Ансамбль Ходжа-Ахрар

Достопримечательность
Ансамбль Ходжа-Ахрар
Ансамбль Ходжа-Ахрар. Входной портал медресе Надира диван-беги. Фотография XIX века
Страна	Узбекистан
Город	Самарканд
Строительство	XV век—XX век годы
Здания: Медресе Надира диван-беги • Мечеть Ходжи Ахрара

Ансамбль Ходжа-Ахрар — комплекс сооружений мемориального, культового и духовно-просветительского назначения, сложившийся в XV—XX веках на окраине древнего кладбища Джакердиза в южной пригородной зоне города Самарканда (Республика Узбекистан). Коренная перестройка ансамбля, полностью изменившая его первоначальный вид, была осуществлена в первой половине XVII века. Дополнения были сделаны в XIX и XX веках. Возникновение ансамбля связано с именем крупного религиозного и государственного деятеля Мавераннахра шейха Насыр ад-дина Убайдаллаха ибн Махмуда Шаши, более известного под именем Ходжи Ахрара Вали. Его могила, которая находится на территории комплекса, является одной из самых почитаемых святынь ислама в Средней Азии.

История

Начало строительству культовых сооружений в селении Кафшир к югу от Самарканда положил сам Ходжа Ахрар. Во второй половине XV века он построил здесь ханаку, которая получила название махаутаи-муллаян (Место обитания мулл). Территория вокруг суфийского общежития была обнесена каменной стеной, а напротив здания был вырыт восьмиугольный бассейн-хауз. Ханака Ходжи Ахрара лежала на одной оси с хаузом, а её боковые фасады были параллельны граням бассейна. Здание не сохранилась до наших дней, однако точно установлено, что большая его часть была встроена в медресе XVII века. Есть основания полагать, что купольное здание мечети при медресе первоначально также являлось частью ханаки Ходжи Ахрара. Насыр ад-дин Убайдаллах умер в 1489 году и был похоронен в южной части построенного им комплекса. Над могилой Ходжи Ахрара была установлена стела из белого мрамора. Вырезанная на ней эпитафия относится к числу шедевров исламской каллиграфии. Почти сразу могила хазрати-имама стала объектом поклонения, а рядом с дахмой внутри окружавшей комплекс стены стали появляться захоронения знатных самаркандцев.

Следующий этап формирования ансамбля связан с именем влиятельного при дворе бухарского хана сановника Надира Мирзаи Тагая диван-беги. В 1630/1631 году рядом с мазаром Ходжи Ахрара визирь Имамкули-хана начинает строительство большого медресе, используя для этого элементы ханаки. Дворовые фасады медресе сохранили имена непосредственных исполнителей воли всесильного царедворца: главным зодчим был Дуст Мухаммед, а руководил строительными работами усто Ходжа Хашим. Строительство духовного учебного заведения было завершено в 1635/1636 году. В то же самое время в непосредственной близости от мазара была воздвигнута летняя мечеть. Не позднее начала XIX века к ней были пристроены зимняя мечеть и второй летний айван, которые теперь составляют центральную часть вытянувшейся в один ряд группы культовых построек.

В дальнейшем работы на территории комплекса носили скорее восстановительный характер. Медресе Надира диван-беги сильно пострадало от землетрясения начала XIX века. Частично осыпалась декоративная облицовка здания, растрескались своды худжр, обрушился купол мечети при медресе. Ремонт пострадавших конструкций был выполнен во второй половине XIX века. Также были до основания разобраны остатки барабана купола мечети, а образовавшийся в крыше проём был перекрыт деревянным потолком. Землетрясение 1907 года имело значительно более тяжёлые последствия. Юго-восточная часть медресе была почти полностью разрушена. Здание утратило почти всё декоративное оформление. Осыпалась уникальная мозаика тимпана входного портала, а сама конструкция отклонилась от оси на один метр. Спешные укрепительные работы уже не могли спасти положение. Мастера начала XX века полностью разобрали готовые в любой момент обрушиться верхние части порталов и заменили их простой кирпичной кладкой. Наспех проведённый ремонт уцелевших худжр внёс дополнительные искажения в первоначальный облик здания. Из новых сооружений в этот период на территории комплекса появилась группа подсобных помещений и небольшой минарет, возведённый в 1909 году зодчим Сагдуллой, а также были заново расписаны айваны мечетей.

Реставрация ансамбля Ходжа-Ахрар началась в 1978 году. Ей предшествовала многолетняя и кропотливая работа по восстановлению первоначального облика медресе Надира диван-беги. На основании сохранившихся описаний здания, обнаруженных в архивах фотографий XIX века и анализа немногих уцелевших элементов декора специалистам Узбекского научно-исследовательского и проектно-изыскательского института реставрации удалось почти полностью воссоздать внешний вид здания. Реставрационные работы были проведены реставраторами Самаркандских специальных научно-реставрационных производственных мастерских под руководством усто Абдугаффара Хаккулова. В 2007 году в здании медресе начал работу Музей-мастерские народных промыслов Узбекистана.

Особенности архитектуры

Ансамбль Ходжа-Ахрар является образцом решения задачи по объединению в единый архитектурный комплекс строений, имеющих разнонаправленные оси. Рациональное использование территории в сочетании с умелой организацией пространственных зон позволили архитектору объединить композицию вокруг одного ядра, которым стал древний хауз.

Медресе Надира диван-беги

Медресе Надира диван-беги имеет традиционную для зданий подобного типа планировку в виде четырёхайванного двора, окружённого одноэтажными хужрами, но в то же время имеет одно уникальное отличие. В медресе отсутствуют угловые лекционные залы — дарсханы. Вместо этого углы здания оформлены в виде пятигранных ниш, которые имеют дверные проёмы, ведущие в худжры (кроме юго-западного угла). Замена дарсхан нишами была вынужденной и являлась результатом пристройки медресе к ханаке Ходжи Ахрара. Необычна также общая асимметрия здания, обусловленная скосом снаружи его юго-восточного угла. Строители медресе вынуждены были учесть существование проходившей здесь ритуальной тропы, ведущей к мазару. В первой половине XIX века к этой части стены медресе пристраивалось небольшое привратное сооружение — дарвазахана, от которого начинался путь к месту упокоения Ходжи Ахрара.

Главный входной портал находится на восточном фасаде медресе. Он сделан в виде П-образной рамы, украшенной геометрическим узором — гирихом, выполненным из глазурованных кирпичиков и наборных каменных мозаик. В основании портала мраморная панель, на пилонах — мозаичные панно с растительными узорами. Особый интерес представляет тимпан входного портала. Его узор отображает сцену охоты тигро-льва на джейрана. Похожий мотив имеется на медресе Шердор на площади Регистан, вследствие чего медресе Надира диван-беги в народе было прозвано «зеркалом Шердора» и «внешним Шердором».

На одной оси со входным порталом расположена мечеть. Это строение портально-купольной композиции. Квадратное в плане помещение мечети с глубокими нишами перекрыто украшенным голубыми плитками сферо-коническим куполом, который лежит на высоком цилиндрическом барабане. В западной нише находится мозаичный михраб. Через боковые ниши в обе стороны открываются проходы в двухкамерные галереи, перекрытые небольшими куполами. Портал мечети отличается от входного портала более стройными пропорциями. Его углы фланкированы трёхчетвертными стилизованными колонами, украшенными спиралевидным узором. На пилонах в декоративных нишах панно с растительным орнаментом со стилизованными букетами в фигурных вазах. На тимпане портала растительный мозаичный узор.

Айваны северного и южного фасадов медресе также оформлены порталами. Северный айван глухой и снаружи не обозначен. Южный айван, напротив, имеет сквозной проход, ведущий во двор комплекса, и снаружи также оформлен порталом. По бокам айванов имеются секции одноэтажных худжр, которые на южном фасаде имеют выходы во двор комплекса. Всего в медресе имеется двадцать семь худжр. В декоре двора медресе использованы наборы из глазурованных кирпичей и мраморные панели в основании стен. В оформлении тимпанов порталов и малых тимпанов худжр применены кашинные мозаики с несложными растительными узорами. Аналогичное оформление когда-то имели крылья южного и левое крыло восточного фасадов. Общая площадь медресе 84,5х50 метров.

Мечеть Ходжа-Ахрар

Мечеть Ходжа-Ахрар — это комплекс чередующихся открытых айванов и закрытых помещений различного назначения, втянутых в одну линию с юга на север. Длина комплекса чуть больше 60 метров, ширина от 6 до 13 метров. Самый близкорасположенный к зданию медресе айван — современная постройка. Расположенная в южном крыле комплекса в непосредственной близости от мазара секция с закрытым зимним помещением относится к XVII веку. Её деревянный айван с кессонированным потолком опирается на боковые кирпичные стены сооружения и две деревянные колонны с мраморными базами и сталактитовыми капителями. В основании стен — керамическая панель с фрагментами майолики, в которую встроен михраб. В декоративном оформлении преобладают тёмно-синие цвета с вкраплениями жёлтого, оранжевого и белого цветов. Общая стилистика оформления секции, применённые для её отделки материалы и орнаменты мозаичных узоров говорят о том, что сооружение было построено в одно время с медресе Надира диван-беги. В северной стене секции имеется дверной проём, ведущий в закрытое зимнее помещение. Оно несколько ниже потолка айвана. Лицевой фасад этого сооружения расчленён двумя арками. Геометрический узор его наружного декоративного оформления является продолжением орнамента айвана.

Датировка зимней мечети и центрального летнего айвана затруднительна, так как эта часть была существенно перестроена в XX веке. Квадратный в плане айван секции с трёх сторон опирается на кирпичные стены, а его центральная часть поддерживается шестью спаренными деревянными колоннами. Первая пара имеет расписные сталактитовые капители. Рельеф потолка айвана образован множеством мелких расписных планок в промежутках между балками, звёздчатым кессоном — хавзаком и кассетой с деревянными сталактитами. В западной стене секции обустроен михраб. В её боковых стенах с обеих сторон имеются входы в смежные крытые помещения. Стены оформлены арочными нишами со вставками мозаики на тимпанах. Напротив айвана на берегу хауза XV века установлен пятиметровый минарет, имеющий шестигранное сечение.

Литература

• Самаркад. Музей под открытым небом. — Ташкент: Издательство литературы и искусства имени Гафура Гуляма, 1986. — С. 234 - 235, 246. — 248 с.
• Памятники искусства Советского Союза. Средняя Азия. Справочник-путеводитль. / Автор текста и составитель альбома Г.А. Пугаченкова. — М.: Искусство, 1983. — С. 394 - 395. — 428 с.

Ссылки

• [www.sanat.orexca.com/rus/archive/1-10/arifjon_salimov.shtml Реконструкция архитектурного ансамбля Надир Диванбеги в Самарканде].
• [lookuz.com/ru/content/arkhitekturnyi-ansambl-khodzha-akhror Архитектурный ансамбль Ходжа Ахрор].
• [samcity.uz/home/monuments/xoja-axrar.html Портал города Самарканда. Архитектурный ансамбль Ходжа Ахрара].
• [samcity.uz/home/monuments/divan-begi.html Портал города Самарканда. Медресе Нодира Диван-беги].
• [www.centralasia-travel.com/ru/countries/uzbekistan/places/samarkand/hodja_ahrar/ Ансамбль Ходжи Ахрара].

Отрывок, характеризующий Ансамбль Ходжа-Ахрар

Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.


В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.


С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…


Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.