Аргедас, Альсидес
| Альсидес Аргедас | |
| Alcides Arguedas | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Гражданство: | |
| Род деятельности: |
писатель, дипломат, историк, государственный и политический деятель |
| Направление: |
индианистское |
| Жанр: |
роман, повесть, эссе |
| Премии: | |
Альси́дес Арге́дас (исп. Alcides Arguedas; 15 июля 1879, Ла-Пас, Боливия — 6 мая 1946, Чулумани Боливия[1]) — боливийский писатель, эссеист, историк, государственный и политический деятель, дипломат.
Содержание
Биография
А. Аргедас изучал право и политические науки в боливийском университете Сан-Андрес в Ла-Пасе, после окончания которого в 1904 г. продолжительное время занимался дипломатической и политической деятельностью.
Был вторым секретарем посольства Боливии в Париже (1910). Здесь встретился и подружился с поэтом Рубеном Дарио, где как и Дарио, он также публиковался в журнале «Revista de América y Mundial». Затем Аргедас был направлен с дипломатической миссией в Лондон.
После возвращения на родину, в 1916 году избран председателем боливийской Либеральной партии, был представителем Боливии при создании Лиги Наций в 1918 г.
В 1922 г. — генеральный консул Боливии в Париже, в 1929 г. — полномочный министр в Колумбии.
В 1940—1943 г. избирался сенатором от департамента Ла-Пас.
В правительстве президента Э. Пеньяранда был министром сельского хозяйства, колонизации и иммиграции (1940).
В 1941 г. вновь на дипломатической работе — полномочным министром в Венесуэле.
В 1944 году в связи с болезнью жил в Буэнос-Айресе (Аргентина), затем вернуться в Боливию, где и умер в 1946 году.
Творчество
Альсидес Аргедас — один из самых известных и признанных боливийских писателей, творчество которого оказало большое влияние на общественную мысль Боливии первой половины ХХ века.
В своих произведениях освещал пороки боливийского общества и проблемы его коренных народов.
В 1903 г. им был опубликован роман «Писагуа». В повести «Вата-Вара» (1904) впервые затронул идеалистическую тему. В романе «Креольская жизнь» (1912) реалистически изобразил общественные пороки столичной знати и национальную действительность.
Реалистический роман «Бронзовая раса» (1919) посвящён изображению социальной драмы бесправных туземцев, судьбе индейской девушки. Роман является одним из первых произведений, так называемого, индианистского направления в литературе Латинской Америки.
Историком А. Аргедасом в 1920—1922 г. написана «Всеобщая история Боливии». Автор успел опубликовать лишь пять из запланированных восьми томов, которые охватывают период от основания Боливии до момента революций и освободительных войн. В труде «Всеобщая история Боливии» обосновал, между прочим, необходимость участия иностранного капитала в экономике страны.
Как историк и социолог стоял на антидемократических позициях. В своих работах на первый план выдвигал расовые и психологические моменты.
Автор эссе «Больной народ» (1909), в котором пытался объяснить все национальные беды Боливии неполноценностью индейцев.
В 1935 г. награждён французской Римской премией за произведение La Danza de las Sombras.
Избранная библиография
Романы и повести
- Писагуа / Pisagua, (1903)
- Вата-Вара / Wata-Wara, (1904)
- Креольский жизнь / Vida Criolla, (1912)
- Бронзовая раса / Raza de Bronce, (1919)
Эссе
- Больные люди / Pueblo Enfermo, (1909)
- Лицом к реальности / De Cara a la Realidad,
- Яйца Сатаны / Los huevos de Satanas , Obra del Oriente boliviano
- Танец теней (воспоминания) / La Danza de las Sombras, (1934)
Исторические труды
- Основание республики / La fundación de la República, (1920)
- Всеобщая история Боливии / Historia General de Bolivia, (1922)
- Диктатура и анархия / La Dictadura y la Anarquía, (1926)
- Словесные главнокомандующие / Los Caudillos Letrados, (1923)
- Варварские главнокомандующие, (1929)
Напишите отзыв о статье "Аргедас, Альсидес"
Примечания
Литература
- Guzman A., La novela en Bolivia; proceso 1847—1954, La Paz, 1955;
- Francovich G., El pensamiento boliviano en el sigio XX, Mex.—В. Aires, 1956.
Ссылки
- [www.biografiasyvidas.com/biografia/a/arguedas_alcides.htm. Alcides Arguedas] (исп.)
Отрывок, характеризующий Аргедас, Альсидес
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.
Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
