнской линии она происходила из Салической династии, представители который правили Священной Римской империей с 1024 по 1125 год. Последним императором из этой династии стал дядя её матери, император Генрих V, который умер, не оставив потомства.

Агнесса была единоутробной сестрой Фридриха II, герцога Швабского и Конрада III, короля Германии с 1138 года. Оба брата родились в первом браке её матери от Фридриха I, герцога Швабского. Одна из сестёр Агнессы, Юдитта, вышла замуж за Вильгельма V, маркграфа Монферратского, а одним из братьев был Отто, епископ Фрайзинга, известный средневековый летописец.

Другой летописец, Винцент Кадлубек, епископ Кракова, описал Агнессу, как очень амбициозную, энергичную женщину, гордившуюся происхождением. В своей летописи он назвал её «тигрицей» (польск. tygrysicą).

Династический брак

Болеслав III Кривоустый, великий герцог Польский, чтобы защитить суверенитет своего государства от Лотаря III Супплинбургского, избранного в 1125 году императором Священной Римской империи, заключил союз с домами Бабенбергов и Гогенштауфенов. Оба дома находились в родстве с угасшей Салической династией и были естественными соперниками нового императора. Для того, чтобы закрепить этот союз, был заключён династический брак между старшим сыном Болеслава III, Владиславом Польским, и Агнессой Бабенбергской. Свадьба состоялась около 1125 года. В качестве свадебного подарка великий герцог Польский подарил молодожёнам герцогство Силезское.

Великая герцогиня

Болеслав III умер 28 октября 1138 года. В своем завещании он разделил Польшу между своими сыновьями. Старшему сыну принадлежала верховная власть в государстве. Под именем Владислава II он стал великим герцогом Польским, а его супруга – великой герцогиней. В дополнение к Силезии, великий герцог унаследовал Сеньорат, который включал Малую Польшу, восточную часть Великой Польши и западную часть Куявии, а также власть над Померанией. Его сводные братья – Болеслав IV, Мешко III и Генрих, получили наследственные феодальные владения, как младшие герцоги. Кроме того, к Владиславу II отошла Ленчица, завещанная Болеславом III своей вдове, Саломее Бергской на содержание с условием возвращения территории в Сеньорат после смерти вдовствующей великой герцогини.

Подстрекаемый супругой, Владислав II решил объединить под своей властью всё государство. Он стал притеснять своих младших братьев. Предание приписывает великой герцогине опалу известного воеводы Петра Властовича, поддержавшего младших герцогов. Она уговаривала мужа казнить его, но вместо этого, великий герцог ослепил воеводу, лишил его слуха и отправил в изгнание.

Изгнание

Жестокое правление Владислава II и Агнессы настроило против них большую часть подданных, объединившихся вокруг младших герцогов. В начале 1146 года великий герцог потерпел поражение в битве при Познани. Он бежал в Богемию, в то время как Агнесса с детьми осталась в Кракове , где в течение некоторого времени поддерживала сопротивление в замке Вавель. Отстоять город не получилось, и, вслед за мужем, великая герцогиня с детьми отправилась в изгнание в Богемию.

Некоторое время они пользовались гостеприимством богемского герцога. Затем сводный брат Агнессы, Конрада III, король Германии, предоставил им резиденцию в Альтенбурге. В 1146 году начался германский военный поход против польских младших герцогов. Но из-за выхода из берегов реки Одер и давления на Конрада III со стороны маркграфов Альберта Медведя и Конрада, экспедиция провалилась.

Неудача не сломила Агнессу. Она обратилась за помощью к папе Евгению III, который на Реймском соборе 1148 года призвал младших герцогов вернуть власть старшему брату. Он также отправил к ним своего легата, когда же те не поддержали возвращения Владислава II, папа наложил на Польшу интердикт. Однако его действия не привели к желаемому результату, потому, что часть духовенства поддерживала младших герцогов и проигнорировала требование папы.

После смерти в 1152 году Конрада III, ему наследовал племянник, Фридрих Барбаросса. При поддержке своей тёти, в 1157 году новый германский король начал поход против Польши. Кампания увенчалась успехом, но вместо восстановления прав Владислава II император объявил своим вассалом великого герцога Болеслава IV. Он заставил его, в качестве компенсации Владиславу II, пообещать вернуть герцогство Силезское сыновьям Владислава. После этого Агнесса прекратила борьбу за польский трон.

Смерть

Владислав II остался в Альтенбурге. Здесь он скончался 30 мая 1159 года. Агнесса Бабенбергская умерла между 24 и 25 января 1163 года. Она не вернулась в Силезию с сыновьями, когда те в 1163 году были восстановлены в своих правах. Агнесса была похоронена в цистерцианском аббатстве Профта близ Наумбурга на реки Заале.

Дети

В браке с Владиславом II у Агнессы Бабенбергской родились дочь и четыре сына:

• Болеслав I Долговязый (1127—1201), с 1163 года князь Силезии;
• Мешко I Плясоногий (1131/46—1211), с 1163 формальный соправитель князя Силезского, с 1173 князь Ратибора, с 1177 — Бытома и Освенцима, с 1202 — Оппельна, с 1210 — Кракова
• Рихеца Силезская (1140 — 16.06.1185), сочеталась первым браком в 1152 году с Альфонсо VII, королём Галисии, Кастилии и Леона, вторым браком в 1162 году с Раймундом Беренгером II (III), графом Прованса и третьим браком в 1167 году с Альбертом III, графом фон Эверштейн;
• Конрад Тонконогий (1146/57—1180/1190), с 1177 князь Глогува;
• Альберт (ок. 1156 — ок. 1168/78).

Литература

• Allstrom, Carl Magnus. Dictionary of Royal Lineage (Poland), 1902
• Louda, Jirí and Michael MacLagan. Lines of Succession: Heraldry of the Royal Families of Europe, 2nd edition. London, UK: Little, Brown and Company, 1999.

Ссылки

• [genealogy.euweb.cz/babenberg/babenberg.html#AL3 House of Babenberg]
• [fmg.ac/Projects/MedLands/AUSTRIA.htm#Agnesdied11601163 Agnes von Babenberg]

Отрывок, характеризующий Агнесса Бабенбергская

На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.
– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе .к солнцу.
Князь Андрей всегда особенно оживлялся, когда ему приходилось руководить молодого человека и помогать ему в светском успехе. Под предлогом этой помощи другому, которую он по гордости никогда не принял бы для себя, он находился вблизи той среды, которая давала успех и которая притягивала его к себе. Он весьма охотно взялся за Бориса и пошел с ним к князю Долгорукову.
Было уже поздно вечером, когда они взошли в Ольмюцкий дворец, занимаемый императорами и их приближенными.
В этот самый день был военный совет, на котором участвовали все члены гофкригсрата и оба императора. На совете, в противность мнения стариков – Кутузова и князя Шварцернберга, было решено немедленно наступать и дать генеральное сражение Бонапарту. Военный совет только что кончился, когда князь Андрей, сопутствуемый Борисом, пришел во дворец отыскивать князя Долгорукова. Еще все лица главной квартиры находились под обаянием сегодняшнего, победоносного для партии молодых, военного совета. Голоса медлителей, советовавших ожидать еще чего то не наступая, так единодушно были заглушены и доводы их опровергнуты несомненными доказательствами выгод наступления, что то, о чем толковалось в совете, будущее сражение и, без сомнения, победа, казались уже не будущим, а прошедшим. Все выгоды были на нашей стороне. Огромные силы, без сомнения, превосходившие силы Наполеона, были стянуты в одно место; войска были одушевлены присутствием императоров и рвались в дело; стратегический пункт, на котором приходилось действовать, был до малейших подробностей известен австрийскому генералу Вейротеру, руководившему войска (как бы счастливая случайность сделала то, что австрийские войска в прошлом году были на маневрах именно на тех полях, на которых теперь предстояло сразиться с французом); до малейших подробностей была известна и передана на картах предлежащая местность, и Бонапарте, видимо, ослабленный, ничего не предпринимал.