Рациборжское княжество

Рациборжское княжество
лат. Ducatus Ratiboria нем. Herzogtum Ratibor чеш. Ratibořské knížectví польск. Księstwo Raciborskie
← 1173 — 1521 →
Герб
Столица	Рацибуж
Религия	Католицизм
Денежная единица	Рациборжский геллер

К:Появились в 1173 годуК:Исчезли в 1521 году

Рациборжское княжество (лат. Ducatus Ratiboria, нем. Herzogtum Ratibor, чеш. Ratibořské knížectví, польск. Księstwo Raciborskie) — одно из силезских княжеств со столицей в Рацибуже.

История

Первое создание

Под давлением Фридриха Барбароссы силезскому князю Болеславу пришлось в 1163 году передать Силезию сыновьям своего единокровного брата Владислава. Пока существовала угроза со стороны Болеслава — братья правили совместно, но в 1172 году трения между ними дошли до открытого конфликта, и в 1173 году они разделили Силезию:

• Болеслав I Долговязый, как старший, получил Вроцлавское княжество, в которое входили Легница и Ополе.
• Мешко I Плясоногий стал князем Рацибужа.

Таким образом в 1172 году образовалось Рациборжское княжество, в состав которого вошли силезские Рацибуж, Кендзежин и Цешин, а несколькими годами позже король Казимир II, видя допущенную несправедливость, передал ему часть территорий Малой Польши: кастелянства Бытомское и Освенцимское.

В 1201 году Болеслав Долговязый умер, не оставив наследника. Незадолго до этого Болеслав после смерти не оставившего наследников старшего сына Ярослава унаследовал Опольское княжество. Наследовал Болеславу во Вроцлаве и Ополье его сын Генрих I Бородатый. Однако уже в 1202 году Мешко Плясоногий, воспользовавшись затруднениями племянника, захватил Опольское княжество. Генрих предпочёл договориться с Мешко о том, что тот выплатит за Ополье денежную компенсацию. Так образовалось Опольско-рациборжское княжество.

Второе создание

В 1281 или 1282 году умер внук Мешко — Владислав Опольский. Его сыновья Мешко и Пшемыслав поначалу совместно управляли Рацибужем и Цешином, однако в 1290 году предпочли разделить владения: старший сын — Мешко — получил Цешин, а младший — Пшемыслав — Рацибуж.

На этот раз в состав княжества вошли, помимо Рацибужа, Водзислав-Слёнски, Жоры, Рыбник, Миколув и Пщина. Год спустя после образования независимого княжества Пшемыслав принёс вассальную присягу чешскому королю Вацлаву II. Унаследовавший княжество сын Лешек в 1327 году вместе с другими верхнесилезскими князьями принёс вассальную присягу чешскому королю Яну Люксембургскому. В 1336 году Лешек умер, не оставив наследника, и Ян Люксембургский передал княжество опавскому князю Микулашу II, в результате чего образовалось Рациборжско-опавское княжество.

Третье создание

В третий раз княжество возникло в 1437 году, когда сыновья Яна II Железного поделили Рациборжско-крновское княжество: старшему сыну Вацлаву достался небольшой кусок, в который, однако, вошла столица — Рацибуж. Его потомки правили там до 1521 года, когда бездетным умер последний из них — Валентин Горбатый. В соответствии с договором, который в 1511 году Валентин заключил с опольским князем Яном II Добрым, Рациборжское княжество объединилось с Опольским в Опольско-рациборжское княжество.

Правители

Первое создание

• Мешко I Плясоногий (1173—1211)

Второе создание

• Пшемыслав Рацибужский (1290—1306)
• Лешек Рацибужский (1306—1336)

Третье создание

• Вацлав II Рациборжский (1437—1456)
• Ян V Рациборжский (1456—1493)
• Микулаш VI Рациборжский (1493—1506)
• Ян VI Рациборжский (1493—1506)
• Валентин Горбатый (1493—1521)

Отрывок, характеризующий Рациборжское княжество

– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.


Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала: