Актон, Джон

Джон Актон англ. Sir John Francis Edward Acton, 6th Baronet of Aldenham<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Портрет Джона Актона из собрания его внука. На заднем плане - Неаполитанский залив</td></tr>
Премьер-министр королевства Неаполь
1789 — 10 мая 1804
Предшественник:	Доменико Караччиоли
Преемник:	-
Рождение:	3 июня 1736(1736-06-03) Безансон, Франция
Смерть:	12 августа 1811(1811-08-12) (75 лет) Палермо, Сицилия
Род:	Актоны
Отец:	Эдвард Актон
Супруга:	Мария Анна Актон
Дети:	Фердинанд Ричард Дальберг-Актон Чарльз Януарий Эдвард Анктон Элизабет Актон
Военная служба
Род войск:	флот
Звание:	адмирал
Награды:

Баронет Джон Актон или Эктон (англ. John Acton; 3 июня 1736 — 12 августа 1811) — командующий флотом Тосканы и Неаполитанского королевства во время Наполеоновских войн. Ключевая фигура Неаполитанских войн, всемогущий временщик в правление Фердинанда IV и Марии Каролины.

Родился в Безансоне, где его отец-католик, выходец из Англии, имел врачебную практику. Поначалу служил во французском флоте. На службе у тосканского герцога Леопольда Габсбурга получил адмиральский чин. Командовал его флотом во время неудачной попытки испанцев овладеть Алжиром в 1775 году.

Благодаря связи с сестрой Леопольда, Марией Каролиной, получил от её мужа, Фердинанда Неаполитанского, приглашение заняться переустройством и усовершенствованием национального флота. В 1779 г. перебрался в Неаполь, где с помощью интриг королевы взял в свои руки сначала военные, а потом и финансовые дела всего королевства.

При ведении внешней политики Актон полагался на рекомендации британского посланника Гамильтона. Его с королевой сближала ненависть к революционной Франции, где была казнена сестра королевы. Чтобы противостоять французам, Актон полагался на союз с англичанами и австрийцами, а это раздражало местную аристократию, которая имела тесные исторические связи с союзной французам Испанией.

В 1791 г. Актон унаследовал от своего дальнего родственника имение Элденэм-холл в Шропшире вместе с титулом баронета, однако не подумал покинуть насиженные места. В 1800 г. получил от Павла I, одобрявшего введённый им полицейский режим, высший российский орден Андрея Первозванного.

После вступления в пределы королевства французских войск адмирал Актон вместе с королевским семейством бежал на борту корабля Нельсона в Палермо. По возвращении в Неаполь через 5 месяцев утопил в крови Партенопейскую республику, несмотря на [militera.lib.ru/h/tarle6/02.html письменные увещевания] адмирала Ушакова.

Продолжал прежнюю деспотическую политику до 1806 года, когда под натиском французской армии был вынужден вновь бежать с королём в Сицилию. Растеряв доверие монарха, ненавидимый местной аристократией, остался доживать свои дни в Палермо. Его мраморная гробница расположена при входе в церковь Санта-Нинфа деи Кросифери.

В возрасте 63 лет с разрешения папы римского адмирал женился на собственной племяннице. Из их сыновей старший, Фердинанд Актон, взял в жёны внучатую племянницу бездетного князя Дальберга и принял двойную фамилию «Дальберг-Актон», а младший, Карл Януарий, сделал блестящую карьеру в римской курии и был произведён в кардиналы.

Литература

• John Anthony Davis. Naples and Napoleon: Southern Italy and the European Revolutions (1780—1860). Oxford University Press, 2006. 2nd ed. ISBN 9780198207559.
• Girolamo Imbruglia. Naples in the Eighteenth Century: The Birth and Death of a Nation State. Cambridge University Press, 2007. ISBN 9780521038157.
• Долли Фикельмон. Дневник 1829–1837. Весь пушкинский Петербург / Публикация и комментарии С. Мрочковской–Балашовой. — М.: Минувшее, 2009. — С. 568—569. — 1008 с. — 3000 экз. — ISBN 978-5-902073-66-6.
• Сибарева Г. Неаполитанское королевство и Россия в последней четверти XVIII века. — М.: Наука, 1981.
• Актон // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Актон, Джон

– Это наш пластун. Я его посылал языка взять.
– Ах, да, – сказал Петя с первого слова Денисова, кивая головой, как будто он все понял, хотя он решительно не понял ни одного слова.
Тихон Щербатый был один из самых нужных людей в партии. Он был мужик из Покровского под Гжатью. Когда, при начале своих действий, Денисов пришел в Покровское и, как всегда, призвав старосту, спросил о том, что им известно про французов, староста отвечал, как отвечали и все старосты, как бы защищаясь, что они ничего знать не знают, ведать не ведают. Но когда Денисов объяснил им, что его цель бить французов, и когда он спросил, не забредали ли к ним французы, то староста сказал, что мародеры бывали точно, но что у них в деревне только один Тишка Щербатый занимался этими делами. Денисов велел позвать к себе Тихона и, похвалив его за его деятельность, сказал при старосте несколько слов о той верности царю и отечеству и ненависти к французам, которую должны блюсти сыны отечества.
– Мы французам худого не делаем, – сказал Тихон, видимо оробев при этих словах Денисова. – Мы только так, значит, по охоте баловались с ребятами. Миродеров точно десятка два побили, а то мы худого не делали… – На другой день, когда Денисов, совершенно забыв про этого мужика, вышел из Покровского, ему доложили, что Тихон пристал к партии и просился, чтобы его при ней оставили. Денисов велел оставить его.
Тихон, сначала исправлявший черную работу раскладки костров, доставления воды, обдирания лошадей и т. п., скоро оказал большую охоту и способность к партизанской войне. Он по ночам уходил на добычу и всякий раз приносил с собой платье и оружие французское, а когда ему приказывали, то приводил и пленных. Денисов отставил Тихона от работ, стал брать его с собою в разъезды и зачислил в казаки.
Тихон не любил ездить верхом и всегда ходил пешком, никогда не отставая от кавалерии. Оружие его составляли мушкетон, который он носил больше для смеха, пика и топор, которым он владел, как волк владеет зубами, одинаково легко выбирая ими блох из шерсти и перекусывая толстые кости. Тихон одинаково верно, со всего размаха, раскалывал топором бревна и, взяв топор за обух, выстрагивал им тонкие колышки и вырезывал ложки. В партии Денисова Тихон занимал свое особенное, исключительное место. Когда надо было сделать что нибудь особенно трудное и гадкое – выворотить плечом в грязи повозку, за хвост вытащить из болота лошадь, ободрать ее, залезть в самую середину французов, пройти в день по пятьдесят верст, – все указывали, посмеиваясь, на Тихона.
– Что ему, черту, делается, меренина здоровенный, – говорили про него.
Один раз француз, которого брал Тихон, выстрелил в него из пистолета и попал ему в мякоть спины. Рана эта, от которой Тихон лечился только водкой, внутренне и наружно, была предметом самых веселых шуток во всем отряде и шуток, которым охотно поддавался Тихон.
– Что, брат, не будешь? Али скрючило? – смеялись ему казаки, и Тихон, нарочно скорчившись и делая рожи, притворяясь, что он сердится, самыми смешными ругательствами бранил французов. Случай этот имел на Тихона только то влияние, что после своей раны он редко приводил пленных.
Тихон был самый полезный и храбрый человек в партии. Никто больше его не открыл случаев нападения, никто больше его не побрал и не побил французов; и вследствие этого он был шут всех казаков, гусаров и сам охотно поддавался этому чину. Теперь Тихон был послан Денисовым, в ночь еще, в Шамшево для того, чтобы взять языка. Но, или потому, что он не удовлетворился одним французом, или потому, что он проспал ночь, он днем залез в кусты, в самую середину французов и, как видел с горы Денисов, был открыт ими.


Поговорив еще несколько времени с эсаулом о завтрашнем нападении, которое теперь, глядя на близость французов, Денисов, казалось, окончательно решил, он повернул лошадь и поехал назад.
– Ну, бг'ат, тепег'ь поедем обсушимся, – сказал он Пете.
Подъезжая к лесной караулке, Денисов остановился, вглядываясь в лес. По лесу, между деревьев, большими легкими шагами шел на длинных ногах, с длинными мотающимися руками, человек в куртке, лаптях и казанской шляпе, с ружьем через плечо и топором за поясом. Увидав Денисова, человек этот поспешно швырнул что то в куст и, сняв с отвисшими полями мокрую шляпу, подошел к начальнику. Это был Тихон. Изрытое оспой и морщинами лицо его с маленькими узкими глазами сияло самодовольным весельем. Он, высоко подняв голову и как будто удерживаясь от смеха, уставился на Денисова.
– Ну где пг'опадал? – сказал Денисов.
– Где пропадал? За французами ходил, – смело и поспешно отвечал Тихон хриплым, но певучим басом.
– Зачем же ты днем полез? Скотина! Ну что ж, не взял?..
– Взять то взял, – сказал Тихон.
– Где ж он?
– Да я его взял сперва наперво на зорьке еще, – продолжал Тихон, переставляя пошире плоские, вывернутые в лаптях ноги, – да и свел в лес. Вижу, не ладен. Думаю, дай схожу, другого поаккуратнее какого возьму.
– Ишь, шельма, так и есть, – сказал Денисов эсаулу. – Зачем же ты этого не пг'ивел?
– Да что ж его водить то, – сердито и поспешно перебил Тихон, – не гожающий. Разве я не знаю, каких вам надо?
– Эка бестия!.. Ну?..
– Пошел за другим, – продолжал Тихон, – подполоз я таким манером в лес, да и лег. – Тихон неожиданно и гибко лег на брюхо, представляя в лицах, как он это сделал. – Один и навернись, – продолжал он. – Я его таким манером и сграбь. – Тихон быстро, легко вскочил. – Пойдем, говорю, к полковнику. Как загалдит. А их тут четверо. Бросились на меня с шпажками. Я на них таким манером топором: что вы, мол, Христос с вами, – вскрикнул Тихон, размахнув руками и грозно хмурясь, выставляя грудь.
– То то мы с горы видели, как ты стречка задавал через лужи то, – сказал эсаул, суживая свои блестящие глаза.
Пете очень хотелось смеяться, но он видел, что все удерживались от смеха. Он быстро переводил глаза с лица Тихона на лицо эсаула и Денисова, не понимая того, что все это значило.
– Ты дуг'ака то не представляй, – сказал Денисов, сердито покашливая. – Зачем пег'вого не пг'ивел?
Тихон стал чесать одной рукой спину, другой голову, и вдруг вся рожа его растянулась в сияющую глупую улыбку, открывшую недостаток зуба (за что он и прозван Щербатый). Денисов улыбнулся, и Петя залился веселым смехом, к которому присоединился и сам Тихон.