Акимов, Степан Дмитриевич

Степан Дмитриевич Акимов
комкор С. Д. Акимов, 1940 год
Дата рождения	11 января 1896(1896-01-11)
Место рождения	дер. Ханцевка, Российская империя
Дата смерти	29 октября 1941(1941-10-29) (45 лет)
Место смерти	в районе с. Голодяевка, СССР
Принадлежность	Российская империя Российская империя РСФСР РСФСР СССР СССР
Род войск	пехота
Годы службы	1916—1917 1918—1941
Звание
Командовал	58-я стрелковая дивизия, 23-й стрелковый корпус, 48-я армия, 43-я армия
Сражения/войны	Гражданская война в России, Советско-финская война (1939—1940), Великая Отечественная война
Награды и премии

Степа́н Дми́триевич Аки́мов (11 января 1896 — 29 октября 1941) — советский военачальник, генерал-лейтенант (1940 год).

Биография

Родился в деревне Ханцевка ныне Псковской области. Служил в Русской императорской армии с 1916 года, прапорщик.

В РККА с октября 1918 года. В 1919 году окончил командные пехотные курсы в городе Петергоф. В Гражданскую войну С. Д. Акимов воевал против войск генерала Н. Н. Юденича и А. И. Деникина, командир взвода, роты, батальона 1-й бригады курсантов Петергофских командных пехотных курсов, затем в 1919 — 1920 годах — командир этих курсов.

В межвоенный период с 1921 года по 1937 год С. Д. Акимов проходил службу в должности командира роты, батальона, полка. В 1929 году окончил Стрелково-тактические курсы усовершенствования комсостава РККА «Выстрел» им. Коминтерна.

В 1937 году назначен командиром 58-й стрелковой дивизии. 20 марта 1938 года присвоено воинское звание комбриг. В 1938 году назначен командиром 23-го стрелкового корпуса Белорусского военного округа. 4 ноября 1939 года присвоено воинское звание комдив. Корпус принимал участие в Советско-финляндской войне — в форсировании реки Вуокса в районе пролива Хопеасалми. 1 апреля 1940 года присвоено воинское звание комкор. В апреле 1940 года корпус передислоцирован в Закавказский военный округ. 4 июня 1940 года С. Д. Акимову присвоено звание генерал-лейтенанта. С декабря 1940 года — инспектор пехоты Прибалтийского особого военного округа.

На фронтах Великой Отечественной войны

В начале Великой Отечественной войны С. Д. Акимов в должности помощника командующего Северо-Западного фронта участвовал в приграничных сражениях. По приказу командующего войсками фронта Ф. И. Кузнецова создал сводную группу из разрозненных частей и подразделений в районе города Даугавпилс с целью обороны города и недопущения форсирования противником реки Даугава. 26 июня 8-я танковая дивизия 4-й танковой группы противника с ходу форсировала реку Даугава и ворвалась в город. Сводной группе С. Д. Акимова в условиях явного превосходства противника в силах и средствах, особенно в артиллерии и авиации, отстоять город не удалось. Проведённая контратака совместно подошедшими с частями 5-го воздушно-десантного корпуса успеха не принесла.

В начале августа 1941 года С. Д. Акимов — командующий 48-й армией, сформированной на Северо-Западном фронте на базе Новгородской армейской оперативной группы. Не закончив формирования, армия 7 августа начала оборонительные бои на рубеже Большой Волок, река Мшага, Шимск. Только на 4-й день врагу удалось прорвать оборону армии в районе Шимска и 15 августа захватить западную часть Новгорода. В дальнейшем армия под командованием С. Д. Акимова в составе Северного (с 19 августа) и Ленинградского (с 27 августа) фронтов вела упорные оборонительные бои с группировкой противника, наступавшей в направлении Чудово, Колпино, и под ударами её превосходящих сил в начале сентября вынуждена была отойти в район Шлиссельбурга.

14 сентября 1941 года полевое управление 48-й армии было расформировано, войска переданы на доукомплектование 54-й армии. Генерал-лейтенант А. И. Черепанов в своей книге «Поле ратное моё» вскользь упоминает, что Главком Северо-Западного направления Ворошилов в августе 1941 года хотел снять Акимова с должности как несправляющегося и, якобы, по просьбе Черепанова не стал этого делать. С. Д. Акимов был направлен на учёбу в особую группу Академии Генштаба им. К. Е. Ворошилова.

В октябре 1941 года принимал участие в формировании 113-й стрелковой дивизии. 10 октября назначен командующим 43-й армии, но в командование не вступил, так как был тяжело ранен осколком мины в районе деревни Корсаково.

Гибель

Погиб 29 октября 1941 года в районе села Голодяевка Пензенской области при катастрофе самолёта, пилотируемого Н. Б. Фегервари, эвакуировавшего из Москвы в Куйбышев сотрудников Народного комиссариата авиационной промышленности. Тела всех погибших были перевезены в посёлок Белое Озеро, и захоронены в братской могиле на поселковом кладбище.

Награды

• Орден Ленина
• Два ордена Красного Знамени
• Орден Красной Звезды
• Медаль «XX лет Рабоче-Крестьянской Красной Армии»

Литература

• Коллектив авторов. Великая Отечественная. Командармы. Военный биографический словарь / Под общей ред. М. Г. Вожакина. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2005. — С. 13—14. — ISBN 5-86090-113-5.

Отрывок, характеризующий Акимов, Степан Дмитриевич

Это значило, что Тихон подавал ему не тот жилет, который он хотел. Другой раз он остановился, спросил:
– И скоро она родит? – и, с упреком покачав головой, сказал: – Нехорошо! Продолжай, продолжай.
В третий раз, когда князь Андрей оканчивал описание, старик запел фальшивым и старческим голосом: «Malbroug s'en va t en guerre. Dieu sait guand reviendra». [Мальбрук в поход собрался. Бог знает вернется когда.]
Сын только улыбнулся.
– Я не говорю, чтоб это был план, который я одобряю, – сказал сын, – я вам только рассказал, что есть. Наполеон уже составил свой план не хуже этого.
– Ну, новенького ты мне ничего не сказал. – И старик задумчиво проговорил про себя скороговоркой: – Dieu sait quand reviendra. – Иди в cтоловую.


