Алексеев, Константин Степанович

Константин Степанович Алексеев
Дата рождения	24 сентября (7 октября) 1914(1914-10-07)
Место рождения	д. Приданцево, Можайский уезд, Московская губерния, Российская империя (ныне Можайский район, Московская область, Россия)
Дата смерти	24 февраля 1971(1971-02-24) (56 лет)
Место смерти	Ленинград, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	Авиация ВМФ
Годы службы	1936—1970
Звание	полковник авиации
Часть	25-й истребительный авиационный полк, ВВС Черноморского флота
Командовал	авиационный полк
Сражения/войны	Вторая мировая война/Великая Отечественная война
Награды и премии

Константи́н Степа́нович Алексе́ев (24 сентября [7 октября] 1914, д. Приданцево, Можайский уезд, Московская губерния, Российская империя — 24 февраля 1971, Ленинград, СССР) — полковник авиации, Герой Советского Союза (1942).

Биография

Начало жизненного пути

Константин Алексеев родился в семье рабочего. Русский. Окончил Можайскую школу-семилетку и рабфак.

На Военно-Морском Флоте с 1936 года. В 1938 году окончил Ейское военно-морское авиационное училище. Член ВКП(б) с 1941 года.

В 1941-м

К началу Великой Отечественной войны Алексеев служил в 9-м истребительном авиационный полку. В боевых действиях с июля 1941-го. Позже Константин Степанович так будет вспоминать своё боевое крещение:

«Я всегда с волнением вспоминаю начало Великой Отечественной войны, когда в бою с фашистскими бомбардировщиками получил первое боевое крещение. Стоял жаркий июльский день. Мы, ещё необстрелянные лётчики, находились на аэродроме. Раздался сигнал тревоги. Я на своём И-16 поднялся в воздух и в синеве неба заметил чёрную точку. Это был немецкий разведчик. Под крылом моего „ястребка“ промелькнул городок Очаков, и я почувствовал острое беспокойство за его судьбу. Мой самолёт быстро приближался к врагу. Тот, заметив меня, круто повернул и стал удаляться в сторону Одессы. Я погнался за ним, но большая дистанция позволила противнику удрать.

Вскоре я увидел звено Ju-88, идущее по направлению к Очаковскому порту, где в это время стояли баржи с ценным военным грузом. Я направился прямо к немецким бомбардировщикам. Завязался бой. Я с яростью нажимал на гашетку пулемётов, стараясь сразить ведущего. И вот один „Юнкерс“, распустив чёрный хвост дыма, полетел вниз, в море. Остальные, беспорядочно побросав бомбы, пустились наутёк.

Уже возвращаясь на свой аэродром, я заметил, что борта кабины моего И-16 и ручка управления пробиты, осколком вражеского снаряда порван рукав комбинезона.

На лётном поле меня встретили товарищи. Осматривая самолёт, они от удивления качали головами: так самолёт был весь изрешечён…»

12 августа в бою над рекой Южный Буг Алексеев одержал свою первую победу — поверженным оказался немецкий самолёт Me-109.

В ноябре 1941-го старший лейтенант Алексеев был переведён в 8-й истребительный авиационный полк (ставший впоследствии 6-м Гвардейским), базировавшийся на Херсонесском аэродроме, и был назначен заместителем командира 1-й эскадрильи. В задачу 8-го авиаполка под командованием подполковника Константин Иосифович Юмашев входило борьба с бомбардировщиками, шедшими на Севастополь и другие города и советские Черноморские военно-морские базы, сопровождение бомбардировщиков, наносивших удары по отдельным вражеским объектам, и штурмовые налёты на противника.

Над небом Севастополя

В середине мая 1942 года началось 3-е наступление немецких войск на Севастополь. На рассвете 20 мая артиллерия, а затем и авиация противника начали наносить массированные удары по городу, советским войскам и военным объектам. Обстрелы и налёты продолжались почти непрерывно до 7 июня этого же года. Только со 2-го по 7-е июня немецкая авиация сделала 9 тысяч боевых вылетов, сбросив до 45 тонн авиабомб, а артиллерия противника выпустила 126 тысяч снарядов крупного калибра.

Основная нагрузка по противодействию планам врага выпала на долю черноморских авиаторов. В первый же день авиационно-артиллерийской подготовки, предпринятой захватчиками, лётчики — истребители капитаны К. С. Алексеев, М. И. Гриб, Н. А. Спиров сбили 2 немецких самолёта. Алексеев одержал ещё ряд блестящих побед. Всего им в конце мая — начале июня 1942 года лично и в группе за несколько дней было сбито 7 вражеских самолётов. А всего с начала войны на его счету уже было 13 самолётов противника.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 14 июня 1942 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистским захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм гвардии капитану Алексееву Константину Степановичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 857).

В боях у Малой земли

Имя Константина Алексеева стало известно среди всех черноморских лётчиков. Так Герой Советского Союза Минаков Василий Иванович командир звена 2-го гвардейском минно-торпедном авиационном полк, которого в 1942—1943 гг. часто сопровождали самолёты эскадрильи Алексеева вспоминал:

«Костю Алексеева я знал хорошо. Простой, скромный парень. Вместе со своими товарищами он часто сопровождал нас на удары по Тамани. Издали узнавая его самолёт, бомбардировщики радостно восклицали: „Костя !“. Раз Алексеев с нами, значит, можно надеяться на успех: „Мессера“ к нам не пройдут…»

Весной 1943 года Константин Алексеев отличился ещё раз, на этот раз при обороне Малой земли. За три весенних месяца этого года ему удалось сбить ещё 4 самолёта противника. Из воспоминаний Василия Минакова:

«…В ночь на 20 апреля 1943 года противник решил заминировать с воздуха Геленджикскую бухту, чтобы затруднить морякам перевозки оружия, техники и живой силы на Малую землю, где героически сражался наш десант. Одиночные самолёты противника под покровом ночи просачивались к бухте. Дул сильный ветер „бора“, истребителям действовать было почти невозможно. И тогда, Константин Степанович решил вылететь сам. Рискуя попасть под огонь своих же зениток, он неожиданно атаковал схваченный лучами прожекторов „Хейнкель-111“ и быстро расправился с ним. Затем продолжал барражировать над бухтой. Вскоре сбил второй вражеский самолёт — миноносец, а за ним и третий. Замысел противника был сорван…»

Командир полка

В конце мая 1943 года майор Константин Степанович Алексеев был назначен командиром 25-го истребительного авиационного полка.

Этот полк блестяще проявил себя в воздушной поддержке Керченско-Эльтигенской десантной операции и десантной операции в Керченском порту в конце 1943-го и начале 1944 годов. За время участия в этих операциях лётчики Алексеева уничтожили в воздушных боях 76 немецких самолётов. Его полк заслужил благодарность в приказе Верховного Главнокомандующего, был удостоен ордена Красного Знамени и наименования «Керченский».

Сам же Константин Степанович Алексеев заслужил такую характеристику:

«Летает на всех типах истребителей днём и ночью, боевой и решительный лётчик, дерётся храбро, в бою хладнокровен, принимает смелые решения и практически осуществляет их на деле. Своим примером увлекает лётный состав на разгром врага и смело ведёт их в атаку. Дважды сбивал по два Me-109 в один день. Известен бой тройки истребителей, возглавляемой им, против 12 Me-109, в котором были сбиты 3 немецких истребителя. „Подходи ближе и бей в упор“ — этот принцип всегда обеспечивает Алексееву победу в бою…»

— ЦВМА, ф. 3, оп. 1, д. 648, л. 21

Всего за период войны К. С. Алексеев совершил более пятисот боевых вылетов, в том числе шестьдесят на разведку и пятьдесят на штурмовку. Провёл сто десять воздушных боёв, в которых лично уничтожил девятнадцать самолётов противника, сбив восемь из них ночью, и три — в составе группы. Также нанёс значительный урон противнику во время штурмовых ударов по скоплениям войск и боевой техники.

Лётчиками-истребителями 25-го истребительного Керченского авиационного полка, которым командовал майор Алексеев, всего было сбито в воздушных боях сто девятнадцать вражеских самолётов.

После войны

После окончания войны Константин Степанович остался в авиации и в 1948 году с отличием окончил Военно-морскую академию, после чего командовал авиационной дивизией ВВС Тихоокеанского флота, а затем преподавал в академии тактику авиации ВМФ.

В 1970 году полковник авиации Алексеев вышел в отставку. Жил в Ленинграде.

Скончался Константин Степанович Алексеев 24 февраля 1971 год а. Похоронен в Ленинграде (Санкт-Петербурге) на Красненьком кладбище (проспект Стачек, 144, центральная дорожка, сторона пр.).

Культурное наследие Российской Федерации, объект № 7800474000

• Могила Алексеева К. С., героя советского союза. 1914—1971 гг.

Памятник истории.

• Категория охраны: Региональная
• Вид документа о постановке на гос. охрану: Решение Ленгорисполкома от 03.05.1976 № 328

Награды

Советские

• Медаль «Золотая Звезда»
• Орден Ленина
• Четыре Ордена Красного Знамени (06.03.42; 24.04.43; 25.04.43; 30.12.56)
• Орден Суворова 3-й степени (от 30.04.44 № 1968)
• Орден Отечественной войны 1-й степени (28.05.45)
• Орден Красной Звезды (27.12.51)
• Медали, в том числе:
  • Медаль «За боевые заслуги» (05.11.46)
  • Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
  • Юбилейная медаль «Двадцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»

Иностранные награды

• Офицер Ордена Британской Империи (Великобритания, 1944)
• Медаль

Память

В честь Героя было названо судно Министерства рыбного хозяйства СССР.

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.
• Денисов К. Д. [militera.lib.ru/memo/russian/denisov/index.html Под нами — Чёрное море]. — М.: Воениздат, 1989. — (Военные мемуары).
• Степанов В. Славный сокол прилетел домой…: о нашем земляке, черноморском летчике Герое Совет. Союза гвардии майоре К. С. Алексееве / В. Степанов // Новая жизнь, Можайск.- 1967.- 11 февр.- С. 4.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=6198 Алексеев, Константин Степанович]. Сайт «Герои Страны».

• [www.airaces.narod.ru/all4/aleks_ks.htm Алексеев Константин Степанович на сайте «Красные Соколы».]
• [www.mognb.ru/data/mojaisk.htm#_Toc104786729 Алексеев Константин Степанович. Биография на сайте Московской областной государственной научной библиотеки им. Н. К. Крупской.]
• [www.mozhaysk.ru/?tp=heros#alex Можайцы — Герои Советского Союза. Алексеев Константин Степанович.]

Отрывок, характеризующий Алексеев, Константин Степанович

Ростов опять лег на свою кровать и с удовольствием подумал: «пускай его теперь возится, хлопочет, я свое дело отделал и лежу – отлично!» Из за стенки он слышал, что, кроме вахмистра, еще говорил Лаврушка, этот бойкий плутоватый лакей Денисова. Лаврушка что то рассказывал о каких то подводах, сухарях и быках, которых он видел, ездивши за провизией.
За балаганом послышался опять удаляющийся крик Денисова и слова: «Седлай! Второй взвод!»
«Куда это собрались?» подумал Ростов.
Через пять минут Денисов вошел в балаган, влез с грязными ногами на кровать, сердито выкурил трубку, раскидал все свои вещи, надел нагайку и саблю и стал выходить из землянки. На вопрос Ростова, куда? он сердито и неопределенно отвечал, что есть дело.
– Суди меня там Бог и великий государь! – сказал Денисов, выходя; и Ростов услыхал, как за балаганом зашлепали по грязи ноги нескольких лошадей. Ростов не позаботился даже узнать, куда поехал Денисов. Угревшись в своем угле, он заснул и перед вечером только вышел из балагана. Денисов еще не возвращался. Вечер разгулялся; около соседней землянки два офицера с юнкером играли в свайку, с смехом засаживая редьки в рыхлую грязную землю. Ростов присоединился к ним. В середине игры офицеры увидали подъезжавшие к ним повозки: человек 15 гусар на худых лошадях следовали за ними. Повозки, конвоируемые гусарами, подъехали к коновязям, и толпа гусар окружила их.
– Ну вот Денисов всё тужил, – сказал Ростов, – вот и провиант прибыл.
– И то! – сказали офицеры. – То то радешеньки солдаты! – Немного позади гусар ехал Денисов, сопутствуемый двумя пехотными офицерами, с которыми он о чем то разговаривал. Ростов пошел к нему навстречу.
– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, что получили столько то провианту; в противном случае, требованье записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном виде явился к обер провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.
Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что, кажется, тут точно другой какой то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.
Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе (скрывая это от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия. Каждый день стали приходить бумаги запросы, требования к суду, и первого мая предписано было Денисову сдать старшему по себе эскадрон и явиться в штаб девизии для объяснений по делу о буйстве в провиантской комиссии. Накануне этого дня Платов делал рекогносцировку неприятеля с двумя казачьими полками и двумя эскадронами гусар. Денисов, как всегда, выехал вперед цепи, щеголяя своей храбростью. Одна из пуль, пущенных французскими стрелками, попала ему в мякоть верхней части ноги. Может быть, в другое время Денисов с такой легкой раной не уехал бы от полка, но теперь он воспользовался этим случаем, отказался от явки в дивизию и уехал в госпиталь.


В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
Госпиталь находился в маленьком прусском местечке, два раза разоренном русскими и французскими войсками. Именно потому, что это было летом, когда в поле было так хорошо, местечко это с своими разломанными крышами и заборами и своими загаженными улицами, оборванными жителями и пьяными и больными солдатами, бродившими по нем, представляло особенно мрачное зрелище.
В каменном доме, на дворе с остатками разобранного забора, выбитыми частью рамами и стеклами, помещался госпиталь. Несколько перевязанных, бледных и опухших солдат ходили и сидели на дворе на солнушке.
Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.
– Не могу же я разорваться, – говорил доктор; – приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. – Фельдшер что то еще спросил у него.
– Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? – Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.
– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.