Петров, Александр Васильевич
Поделись знанием:
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.
(перенаправлено с «Александр Васильевич Петров»)
| Александр Петров | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Профессия: | |
| Гражданство: | |
| Театр: | |
| Награды: |
|
Алекса́ндр Васи́льевич Петро́в (1949) — режиссёр детского музыкального театра «Зазеркалье», народный артист Российской Федерации (2011)[1].
Содержание
Биография
В 1974 году окончил факультет оперной режиссуры Ленинградской консерватории им. Н. А. Римского-Корсакова. С 1974 по 1987 год работал в Малом оперном театре.
Сотрудничает со многими отечественными и зарубежными театрами. Имеет также постановки в Академическом театре комедии им. Н. П. Акимова, в Театре на Литейном, в театрах Красноярска, Хабаровска, Минска, Одессы, Саратова и др.
В 1987 году создал вместе с дирижёром Павлом Бубельниковым Санкт-Петербургский государственный детский музыкальный театр «Зазеркалье». Здесь им поставлено более 20 спектаклей. В театре идут как детские спектакли, так и спектакли для взрослых, причём по стилю, зачастую, трудно понять для какой аудитории предназначается представление. Как оперы, так и детские спектакли изобилуют пошлыми шутками и двусмысленным юмором основанным на кино-клише советских комедий в духе Гайдая, что составляет главную особенность одного из самых цельных и органичных стилей петербургской режиссёрской школы.
Награды
- Лауреат премий правительства Санкт-Петербурга в области литературы, искусства и архитектуры за уникальный вклад в развитие оперного искусства для детей (1996), вклад в музыкальную культуру (2005)[2] и создание оперного спектакля Джоаккино Россини «Золушка» (2009)[3].
- Лауреат премий «Золотой софит» за лучшую работу режиссёра в категории музыкальных театров за оперу «Любовный напиток» Гаэтано Доницетти (1996)[4] и спектакль по опере Джакомо Пуччини «Богема» (2001)[5].
Постановки
- «Риголетто» Верди,
- «Джанни Скикки» Пуччини,
- «Человек из Ламанчи» Ли,
- «Медиум» Менотти (впервые в России),
- «Трубадур» Верди,
- «Борис Годунов» Мусоргского (Грузинский театр оперы и балета им. З.П. Палиашвили, Тбилиси);
- «Кола Брюньон» Кабалевского, «Борис Годунов» Мусоргского (Стара Загора, Болгария);
- «Медиум» Менотти (Бостон, США);
- «Любовь к трем апельсинам» Прокофьева и «Соловей» Стравинского (Мариинский театр),
- «Мещанин во дворянстве», мюзикл Г.Гладкова по Мольеру (БДТ им. Г. А.Товстоногова),
- «Крошка Цахес» по Гофману, (ТЮЗ им. А. А. Брянцева)
- «Детский альбом» Чайковского,
- «Волшебная флейта» Моцарта,
- «Пастушка и трубочист» и «Рождественская мистерия» на музыку Баха,
- «Любовный напиток». Г. Доницетти,
- «Сказки Гофмана» Оффенбаха,
- «Богема» Пуччини,
- «История солдата» Стравинского,
- «Ноев ковчег» Бриттена,
- «Страсти по Каштанке»,
- «Сказка о Соловье, Императоре и Смерти» и др.
- 2000 — «Дамы и гусары» А. Фредро, И. Рогалев — Театр комедии имени Н. П. Акимова
- «Свадьба Фигаро» Моцарта
- «Летучая мышь», И. Штраус
- «Сказка о царе Салтане», Н. Римский-Корсаков
- «Тайный брак», Д.Чимароза
- «Золушка», Дж.Россини
- «Итальянка в Алжире», Дж.Россини
Напишите отзыв о статье "Петров, Александр Васильевич"
Примечания
- ↑ [kremlin.ru/acts/bank/32818 Почётное звание присвоено указом Президента России № 336 от 21.03.2011]
- ↑ Постановление Правительства Санкт-Петербурга от 5 сентября 2005 года № 1318 «О присуждении премий Правительства Санкт-Петербурга в области литературы, искусства и архитектуры за 2004 год»
- ↑ Постановление Правительства Санкт-Петербурга от 22 мая 2009 года № 572 «О присуждении премий Правительства Санкт-Петербурга в области литературы, искусства и архитектуры за 2008 год»
- ↑ [zolotoisofit.ru/sofit-1996/ Золотой софит 1996]. Сайт премии «Золотой софит». Проверено 6 августа 2016.
- ↑ [zolotoisofit.ru/sofit-2001/ Золотой софит 2001]. Сайт премии «Золотой софит». Проверено 6 августа 2016.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Петров, Александр Васильевич
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.