В назначенный час, напудренный и выбритый, князь вышел в столовую, где ожидала его невестка, княжна Марья, m lle Бурьен и архитектор князя, по странной прихоти его допускаемый к столу, хотя по своему положению незначительный человек этот никак не мог рассчитывать на такую честь. Князь, твердо державшийся в жизни различия состояний и редко допускавший к столу даже важных губернских чиновников, вдруг на архитекторе Михайле Ивановиче, сморкавшемся в углу в клетчатый платок, доказывал, что все люди равны, и не раз внушал своей дочери, что Михайла Иванович ничем не хуже нас с тобой. За столом князь чаще всего обращался к бессловесному Михайле Ивановичу.
В столовой, громадно высокой, как и все комнаты в доме, ожидали выхода князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке, оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных часов к двери, из которой должен был появиться князь. Князь Андрей глядел на огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического дерева князей Болконских, висевшую напротив такой же громадной рамы с дурно сделанным (видимо, рукою домашнего живописца) изображением владетельного князя в короне, который должен был происходить от Рюрика и быть родоначальником рода Болконских. Князь Андрей смотрел на это генеалогическое дерево, покачивая головой, и посмеивался с тем видом, с каким смотрят на похожий до смешного портрет.
– Как я узнаю его всего тут! – сказал он княжне Марье, подошедшей к нему.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на брата. Она не понимала, чему он улыбался. Всё сделанное ее отцом возбуждало в ней благоговение, которое не подлежало обсуждению.
– У каждого своя Ахиллесова пятка, – продолжал князь Андрей. – С его огромным умом donner dans ce ridicule! [поддаваться этой мелочности!]
Княжна Марья не могла понять смелости суждений своего брата и готовилась возражать ему, как послышались из кабинета ожидаемые шаги: князь входил быстро, весело, как он и всегда ходил, как будто умышленно своими торопливыми манерами представляя противоположность строгому порядку дома.
В то же мгновение большие часы пробили два, и тонким голоском отозвались в гостиной другие. Князь остановился; из под висячих густых бровей оживленные, блестящие, строгие глаза оглядели всех и остановились на молодой княгине. Молодая княгиня испытывала в то время то чувство, какое испытывают придворные на царском выходе, то чувство страха и почтения, которое возбуждал этот старик во всех приближенных. Он погладил княгиню по голове и потом неловким движением потрепал ее по затылку.
– Я рад, я рад, – проговорил он и, пристально еще взглянув ей в глаза, быстро отошел и сел на свое место. – Садитесь, садитесь! Михаил Иванович, садитесь.
Он указал невестке место подле себя. Официант отодвинул для нее стул.
– Го, го! – сказал старик, оглядывая ее округленную талию. – Поторопилась, нехорошо!
Он засмеялся сухо, холодно, неприятно, как он всегда смеялся, одним ртом, а не глазами.
– Ходить надо, ходить, как можно больше, как можно больше, – сказал он.
Маленькая княгиня не слыхала или не хотела слышать его слов. Она молчала и казалась смущенною. Князь спросил ее об отце, и княгиня заговорила и улыбнулась. Он спросил ее об общих знакомых: княгиня еще более оживилась и стала рассказывать, передавая князю поклоны и городские сплетни.
– La comtesse Apraksine, la pauvre, a perdu son Mariei, et elle a pleure les larmes de ses yeux, [Княгиня Апраксина, бедняжка, потеряла своего мужа и выплакала все глаза свои,] – говорила она, всё более и более оживляясь.
По мере того как она оживлялась, князь всё строже и строже смотрел на нее и вдруг, как будто достаточно изучив ее и составив себе ясное о ней понятие, отвернулся от нее и обратился к Михайлу Ивановичу.
– Ну, что, Михайла Иванович, Буонапарте то нашему плохо приходится. Как мне князь Андрей (он всегда так называл сына в третьем лице) порассказал, какие на него силы собираются! А мы с вами всё его пустым человеком считали.
Михаил Иванович, решительно не знавший, когда это мы с вами говорили такие слова о Бонапарте, но понимавший, что он был нужен для вступления в любимый разговор, удивленно взглянул на молодого князя, сам не зная, что из этого выйдет.
– Он у меня тактик великий! – сказал князь сыну, указывая на архитектора.
И разговор зашел опять о войне, о Бонапарте и нынешних генералах и государственных людях. Старый князь, казалось, был убежден не только в том, что все теперешние деятели были мальчишки, не смыслившие и азбуки военного и государственного дела, и что Бонапарте был ничтожный французишка, имевший успех только потому, что уже не было Потемкиных и Суворовых противопоставить ему; но он был убежден даже, что никаких политических затруднений не было в Европе, не было и войны, а была какая то кукольная комедия, в которую играли нынешние люди, притворяясь, что делают дело. Князь Андрей весело выдерживал насмешки отца над новыми людьми и с видимою радостью вызывал отца на разговор и слушал его.
– Всё кажется хорошим, что было прежде, – сказал он, – а разве тот же Суворов не попался в ловушку, которую ему поставил Моро, и не умел из нее выпутаться?
– Это кто тебе сказал? Кто сказал? – крикнул князь. – Суворов! – И он отбросил тарелку, которую живо подхватил Тихон. – Суворов!… Подумавши, князь Андрей. Два: Фридрих и Суворов… Моро! Моро был бы в плену, коли бы у Суворова руки свободны были; а у него на руках сидели хофс кригс вурст шнапс рат. Ему чорт не рад. Вот пойдете, эти хофс кригс вурст раты узнаете! Суворов с ними не сладил, так уж где ж Михайле Кутузову сладить? Нет, дружок, – продолжал он, – вам с своими генералами против Бонапарте не обойтись; надо французов взять, чтобы своя своих не познаша и своя своих побиваша. Немца Палена в Новый Йорк, в Америку, за французом Моро послали, – сказал он, намекая на приглашение, которое в этом году было сделано Моро вступить в русскую службу. – Чудеса!… Что Потемкины, Суворовы, Орловы разве немцы были? Нет, брат, либо там вы все с ума сошли, либо я из ума выжил. Дай вам Бог, а мы посмотрим. Бонапарте у них стал полководец великий! Гм!…