Артуки (Речицкий район)
Деревня
Показать/скрыть карты
|
Артуки (белор. Артукi) — деревня в Холмечском сельсовете Речицкого района Гомельской области Беларуси.
Содержание
География
Расположение
В 27 км на юго-восток от Речицы и железнодорожной станции в этом городе, 60 км от Гомеля.
Транспортная система
Транспортная связь по просёлочной, а затем по автодороге Лоев — Речица.
В деревне 143 жилых дома (2004 год). Планировка складывается из прямолинейной улицы, ориентированной с юго-востока на северо-запад. К ней ведут прямолинейные улицы. Застройка двухсторонняя, преимущественно деревянными домами усадебного типа.
Улицы
[zip.belpost.by/street/artuki-gomel-rechickiy-artukovskiy]
- Луговая
- Молодёжная
- Надвинская
- Пионерская
- Садовая
- Советская
История
Согласно письменных источников деревня известна с XVI века как деревня Артюховичи Речицкого повета Минского воеводства Великого княжества Литовского. После 2-го раздела Речи Посполитой в (1793 году) в составе Российской империи. В 1850 году — во владении графа Ракицкого. В 1908 году деревня находилась в составе Холмечского уезда Минской губернии. Работало кирпичное производство.
С 8 декабря 1926 года центр Артуковского сельсовета Хомечского района, с 4 августа 1927 года Речицкого районов Речицкого, с 9 июня 1927 года до 26 июля 1939 года Гомельского округа, с 20 февраля 1938 года Гомельской области.
В 1930 году деревне ветряная мельница, кузница, школа, изба-читальня. В 1930 году организован колхоз. В 1939—1940 годах в деревню переселились жители посёлков Доброволец, Дубина, Заловский, Иванище.
Во время Великой Отечественной войны в боях возле деревни погибли 120 воинов и 2 партизана (похоронены в братской могиле возле школы). На фронтах этой войны погибли 68 жителей деревни.
В 1959 году Артуки являются центром колхоза «Красное знамя», в состав которого входили Вознесенск и Рельки. Работают средняя школа, библиотека, Дом культуры, фельдшерско-акушерский пункт, детский сад, отделение связи.
До 31 октября 2006 года центр Артуковского сельсовета[1].
Население
Численность
2004 год — 143 двора, 397 жителей.
Динамика
- 1795 год — 49 дворов.
- 1850 год — 266 жителей.
- 1908 год — 106 дворов, 704 жителя.
- 1959 год — 584 жителя (согласно переписи).
- 2004 год — 143 двора, 397 жителей.
См. также
Напишите отзыв о статье "Артуки (Речицкий район)"
Примечания
- ↑ [pravo.levonevsky.org/bazaby/org114/basic/text0019.htm Решение Гомельского облсовета депутатов от 26 сентября 2006 г. № 295 «Об изменении административно-территориального устройства районов Гомельской области»]
Литература
- Гарады і вёскі Беларусі: Энцыклапедыя. Т.2, кн.2. Гомельская вобласць/С. В. Марцэлеў; Рэдкалегія: Г. П. Пашкоў (галоўны рэдактар) і інш. — Мн.: БелЭн, 2005. 520с.: іл. Тыраж 4000 экз. ISBN 985-11-0330-6 ISBN 985-11-0302-0
Ссылки
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?: |
Отрывок, характеризующий Артуки (Речицкий район)
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.
Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.
Очевидно, русское гнездо было разорено и уничтожено; но за уничтожением этого русского порядка жизни Пьер бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок. Он чувствовал это по виду тех, бодро и весело, правильными рядами шедших солдат, которые конвоировали его с другими преступниками; он чувствовал это по виду какого то важного французского чиновника в парной коляске, управляемой солдатом, проехавшего ему навстречу. Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский офицер. Пьер был взят одними солдатами, отведен в одно, в другое место с десятками других людей; казалось, они могли бы забыть про него, смешать его с другими. Но нет: ответы его, данные на допросе, вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n'avoue pas son nom. И под этим названием, которое страшно было Пьеру, его теперь вели куда то, с несомненной уверенностью, написанною на их лицах, что все остальные пленные и он были те самые, которых нужно, и что их ведут туда, куда нужно. Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины.
Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский.
Их подвели к крыльцу и по одному стали вводить в дом. Пьера ввели шестым. Через стеклянную галерею, сени, переднюю, знакомые Пьеру, его ввели в длинный низкий кабинет, у дверей которого стоял адъютант.
Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:
